— Так, может, он им нужен так же, как и нам, — тут же возразил Толян. — Чтоб в случае чего на нём вся ответственность лежала. А сами своё все мутят, пока Ткач лагеря греет. Лерины дела вон только после смерти вскрываются. Бензовозы да всякая херня. Виталий опять отвернулся в боковое окно. Брат, как он и ожидал, сказал своё здравое слово. Если Виталий убьёт отца Саши, лучше после этого она к нему относиться не станет. И он совсем помрачнел от теперь уже бессильной злобы. Толян посмотрел на него внимательно и сказал: — Мож, тебе девку лучше другую найти, братуха? Остынешь… Если она со своим отцом трахается, зачем тебе такая нужна? — Любовь зла, Толян. Полюбишь и козла, — грустно ответил Виталий, не поворачиваясь. Толян так же грустно усмехнулся и вздохнул. Машина проехала мимо поворота в центр посёлка Заводской. Следующая за ними машина свернула в этот поворот, и Севостьян, сидящий за рулём, посмотрев вслед машине Толяна, надавил на газ и помчался в сторону центра. Резко залетая в общежитие к вахте, Севостьян возбуждённо произнёс, протягивая вахтёрше купюру: — Здравствуйте. От вас позвонить можно во Владивосток? Мне срочно надо. Бабушка с осторожностью взяла купюру и спросила: — А много говорить-то будешь? А то нас ругает комендант за межгород. — Не-не, мать, два слова только, — успокоил её Севостьян, уже протягивая руку к трубке. Набрав номер, он так нервно барабанил пальцами по телефону в ожидании ответа, что вахтёрша осуждающе посмотрела на его руку. Заметив её рассерженный взгляд, Севостьян одёрнул руку, боясь, что бабулька заберёт телефон. И наконец-то услышал в трубке голос Билла: — Да. — Всё ништяк, — возбуждённо заговорил в трубку Севостьян. — Шума на площади не будет. Эти два обморока в Заводской едут. Там две зоны, это час минимум им надо, ещё и назад ехать столько. — Ну эти ладно… А Ткач, главное, пустой будет?— раздался из трубки голос Билла. — Да, пустой, — ответил Севостьян. — У него на хате стволы нашли, деляну завели. И на улице уже шмонали его вместе с тачкой. Пустой будет. — Мы выезжаем, — коротко ответил Билл, и раздались короткие гудки. Севостьян положил трубку и сказал вахтёрше, выходя из общежития: — Спасибо, мать. Хорошим людям помогла. Вахтёрша недоверчиво посмотрела ему вслед. Лицо Севостьяна, на котором ясно отпечатался не один срок, не производило на неё впечатления хорошего человека, который ещё и разговаривал по телефону про какие-то стволы и шмоны. Ткач ехал с Сашей и Васей пообедать в кафе «Сказка», которое располагалось прямо возле центральной площади города. Постоянно обедали они в основном здесь или в ресторане гостиницы «Уссурийск», расположенном через дорогу. Теперь он заезжал за дочерью, только чтоб съездить пообедать, не более. Изменение для неё меры пресечения в деле по оружию было вполне реально, и ни на какие другие дела он её больше с собой не возил. Они ехали спокойно, по крайней мере внешне, так как ничего не ожидали ни от кого в городе, где авторитет Ткача был незыблемым. Только Ткач ревностным тоном спрашивал у Саши с издевкой: — Значит, говоришь, ничё не было у вас? — Да не было, я тебе говорю, ничё, — нервно ответила Саша на уже надоевший ей вопрос. — Ну строит глазки мне, ну и чё? я-то только прикалываюсь… — А чё ж он тогда жениться на тебе хочет? — спросил Ткач. Василий поморщился от неприятной ругани, припарковывая машину возле кафе. Отношения Ткача и дочери он не одобрял, но давно смирился с ними. Просто никак не мог привыкнуть к взаимной ревности обоих. — О-он?! Жениться! — непритворно удивилась Саша. — А он меня об этом спросил? — Ну, значит, спросит ещё! — ответил Ткач. — И чё ты ему скажешь? — Ну не знаю ешё, посмотрим, — ответила Саша с кокетством, явно специально решив понервировать отца. — Посмотришь… — со злостью передразнил её Ткач, разозлившийся даже от этой шутки дочери. — Как я пристрелю его, на хуй… — Ха-ха-ха, — выдавила Саша без веселья. — Не смешно. Пошли, приехали уже. Они вышли из машины и направились к «Сказке». В этот момент распахнулись двери сразу нескольких машин, припаркованных возле кафе, и вышедшие из них крепкие парни с незнакомыми лицами резко окружили Ткача с Сашкой и Василия. Одновременно стали подъезжать ещё машины, и из них выходили ещё люди. Ткач ездил теперь без оружия, а потому за ним постоянно ездили двое недавно освободившихся пацанов с охотничьим ружьём в машине. Но когда они вылезли из машины и попали в окружение самых крепких парней, желание доставать ружьё у них тут же пропало. К тому же спортсмены нагло оттолкнули их в сторону от их машины. — Чё такое, я не понял?! — без страха в голосе сказал Ткач. — Вы кто такие?! — Щас узнаешь, кто мы, — так же резко ответил один из окруживших его парней. — Да вон это кто, смотри, — показала ему рукой Саша. Ткач посмотрел в том направлении, куда указывала дочь, и увидел приближающегося с ещё несколькими спортсменами Билла. — Чё-то я не догоняю, Миша! — громко произнёс Ткач. — Это кто такие?! Это с тобой, что ли?! — Спрашивать я буду, — вместо ответа сказал Билл и, подойдя вплотную, спросил: — Ну так куда ты бабки с общака впуливаешь?! Коммерцией, говоришь, решил заняться?! — Какой ещё коммерцией? Ты чё, я не понял?!— опять огрызнулся Ткач. — Давай рассказывай, сколько ты общаковык бабок в «Дальтрансчернобыль» свой ввалил?! — опять грозно спросил Миша. — Ну-ка вали отсюда, — отпихнули тем временем два рослых парня Василия, пытавшегося подойти поближе. Взирая на них снизу вверх, Василий пятился назад. — Я туда бабки вообще не вваливаю! — тоже на повышенных тонах ответил Ткач. — Коммерса прихватил жирного и раскачиваю его. Есть возможность достать чё-то даром, даю ему для дела. Отдача потом больше будет. — Я смотрю, ты не понимаешь ни х…я, да?! — жёстко спросил Билл и посмотрел на своих бойцов. Те приблизились к Ткачу спереди. Сашка, не заметив этого, набросилась на Билла со словами. — Миша, да ты чё, гонишь, что ли?! Папа столько для тебя сделал! Ты чё, совсем, что ли?! — Чё он для меня сделал?! — гневно повернулся к ней Билл. — Это я для него сделал! И обеспечивал вас, пока он за надзор сидел! И ты, бл…дь, жила у меня на базе на шаморе за мой счёт! А теперь вы тут будете бабки с общака крысить?! — Да какие бабки, Миша?! — опять возмутилась