Я вся дрожу. Меня мутит, и стошнило бы на грязный булыжник, будь у меня что-нибудь в желудке. Я запоздало думаю, что стоило задержаться на мосту и раздобыть там книгу, или буханку хлеба, или что-нибудь еще. Ведь так делается? Узникам приносят подарки, чтобы скрасить оставшиеся им дни? У меня ничего нет, так что я иду вперед. Я давно поняла: самое страшное лучше делать быстро, а потому подхожу к ближайшей башне, сразу за длинной темной улицей под названием Петти-роу, и вижу одинокого стражника, стоящего у ворот. Единственное светлое пятно — вокруг раскисшего от сырости факела. Но его хватает, чтобы разглядеть, что меч у стражника длиной в мою руку, а одежды красны, как моя кровь. Полночь уже миновала. Он устал, скучает и выглядит так, будто не станет меня бить, по крайней мере сильно. На худой конец, у меня под дублетом остался нож. — Я хочу повидать узника, — храбро говорю я. Стражник оглядывает меня с головы до ног — с растрепанных волос до чулок с лентами. — Кто? — Кто я или кого я хочу видеть? — И то, и другое. — Дэй Петти, повидать Тоби Эллиса. — Дэй в честь парня, который мне нравился в Корнуолле, Петти — в честь улицы, по которой я только что прошла. Если стражник что-то и думает об этом, он оставляет свои мысли при себе. — Нет тут никакого Тоби Эллиса. — Он машет рукой в сторону, но я делаю вид, что ничего не заметила. — Ох, а я-то думал, что преступников сюда тащат. Я ничего не знаю про тюрьмы, мне ведь всего пятнадцать. Стражник молчит. — Я был с братом в борделе. Ну, со сводным братом. Отец верностью не отличался, так что у меня их много. Братьев, конечно, не отцов. — Слуги в Ланхерне всегда любили мои истории. Может быть, и этому стражнику с каменным лицом понравится одна из них. — Так или иначе, он с девками запутался. Стражник молчит, но губы у него дергаются в улыбке. Я понимаю, что зацепила его. — Они решили нарядить меня дофином, потому я на него похож. Но видел бы ты, как они брата разодели! А потом стали скандалить из-за денег, а у брата денег не хватило. — Я достаю кошелек Тоби. — Я сходил домой и принес, сколько нужно. Может, ты меня к нему пустишь, я отдам ему деньги, он заплатит девкам, и мы спокойно уйдем. — Я тебе говорю, нет здесь твоего брата. Сюда воров не сажают. И простых людей тоже. Тебе в Брайдуэлл или во Флит. Здесь только предатели, убийцы, католики и благородные. — Так я про что! Брат-то мой из благородных, ирландец. Стражник щурит усталые глаза. — Ты бы помалкивал об этом. Иди там подожди. Он указывает на причал, где над рекой стоят кучей пушки. — Спрячься. Если твоего брата привезут сюда, то через Ворота предателей. Да только тогда денег в твоем кошельке никак не хватит, чтобы вытащить его отсюда. Я делаю, как мне сказано. Прячусь между пушками, сжимаюсь в комок, прижимая колени к груди, чтобы меня не увидели. Передо мной течет бесконечная река, черная, тихая и пустая. Я молюсь всем святым, которых знаю, чтобы Тоби сюда не привозили. Чтобы он сумел сбежать от стражи, нанять лодку и уйти. Чтобы он уже плыл в сторону Вапинга, очаровал там эту Мариэтту своими синими глазами и решительным голосом, и она выправила ему все документы и посадила на корабль. Может, он уже стоит на берегу, высматривая меня, как я сейчас высматриваю его. Наверное, он злится, потому что я не исполнила его тщательно продуманный план. Но я все равно жду. Глава 44 Тоби Собор Святого Павла, Лондон 7 января 1602 года Две минуты после полуночи Это не обычный допрос. Ни оков, ни темной камеры, ни угроз — во всяком случае, нет речи о цепях и колоде для порки или о других неприятных вещах. Зато здесь присутствует Ричард Бэнкрофт, епископ Лондонский (а также доктор богословия, бакалавр богословия, магистр искусств и бакалавр искусств, все степени получены в Кембридже, и он считает это важным). Хотя, пожалуй, он как раз обещает грядущие неприятности, а больше ничего и не делает. Допрос происходит в часовне крипты под собором Святого Павла. Стены здесь холодные, а свет тусклый, могильный. Нетрудно понять, почему было избрано именно это место. Оно напоминает об инквизиции, о еретиках, которых приводили сюда, потом, играя словами, обманом вырывали у них признание, а после уводили в камеру и наконец вешали за измену. Здесь нет ни стражи, ни придворных, ни случайных людей, нет