– Потому что я становлюсь нервным. Для моей профессии это неприемлемо. – Он посмотрел в зеркало на лицо прижавшейся к его щеке Катерины. – Кстати, у меня возникли этические сомнения. – Насчет чего? – Насчет тебя. Катерина засмеялась и сзади обвила его талию ногами. Пала задрожал. – Насчет меня? – шепотом повторила она. – Я вдвое тебя старше, и ты моя подчиненная, – ответил Пала. Еще не снятый презерватив натянулся от новой эрекции. – Я воспользовался своим положением? Соблазнил тебя своей властной отцовской фигурой? – Он обхватил ее бедро. – Оказал на тебя давление? – Успокойся. Если бы я дожидалась, пока ты соберешься с духом, так и состарилась бы в ожидании, – сказала Катерина. Пала удивленно посмотрел на отражение ее лица – теперь в нем читалась суровость, которой он раньше не замечал, – и вдруг ощутил острую боль в ухе. – Тсс, – сказала она, нажимая на поршень воткнутого в его ушную раковину шприца. Пала оттолкнул ее и попытался встать с кровати, но быстрый инсулин уже начал действовать. Обычно диабетики вкалывают себе от двадцати до пятидесяти кубиков, а Катерина ввела психиатру больше тысячи. Инсулин разрушал сахар в его крови, форсируя запасание глюкозы печенью и костями. Катерина словно слила бензин из двигателя, чтобы наполнить запасную канистру. Без топлива организм Палы начал угасать: сначала он утратил зрение, затем чувство равновесия. – Помоги, помоги мне, – пролепетал он. В его черепе вспыхнула страшная боль, и слова превратились в крик. Мозг проголодался, но не находил пищи. В поисках подкормки он отчаянно фильтровал кровь и выбрасывал воду через поры. Пульс психиатра достиг двухсот ударов в минуту. Его вырвало. Мокрый от пота, он упал на пол и забился в судорогах. Теряя сознание, он попытался ухватиться за комод. Выглаженные домработницей рубашки упали, накрыв его, будто саван. Но Пала этого уже не замечал: он впал в гипогликемическую кому, и судороги превратились в конвульсии. Глаза его закатились, он бился затылком и пятками о прикроватный коврик. Все это время Катерина следила за ним взглядом, сидя в изножье кровати, но теперь наклонилась, чтобы прощупать ему пульс. Сердцебиение почти не ощущалось, кожа Палы похолодела, но он был еще жив. Надев латексные перчатки и туфли, она сняла с кровати постельное белье, подняла из собравшейся между ног психиатра лужи мочи презерватив и тщательно протерла все поверхности, к которым прикасалась: комод, дверь, изголовье кровати, за которое она с притворным наслаждением хваталась, пока на ней скакал Пала, и его тело – даже те части, к которым подчиненные обычно не прикасаются. Катерина надела свой клетчатый костюм, опять взглянула на психиатра и отметила, что тот дышит быстро и неглубоко и долго не протянет. Вытерев с его ладоней кислый пот, она пошла за сумкой, которую в то утро оставила в прихожей. Сумка была довольно тяжелой. 3 Когда они доехали до дома Палы, перед его дверью уже стояли Лупо и Бруно. – Внутрь я не пойду, – сказал Данте. – Ладно, успокойся. – Коломба грубовато помогла ему вылезти из машины. – Помни, что никто, кроме Лупо, не знает, кто ты такой, и постарайся не слишком бросаться в глаза. – Через мгновение она добавила: – Извини, беру свои слова назад, это бесполезно. Она подошла к карабинерам, которые, на секунду перестав стучать в дверь, обернулись на нее. – Здравствуйте, господа, – сказала Коломба. – Что случилось? – Пока ничего. Если вы сядете в машину и уедете, то ничего и не случится, – сказал Лупо. – Может, для разнообразия обойдемся без прелюдий? – предложила Коломба. Лупо кивнул на Данте, который безуспешно пытался допрыгнуть до окон, цепляясь тростью за карниз. – Ваш друг… Клузо… навел меня на кое-какие мысли. Я связался с родителями Мартины и узнал, что в детстве она сильно расшиблась, катаясь на коньках, после чего ее начали мучить кошмары. Пала был ее лечащим врачом. – Вот так совпадение… – Я хочу всего лишь немного с ним побеседовать и посмотреть на его реакцию. Пока у меня нет никаких воинственных намерений. – Жаль только, что его нет дома. – И трубку он не берет, – вмешался Бруно. – КоКа, мы можем поручить, чтобы его телефон отследили? – спросил