– А Ди Марко не заметит, что ты что-то от него скрываешь? Коломба потеснила Данте на диване и перетянула на себя часть покрывала. – Я десять лет управлялась с начальниками, требующими срочных результатов, и знаю, как далеко с ними можно зайти. – И как ты собираешься действовать? – Как полагается – буду гнать лошадей. 11 Данте с каждым днем все больше набирался сил, а Коломба и ее команда всю следующую неделю разыскивали родных и друзей Лориса и Мартины, пытаясь понять, не познакомилась ли эта парочка с Лео или каким-нибудь его сообщником. Однако узнать им удалось немногое: Мартина говорила паре подруг о будущем повышении, но только вскользь, а по словам немногих друзей Лориса – в большинстве своем алкоголиков и наркоманов, – в последний месяц он расплевался со всеми приятелями и засел дома, в одиночку нюхая кокаин. Встретилась Коломба и с бабушкой и дедушкой Томми – родителями первого мужа Терезы. Пожилая пара жила в сером палаццо в Биелле, и кожа их была такой же серой, как и дом. Похоже, старики Карабба не жили, а лишь дожидались смерти. Из разговора с ними Коломба вынесла для себя только одно: они ненавидят невестку и считают, что на ней лежит ответственность – по крайней мере моральная – за смерть их сына. Тереза любила красивую жизнь, пилила мужа, чтобы тот больше зарабатывал, и всеми способами пыталась сплавить сына в какой-нибудь приют, хотя муж был против, потому что любил Томми. – Терапевт Томми утверждает, что она была в хороших отношениях с сыном, – сказала Коломба, представившаяся социальной работницей. – Может, сейчас это и так, – сказал старик. – А в былые времена она как будто жалела, что Томми не погиб вместе с ним. – А что случилось после его смерти? – Тереза уехала на шесть месяцев и увезла с собой Томми. Хотела работать в турагентстве в Греции. Говорила, что море пойдет мальчику на пользу. – Когда вы последний раз видели Томми? – спросила Коломба. – Я приехал его проведать за день до их отъезда. Мальчик рыдал в три ручья. Он понял, что покидает родину навсегда. – Но сейчас он вернулся. Карабба переглянулись. – Может, лучше бы они остались в Греции, – сказала бабушка Томми. Тем временем воссоединившиеся Эспозито и Альберти занялись отцом механика. Как и сказал Лупо, после работы Гаспаре Мантони ошивался в баре для дальнобойщиков в Конильяно. Увидев, как шестидесятилетний Мантони – низкорослый, худощавый старик с приплюснутым носом, в натянувшейся на мускулистых венозных руках клетчатой рубашке – сидит перед бокалом красного вина, положив локти на стойку, Эспозито тут же решил, что он смутьян. Он показал ему удостоверение: – Господин Мантони? – Гляньте, кто явился мозги мне канифолить, – сказал тот хозяину бара, который благоразумно притворился, что протирает стаканы. – Мы не отнимем у вас много времени. Не хотите поговорить на улице? – Мне и тут хорошо. Альберти встал у отца Лориса за спиной, а Эспозито подтащил к стойке табурет. Повернувшись к мужчине, он спросил: – Думаешь впечатлить меня своим мудачеством? Да я таких, как ты, на завтрак ем. Мантони подтолкнул локтем бокал, пролив вино на шерстяные брюки Эспозито: – Ой. Эспозито собрался было отвесить ему подзатыльник, но Мантони с кошачьей ловкостью увернулся, схватил бутылку и разбил ее о край стойки. Альберти обхватил мужчину, и розочка выпала из его руки, но он тут же пинком сшиб Эспозито на пол и прижал молодого человека к колонне. Работяги за другими столиками загорланили, требуя оставить старика в покое, и в полицейских полетели стаканы и пакетики из-под чипсов. – Он первый начал! – крикнул Альберти, ударив Мантони кулаком в поясницу. Тот развернулся, чтобы дать сдачи, размахивая мозолистыми кулаками, но Эспозито потянул его за ноги и повалил на пол. Альберти, повысив голос, велел посетителям оставаться на своих местах, и двое полицейских выволокли Мантони на тротуар перед баром. Эспозито достал из кармана телескопическую дубинку и разложил ее взмахом руки: – Хочешь, я ее тебе в задницу засуну? Мантони засмеялся и показал на красное пятно на брюках Эспозито: – Киска, ты забыла прокладку надеть. Эспозито ударил его в лицо и разбил ему губы: – Сам носи прокладки, мудила. Не переставая смеяться, стоящий на четвереньках Мантони сплюнул кровь: – Ладно. Какого хрена вам надо? Эспозито снова ударил его дубинкой, на сей раз по спине: – Поговорить о твоем сыне. Понял, осел? Мужчина прислонился к стене и окровавленными пальцами свернул самокрутку. – Какого хрена вам от него надо? Он на том свете. – Вопросы будем задавать мы, – ответил Эспозито, помахав дубинкой у него перед носом, что, похоже, не произвело на Мантони никакого впечатления. – Когда ты видел его последний раз? – В морге. Меня привели на опознание. – До этого! – Два месяца назад. Я заезжал к нему, чтобы поменять резину. – И больше вы не виделись? – Нет. – Ты знал, что он принимает наркотики? – Я думал, он в завязке, но такие, как он, никогда не бросают. – Мантони закурил мятую, испачканную в крови самокрутку. – Только делают перерывчик, чтобы потом еще больше кайфануть. – Может, он нуждался в поддержке, – сказал Альберти. Мантони пожал плечами: – Может, и так. Но не мне учить кого-то жить. – Значит, за месяц до его смерти ты с ним ни разу не общался? – спросил Эспозито. – Пару раз болтал по телефону. – О чем? – А тебе что за дело? – Эспозито ударил его дубинкой по ляжке. Мантони потер ушибленное место. – Иди на хер. Одна из покрышек оказалась лысой, и я хотел ее вернуть, но он больше сервис не открывал. Оба раза находил предлог меня послать. – Какой? – Якобы говорил по другой линии. Но не спрашивайте с кем и о чем, потому что он мне не сказал. – Мантони выплюнул окурок в водосток и поднялся. – Могу я идти, или вы и дальше будете пересчитывать мне косточки? – Ты в курсе, что мы можем арестовать тебя за нападение на представителя власти при исполнении? – спросил Альберти. – Ну так арестуйте, вы от меня разрешения, что ли, ждете? – Иди на хрен. Проваливай. – Эспозито подтолкнул его в спину. Мантони, не оборачиваясь, показал им средний палец: – Если передумаете, ищите меня здесь. 12