глаз, ушей и ртов, которые могли бы увидеть, услышать и рассказать о том, что тут произойдет. Этому не должно быть свидетелей. Роберт Сесил (первый секретарь королевы Елизаветы I, если официально; глава шпионов, если нет. См. также: первый граф Солсбери, кавалер ордена Подвязки, лорд-хранитель Малой печати, лорд-казначей, государственный секретарь. Для него это тоже важно) торжественно раскладывает перед собой книгу — толстую, в кожаном переплете, видевшую много лжи и предательства. На этот раз почти вся ложь моя. Чего мы уже успели коснуться: моего имени (Тобиас Эллис — для них, герцог Орсино — для него), моего рода занятий (исследователь и шифровальщик — для них, лжец — для него), моей репутации (запятнанной — для всех). Что осталось неизвестным: все остальное. — Кто он? — Это зависит от того, — отвечаю я, — кого вы имеете в виду. Высокомерие Сесила — лишь маска. — Есть тот, кто лежал на сцене с твоим ножом в спине, тот, кого ты назвал убийцей, и тот, который сбежал. С кого из них ты предпочтешь начать, Тобиас? Это не имеет значения. С кого ни начни, этого хватит, чтобы меня прикончить. — Давай начнем с того, который скрылся, — решает Сесил за меня. — Как, ты сказал, его зовут? — Я не говорил. Министры обмениваются взглядами. Грань между незнанием и дерзостью, которой я стараюсь держаться, становится все тоньше. — Его называли Кристофером Альбаном. Или Китом. — Кит, — повторяет Эгертон (Томас Эгертон, лорд-канцлер, бакалавр Оксфорда, старейшина Линкольнс-Инн, начальник судебного архива, лорд-хранитель Большой печати. Взгляду него острый, язык еще острее, и он совсем не дурак). — Интересное совпадение. Что еще? — Он приехал из глубинки… — Я обхожу приманку и осторожно продолжаю свой рассказ, — из Плимута. Он молод и неопытен. — Я хочу проглотить эти слова, оставить их при себе. Но я не могу ничего им не сказать, если должен говорить хоть что-то. — И как же он настолько преуспел, если молод и неопытен? На сцене в главной роли, рядом с людьми лорда-гофмейстера, перед королевой — и с ножом в руках? С чертовым ножом! Власть Сесила так велика, что его богохульство не злит епископа, который не отрывает от меня взгляда с того мгновения, как я вошел в часовню. — Таков был план, — отвечаю я. — Позволить ему зайти как можно дальше. Не мог же я поймать неудавшегося убийцу, если не было даже попытки убийства. — Но неудавшийся убийца сбежал, а ты оказался здесь вместо него. — Темный тяжелый взгляд как будто придавливает меня к стулу. Надо мной, за собором, лежит Лондон. Огромный город, расползающийся во все стороны, оживающий после празднования Двенадцатой ночи. Ряженые, музыка, горячее вино и праздничные пироги, липкие от рома, сахара и масла. Один такой сунули мне в ладонь, сопроводив мрачным взглядом и сладким шепотом: «Попадется гвоздика — выходит, ты злодей. Попадется коринка — дурак. А если лоскуток — то завидный жених. Ну и кто же ты?» — А второй парень с ножом? Которого убили, — спрашивает Эгертон. — Он в твоих отчетах не упомянут, ни в первом, ни во втором. Ты вообще о нем никогда не говорил. Почему? — Он появился неожиданно. — Твоя работа — не допускать неожиданностей, — говорит Сесил. — Я плачу тебе и защищаю тебя за это. Следует весомая пауза. Очевидно, я должен осознать, что на кону моя жизнь. — А тот парень, которого ты назвал убийцей, — продолжает Сесил, вчитываясь в лежащую перед ним страницу. — Томас Алар. Ты нарисовал весьма убедительную картину: игрок, злодей, бродяга, задолжавший всем вокруг. Убийца по духу, но не по сути. Однако же он, как и другой, пропал. Я жду, чтобы узнать, что еще им известно. — Он работал вместе с тем, кто погиб? Они сговорились с аристократами, которые все это задумали? Каков их мотив? Они католики? Испанцы? Сторонники проклятого Эссекса? Так ты говорил в начале дела. Или это очередная твоя ложь? — Королева в безопасности. — Это мое единственное спасение, и я держусь за него. Если бы Кит не убила Йори, или Йори убил бы королеву, не было бы и его. — Поручение выполнено с успехом. — В случае успеха, — объявляет епископ, — передо мной бы сидели эти юноши, а не ты. — Я снова спрашиваю, Тобиас, — Сесил захлопывает книгу. — Где Алар и Альбан и кто такой Йори Джеймсон? Я не могу этого сказать. Правда смертельно опасна для меня. — Я не знаю. Глава 45