у нее за спиной Данте, отряхивая куртку от штукатурки. – Только если хотим, чтобы его сцапал Д’Аморе, – сказала Коломба и подергала за дверную ручку, но дверь не подалась ни на миллиметр. – Дверь бронированная, пары пинков будет недостаточно. – Она повернулась к Данте. – Клузо, взгляни. Данте наклонился, чтобы рассмотреть замок: – Десяти минут хватит. Я ничего не сломаю. Сигнализации, похоже, нет, дорога безлюдная, да и от карабинеров все предпочитают держаться подальше. – Он поднял взгляд. – А это кое-что говорит о том, как к вам относятся люди. – Я не могу на это пойти. Это превышение полномочий, – сказал Лупо. – Тогда садитесь в вашу зеленую тачку и уезжайте, – сказала Коломба. – Потому что мне плевать. Карабинеры переглянулись. – Тебе решать, – пожал плечами Бруно. – Мне все равно скоро на пенсию. Лупо вздохнул: – Но если мы найдем какие-то улики против Палы, решать, что с ними делать, буду я. – Когда – и если – найдем, тогда и поговорим. Клузо, поторапливайся. Данте достал свой набор и поковырял в замке кортиком, пытаясь воспроизвести в уме его устройство. Цилиндровый механизм состоял из восьми телескопических штифтов. При попытке взлома классическим воровским методом – бампингом, основанным на ударах отмычкой, подбрасывающей штифты, пины в замке не дадут цилиндру провернуться. Необходимо было сдвигать штифты по одному, подыскивая нужную высоту разблокировки. – Отстой, – проворчал Данте, роняя пепел с сигареты. – А кто это вообще такой? – спросил Бруно. – Инспектор Клузо из Главного управления национальной безопасности[33], – представился Данте с фальшивым акцентом а-ля Питер Селлерс и продолжил вставлять в замок все более тонкие шпильки. – Сходи в машину за перчатками, пожалуйста, – попросил Лупо сослуживца, устав от этой клоунады. Когда Бруно вернулся, Данте уже вставил в скважину десяток отмычек одновременно, держа их даже между пальцами больной руки. Один поворот, и замок открылся. – Вуаля, – сказал он, распахивая дверь. – Отличная работа, – похвалил он сам себя, уселся на ступеньку и снова надел кожаную перчатку. – А вы не войдете? – спросил Бруно, раздавая латексные перчатки остальным. – Я постою на стреме на случай, если заявятся фараоны. – Ха-ха, очень смешно, – сказал Бруно и, обойдя его, вошел в дом. Услышав, как он пробормотал что-то вроде «грязный шпион», Данте заключил, что тот принимает его за сотрудника спецслужб. Пустой, освещенный большими окнами кабинет показался Коломбе слегка изменившимся. Тревожным, холодным. Пока Бруно и Лупо, разделившись, осматривали остальные комнаты, она обыскала кабинет, в котором не так давно проявила себя с худшей стороны. Ничего необычного там не оказалось, но, сняв висевшую над кушеткой картину Де Кирико, Коломба обнаружила большой, как пятидесятидюймовый телевизор, сейф с цифровым замком. Может, где-то в доме лежит бумажка с кодом? Тут со второго этажа донеслась матерщина Лупо, и она бросилась вверх по винтовой лестнице. По стилю и меблировке этот этаж походил на кабинет, но размерами превосходил его втрое. Обстановка говорила о личной жизни психиатра, скрытой от пациентов: корзины для белья, домашние тапки, открытая книга на комоде, очки для чтения. Лупо сидел на корточках рядом с телом доктора Палы, лежащим навзничь и полуприкрытым упавшими на него рубашками. – Срань господня, – сказала Коломба. – Не заходите. Я уже достаточно здесь наследил, – сказал Лупо. – Как он умер? – Не знаю. Заметных повреждений на теле нет. – Подождите. Коломба вспомнила, что видела в туалете внизу мусорные мешки. Сбегав за ними и надев два из них на ноги, она подошла к трупу и осторожно приподняла его руку. – Начинает коченеть, – сказала она. – Умер не меньше двух часов назад. Помогите перевернуть его на бок. – Мы не должны его трогать. – Знаю. На счет «три». Так выяснилось, что повреждений нет ни на спине, ни сзади на бедрах. – Похоже на инфаркт, – сказала Коломба. – Но мне в это что-то не верится. – Мне тоже, – отозвался Лупо. – Посмотрим, что скажет доктор Тира. Или ваша подруга. Мне она очень понравилась. Кстати, она в порядке? – Да, только страху натерпелась. Лупо одним прыжком оказался в коридоре: