– Думаю, мне поверят все. Наблюдавший за журналистом Данте казался озадаченным. – Ты лжешь. Но должен признать, что тебе это хорошо удается. Слишком хорошо. КоКа, могу я провести маленький эксперимент? – Пожалуйста. Данте взял нож и прижал острие к правой щеке Андреаса: – Что, если я вырежу тебе глаз? Ведь у тебя их целых два. – Сомневаюсь, что ты на это способен. – Ты не так уж хорошо меня знаешь. Ты можешь ошибаться. – Что такое жизнь без щепотки риска? Данте снова пристально посмотрел на журналиста, а потом положил нож на письменный стол и откинулся на спинку стула. – Ты всегда таким был? Убивал щенков в детстве? Мучил своих подружек? Андреас не отвечал, но в его глазах что-то блеснуло. – Как ты собирался выйти сухим из воды? – спросила его Коломба. – ЛСД играет с людьми жестокие шутки. Особенно с теми, кто любит ночами карабкаться по стенам, – будничным тоном сказал он. – Ну да, я тебя видел. – Убийство-самоубийство, – произнесла Коломба. – Сама понимаешь, тебе не удастся ничего доказать. Только в очередной раз выставишь себя идиоткой. Ты ведь привыкла к провалам, да? Потому и тусуешься с таким, как Торре. Решив не идти у него на поводу, Коломба усилием воли сохранила бесстрастное выражение лица. – Хватит выкаблучиваться. Зачем ты хотел нас убить? Андреас осклабился измазанными кровью зубами. Зрелище было не из приятных. – Ты правда думаешь, что вас хотел убить я? – спросил он. 13 Для Андреаса погибшие в «Абсенте» ничего не значили. Как говорил мультяшный Джокер, «зеро, зип, зилч, нада». Ничего удивительного – все по-настоящему важное он мог засунуть в рот или насадить на член. Только для ублажения этих драгоценных частей тела ему и нужны были деньги. В первые годы работы внештатным журналистом он ради наживы делал все, на что не хватало духу у его коллег: брал интервью у только что изнасилованных женщин и людей, переживших личную трагедию, выслушивал сексуальные фантазии педофила, шантажировал несговорчивых свидетелей, обменивался информацией с преступниками. Андреас прекрасно знал, что такое хорошо и что такое плохо, но не видел причин придерживаться общепринятой морали. Точно так же не интересовала его ни дружба, ни романтическая любовь. Будучи образованным человеком, он отлично понимал, что обладает, по выражению психиатров, «диссоциальным расстройством личности», как Ли Харви Освальд и Тед Банди. Однако в отличие от них он считал, что убийство – крайняя мера, прибегать к которой следует лишь в случае особой необходимости, как, например, когда его пожилые родители стали слишком назойливыми. Применять насилие тоже следовало с осторожностью: если раньше, когда его не знали, Андреас мог делать все, что заблагорассудится, то теперь благодаря его усердным трудам его щекастая физиономия постоянно мелькала по телевизору. Он рылся в старых архивах, отыскивал удалившихся от мира уфологов и сатанистов и умел поладить даже с самыми неподатливыми строптивцами. Словом, у Андреаса был нюх на стоящие сюжеты – такие, как сюжет о Гильтине. Вопреки тому что журналист наплел Коломбе, он ходил в больницу, чтобы поговорить с обожженным стариком, и убедил своего приятеля-медбрата сделать тому инъекцию и привести в сознание. Помимо имени Гильтине, он вытащил из мужчины несколько русских слов, но не понял ничего, кроме прилагательного, означающего «белый», которое вне контекста было для него совершенно бесполезно. Однако история обретала форму на глазах. Неопознанного мужчину, говорящего по-русски, убивает загадочная женщина. Что может быть лучше! Из такого материала можно не то что серию статей, а целую книгу выжать. А если вдобавок сдобрить историю сплетнями о ГДР, тысячи людей примут сюжет за чистую монету. Как обстояло дело в реальности, ему было не важно. Зеро, зип, зилч, нада. А когда Андреас, с почти физическим удовольствием предвкушавший, как начнет писать, вернулся домой, его уже ждала она. – Гильтине? – спросила Коломба. У нее пересохло во рту. – Гильтине, – кивнул Андреас. – Не знаю, что вам двоим примерещилось под кайфом, но такого страшного зрелища вы точно не видали. – Ты разглядел ее лицо? – взволнованно спросил Данте. – На ней была маска. Облегающая резиновая маска, какие носят люди, получившие тяжелые ожоги. Но у нее был закрыт даже рот, а руки замотаны бинтами. Могу сказать только, что она была среднего телосложения. – Она получила ожоги во время пожара в «Абсенте»? – допытывалась Коломба. – Я и сам задавался тем же вопросом. Но с пожара прошло всего пара недель, и если бы Гильтине получила такие обширные ожоги, то не смогла бы разгуливать по городу и уж тем более двигаться так, как двигалась она… Очутившись с ней лицом к лицу, Андреас бросился к ящику стола, где держал баллончик со слезоточивым газом, но каким-то непостижимым образом женщина в бинтах его опередила. Ему даже вспомнился цирковой трюк с исчезновением: моргнуть не успеешь, а ассистентка фокусника уже материализуется на другом конце сцены с букетом роз в руке. Только вместо букета Гильтине с молниеносной скоростью крутила в пальцах охотничий нож с зубчатым лезвием, как у Рэмбо. – Она сказала, что, если я сделаю еще шаг, она меня убьет, а потом объяснила, что я должен делать, если мне дорога жизнь. – Забыть об этой истории, – сказала Коломба. – Почему ты не удалил пост из блога? – Она запретила. Сказала, что кто-то может это заметить и заподозрить, что без нее не обошлось. – Кто, например? – Она не сказала. Может, у нее просто паранойя. Данте и Коломба переглянулись. Оба подумали о таинственном враге, которого Гильтине, похоже, не на шутку боялась. – Она велела мне держать ухо востро. И сообщить ей, если кто-то станет задавать вопросы. – Ты можешь с ней связаться? – спросила Коломба. – Да. – Как? – По электронной почте. Но не надейся ее отследить: адрес создан под фальшивым именем и принадлежит администратору сайта о спортивной рыбалке. – Значит, ты пытался что-то о ней разнюхать. – Очень осторожно. И сразу перестал. – И сколько она платит за услуги караульного? – спросил Данте. – Думаешь, жизнь – недостаточная награда? – В долгосрочной перспективе – нет. Особенно для такого, как ты. Андреас сплюнул кровь и рассмеялся: – Если угостишь сигареткой, может, и скажу. Данте сунул ему в рот сигарету и поднес к ней зажигалку. – Ты знаешь, что ходишь по лезвию бритвы? – А ты знаешь, насколько мне это безразлично? – насмешливо сказал журналист и продолжил: – После падения Стены бoльшая часть архивов Штази – имена информаторов и агентов, записи прослушки, компроматы на объектов слежки – бесследно исчезла. Но Гильтине каким-то образом удалось до них добраться. Он рассказал, что она вставила в его компьютер флешку и позволила ему одним глазком взглянуть на файлы. Ему удалось запомнить всего пару имен. – Имена были подлинными, я потом проверил. И поднял немного деньжат. – Он пожал плечами. – В нужный момент оказав ей услугу, я бы получил в награду весь архивный материал. – А услугой были мы. – Похоже что так. К сожалению, ничего не вышло и мне уже никогда не увидеть остального. – Что еще ты знаешь о Гильтине? – спросила Коломба. – Она отлично управляется с ножом и наркотой. ЛСД у меня от нее. – Андреас потянулся, и кровать тяжело скрипнула. – Вот, в общем-то, и все. А теперь сдается мне, что вам пора снять с меня наручники и дать мне хорошенько выспаться. – Думаешь, мы так просто тебя отпустим? – изумленно спросила Коломба. – Почему нет? Гильтине хотела, чтобы я вас убил, но мне это не удалось. Как думаете, что она со мной сделает, когда навестит меня в следующий раз? – Андреас подмигнул Коломбе. – Ребята, мы с вами заодно. Жду не дождусь, когда вы избавитесь от этой шлюхи. 14 Гондольеру доводилось катать туристов всех мастей, включая тех, что давали на чай, чтобы он не смотрел, как они занимаются сексом под покровом темноты. Он делил их на три категории: во-первых, энтузиасты, которые чуть что заходятся смехом и непомерными восторгами, – по большей части американцы средних лет; те, что без конца снимают селфи и вряд ли вообще понимают, где находятся; и наконец, болтливые ходячие справочники, вызубрившие историю Венеции, – к последней категории относились главным образом немцы. Но перед величием здания Молино Стаки и церкви Святой Евфимии все они на миг захлопывали рот и поднимали глаза. Никто не оставался равнодушным, когда канал Джудекка расширялся настолько, что другой берег терялся в тумане. За пределами маршрута, которым обычно шли гондолы, метров за четыреста пятьдесят от острова Сан-Джорджо, канал становился еще шире – прямо-таки соленое озеро. Не случайно именно этим путем входили в городскую гавань круизные лайнеры, похожие на плещущихся в ванне китов. Гондольер был убежден, что рано или поздно эти морские чудовища потопят весь город. Хотелось бы ему посмотреть, что тогда запоют венецианцы, утверждавшие, будто исполинские суда нисколько не опасны.