– Проснись, сосунок! Беги на улицу и позови врачей! Они сразу за спецназовцами. Пошевеливайся! Альберти побежал наверх, и Эспозито склонился над имамом: – Этот еще живой. – Смени меня, – сказала Коломба. Эспозито занял ее место. Только поднявшись, она заметила, что перемазалась кровью по локоть. «Жаловаться не на что. Эта кровь могла быть твоей», – подумала она, все еще дрожа и задыхаясь. Все это не на самом деле. Всего лишь кошмар из прошлого. Как и поезд и Париж. Она не убивала этого человека. Имам прижимал руки к развороченному животу, почти неслышно бормоча молитву. Под ним растекалась лужа крови. – Врачи уже на подходе, – сказала ему Коломба. У имама, казалось, наступило просветление. Он перестал молиться. – Омар был славным мальчиком. Он просто испугался, – чуть слышно произнес старик. – Омар? – Омар Хоссейн… Мальчик, который в меня стрелял. – Он причастен к теракту в поезде? Словно понимая, что его время на исходе, имам поспешно возобновил молитву. Коломба повторила вопрос и встряхнула его за хрупкие, костлявые плечи. – Нет. Он был настоящим мусульманином, но знал, что вы ему не поверите… Потому что он был знаком с… теми из видеоролика. Коломба почувствовала новый прилив адреналина: – Кто они такие, имам? Его взгляд затуманился. – Преступники… фальшивые… Все это обман, – пробормотал он. Она снова мягко встряхнула старика: – Пожалуйста, скажите мне, кто они. – Я не знаю. Отпустите меня… – Он снова начал молиться на арабском. Поняв, что не имеет права настаивать, Коломба пожала липкую от крови ладонь имама: – Спасибо, что спасли мне жизнь. В первый и последний раз имам взглянул ей в лицо и обнажил красные от крови зубы в улыбке: – Не я спас вас, а всесильный и достохвальный Аллах. Он уготовил вам особое предназначение, хоть вы об этом пока и не знаете, – сказал старик. Челюсть его обмякла, и он умер. Словно во сне, Коломба поднялась и оглядела превратившийся в бойню спортзал. Эспозито продолжал зажимать раны Инфанти, бормоча ругательства и слова утешения. Кровь, вонь, два трупа и один умирающий. «Возможно, если бы ты осталась на улице, ничего бы не случилось», – сказала она себе. Кожу пощипывало от жженого пороха. По лестнице спустились двое врачей со сложенными носилками, а за ними – толпа агентов. Отодвинув Эспозито, медики засуетились с кислородными масками и трубками. Вслед за врачами в спортзал вошли трое оперативников из ОБР, включая того симпатягу, и спецназовец Антиоко. – Охренеть! – с порога сказал он. – Какого черта здесь произошло? – Нам потребуется подкрепление, – сказал Симпатяга. – Толпа на улице становится все больше. – Они слышали выстрелы? Симпатяга покачал головой: – Нет. Было слишком шумно. А здесь стены со звукоизоляцией. Комната продолжала заполняться полицейскими, которые, переговариваясь и покрикивая, останавливались в нескольких метрах от трупов и толкались на лестнице. Коломба дважды хлопнула в ладоши, чтобы привлечь внимание: – Слушайте все! Народ из центра должен считать, что имам жив, ясно? Он здесь и помогает нам допрашивать подозреваемого. – С какой стати нам перед ними юлить? – спросил Антиоко. – Я правда должна тебе это разжевывать? Антиоко открыл было рот, но промолчал. – Сообщите в диспетчерскую и вызовите магистрата, – продолжала Коломба. – Но не сболтните лишнего, о’кей? – Значит, теперь вы за главную? – спросил Симпатяга. – Ненадолго. Но пока вы будете делать, что я вам скажу. – Она надеялась, что ей удалось придать голосу уверенность, которой она не испытывала. – Так точно. Коломба вывернула бронежилет наизнанку и с отвращением надела снова: так, по крайней мере, не видно было крови. Бегом поднявшись по ступеням, она выглянула на улицу. За кордоном спецназовцев собралось минимум полсотни иммигрантов, а чуть дальше потрясала транспарантом кучка итальянских ребят из самоуправляемого общественного центра. К счастью, в толпе больше не было детей. – Народ продолжает подтягиваться, – сказал ей один из оперативников ОБТ. – Но пока все ведут себя спокойно. Гварнери протиснулся через кордон и вошел внутрь. – Все хорошо, госпожа Каселли? – с озадаченным видом спросил он. – Тебе никто ничего не сказал? – Нет… В этот момент со стороны лестницы показались двое медиков, несущих носилки с бесчувственным Инфанти. Гварнери изумленно распахнул глаза: – Но… – Завязалась перестрелка, и имам попал под перекрестный огонь. Но демонстранты не должны ничего узнать. – Это мы его пристрелили? – Нет, но попробуй объясни это им. Медики с носилками прокладывали себе дорогу в толпе. Гомон становился все оглушительнее, и наконец над улицей зазвучало одно ритмично повторяемое слово. Рафик. Рафик. Рафик. Коломба снова услышала голос имама: «Все это обман». Рафик. Рафик. Рафик. – Они видели, как он вошел, но не видели, чтобы он выходил, – сказал Гварнери. – Скоро начнется настоящая свистопляска. – Уже началась, – сказала Коломба, вспоминая, как в последний раз пожала руку имаму. – Что будем делать? – спросил Гварнери. «Забудь обо всем, – подумала Коломба. – Поезжай домой». Но она осталась в живых, и за ней был долг. – Я хочу кое о чем тебя попросить, но моя просьба должна остаться между нами. Она… выходит за рамки процедур. Я возьму всю ответственность на себя, хорошо? – Просите о чем угодно, госпожа Каселли. И я знаю, что весь отряд скажет то же самое. Коломба перевела дух. Еще не поздно было остановиться. Но она не остановилась. – Найдите одного человека, – сказала она. – Его зовут Данте Торре.