– Тогда я повышу ставку. Сто евро. Эспозито жадно улыбнулся: – Только учтите, я вам должок не спущу. – Если проиграю, то расплачусь сполна. – Гварнери, ты свидетель. – Эспозито перевернул центральную карту. Это был пиковый туз – Саддам Хусейн. – Какого… – Взгляните и на остальные. Эспозито перевернул карты. Дамы среди них не было. – Он тебя сделал, – сложившись пополам от смеха, заявил Гварнери. Данте вытащил даму из-под лежащей на краю стола перчатки. – Я стер пятно с загаданной карты и испачкал другую. Да и помечена она была не случайно. – Надувательство! – раздраженно проворчал Эспозито. – А промолчать о том, что карта крапленая, – не надувательство? – спросил Данте, закуривая очередную сигарету. – Вы хотели покрасоваться, но не слишком присматривались, потому что стеснялись глазеть на мою руку. Я лишь предположил, что вы считаете меня более неуклюжим, чем на самом деле, и не преминул этим воспользоваться. – Данте раскрыл веер из карт больной рукой и снова надел перчатку. – Видите? Человеческие существа гораздо менее сложны, чем принято считать. Их поведение можно с достаточной уверенностью предугадать. – Вы тоже человек, – сердито сказал Эспозито. – Но не всегда себя им ощущаю. – Данте сложил карты в стопку и вернул ему. – С вас сто евро. – Разбежались. – Так и знал… Что такое? – спросил он: какой-то полицейский подошел к Эспозито и зашептал ему на ухо. – Госпожа Каселли выходит, – ответил инспектор. Данте вскочил: – Вы позволите мне с ней поговорить? – Пожалуйста. Данте побежал к главному входу. Несколько мгновений спустя через проходную, устало помахав охраннику, прошла Коломба. На ней была вчерашняя одежда, и Данте понял, что его подруге даже не разрешили заехать домой, чтобы переодеться. Она чуть не столкнулась с ним лоб в лоб. – Данте… Что ты здесь делаешь? – Тебя ждал. Как с тобой обращались? Тебя хоть кормили? – Все хорошо, я просто устала. Иду домой, – без выражения сказала она. Данте пятился перед Коломбой, заглядывая ей в лицо: – Скажи только, когда мы снова увидимся. Как ты знаешь, следы имеют свойство остывать. Коломба остановилась: – Ты о чем вообще? – О расследовании. Мы проиграли бой, а не войну. – Совсем с ума сошел? Нет никакого расследования, можешь ты это понять? – А как же ангельская дамочка? Мы что, позволим ей и дальше весело порхать? И может, убить кого-нибудь еще? – Тебе что, дали прочитать мои показания? – Только спросили, что я думаю на этот счет. Я ответил, что, по-моему, она существует. – Поздравляю. – КоКа… Это не шутки. Твои начальники слишком тупы или продажны, чтобы это понять. Но ты не такая. – Очень жаль. В противном случае жить мне было бы гораздо легче. – Коломба оттолкнула его с дороги. – Я иду спать. Обсудим в другой раз. Она исчезла вдали, а Данте так и остался стоять на тротуаре, закипая от сочувствия и разочарования. К нему подошел Гварнери: – Все хорошо? Данте опомнился: – Конечно. Коломба сказала, что я могу у вас кое о чем спросить. Что вы точно можете помочь, – солгал он. – Что вы хотите знать? – Все просто. Кто занимается трупом Мусты? 18 Такси высадило Данте на площади Верано, в двух шагах от одноименного кладбища, полного памятников Наполеоновской эпохи и могил выдающихся людей. Не так давно старое здание морга закрывали из соображений гигиены: некоторые трупы оставались невостребованными еще с девяностых, а многие тела лежали прямо в коридорах. С тех пор в покойницкой навели порядок, но атмосфера была по-прежнему угрюмой и гнетущей. Данте набрал на мобильнике номер, и через пару минут в дверях показалась одетая в несвежий белый халат Барт. – Великое светило! – воскликнул он. – Да уж конечно, – отозвалась Барт. – Какими судьбами? – Я приехал поговорить с тобой о парне, которого ты только что препарировала. Ну помнишь, ему еще голову отстрелили. – Понятия не имею, о чем ты. – Ты не умеешь врать. Поверь мне, это комплимент. Барт огляделась по сторонам: – Данте… Ты мне нравишься, но я не имею права раскрывать информацию о текущих расследованиях. Особенно об этом расследовании, в которое ты вовлечен. – А если я скажу, что виновника еще не поймали? – Я отвечу, что тебе стоит пообщаться со своим психиатром. Данте закатил глаза. День клонился к вечеру, и небо затягивали черные тучи. А может, у него просто разыгралось воображение. – Барт, у Коломбы неприятности, – сказал он. – И ты считаешь, что результаты аутопсии ей помогут? Каким образом? – Чем больше нам известно, тем лучше мы сможем подготовить ее защиту. Например, она была вынуждена действовать правильно… Данте стыдился прикрываться именем Коломбы, но знал, что Барт не останется равнодушной к ее благополучию. Роберта огляделась и вздохнула: – Заходи. – Не могу. Я слишком устал. Так оно и было. Столбик его термометра, сигнализирующий о выраженности симптомов фобий, приближался к семерке. В таком состоянии зайти в незнакомое здание Данте был не способен. – Но пройтись-то хотя бы можешь? – Это пожалуйста. – Подожди здесь. Я переоденусь и попрощаюсь с коллегами. Через десять минут Барт вышла из морга в джинсах и куртке, и они пошли в направлении базилики Сан-Лоренцо, площадь перед которой украшала колонна с бронзовой статуей святого. Они остановились на ступенях, и Данте предложил Барт сигарету, прикурив для обоих. – Приятно покурить в хорошей компании, – сказал он. – В последнее время можно подумать, что вокруг одни зожники[16].