– Вот она, – сказала она и поднесла телефон к двери, чтобы показать ее Данте. Тот уставился в объектив: – А вдруг кто-то дома? – Он холост. – Может, его девушка в кровати дожидается. – У таких, как он, девушек не бывает. Если что, скажу, что Феррари дал мне ключи, чтобы я принесла ему смену одежды. – Она вставила ключ в замок. – Меня больше волнует, не стоит ли у него сигнализация. – Не беспокойся. Те, кому есть что скрывать, охранную сигнализацию не устанавливают, – заметил Данте. – Если она сработает, пока тебя нет дома, по возвращении можно обнаружить полную квартиру полицейских. – Точно. – Коломба повернула ключ, быстро зашла и закрыла за собой бронированную дверь. Темная квартира пропахла сигарами и отвратным сладковатым запашком, который показался ей смутно знакомым. Что-то органическое, животное… Внезапно она поняла, что знает ответ. «Собака!» В этот самый момент из темноты донесся звук скребущих по полу когтей и глухое утробное рычание. Она отшатнулась как раз вовремя: долю секунды спустя мимо пронеслась темная масса и, в ярости перебирая лапами, врезалась в бронированную дверь. Коломба вслепую нащупала выключатель и зажгла свет. На нее с рычанием смотрел мускулистый доберман. – КоКа, что случилось? – прокричал ей в ухо Данте. Коломбе было не до ответа: она прикидывала расстояние. В полицейской академии в Остии ее и других комиссаров обучал кинолог. Инструктор показал им видеоролик, где немецкая овчарка набрасывается на манекен, дал некоторые базовые указания – не смотреть зверю в глаза, не бежать, не показывать страха – и объяснил, как в случае необходимости защититься от собаки. Но никакие симуляционные тренировки не учили обороняться от добермана в узком коридоре, когда под рукой нет оружия и нельзя поднимать шум. Пес опустил уши, отрывисто залаял и бросился на Коломбу, нацелив клыки ей в горло. Она инстинктивно загородилась левой рукой, и доберман вцепился ей в предплечье. Зубы прорвали куртку и вонзились в плоть. Вместо того чтобы попытаться высвободиться, она протолкнула руку еще глубже в собачью пасть, блокируя челюсти и не позволяя псу сжать их с максимальной силой. Она упала на колени, и на миг ее глаза оказались вровень с бешеными глазами зверя. Взгляд, словно говоривший: «Я знаю, что ты сделала», превращал пса в воплощение возмездия. Вопреки охватившему ее ужасу Коломба продолжала вдавливать предплечье в пасть добермана. Клыки вонзились еще глубже. Из разорванной руки полилась на пол перемешанная с собачьей слюной кровь. Не давая псу вырваться и вцепиться в другой незащищенный участок ее тела, она обхватила его голову свободной рукой и притянула к себе. Доберман попытался вывернуться, но только напрасно царапал лапами скользкий мраморный пол. Коломба продолжала проталкивать руку ему в горло. Это было не легче, чем пытаться удержать распираемый давлением шланг или натянутую стальную пружину, но она почувствовала, что пес давится мясом, которое пытается проглотить, и понемногу выбивается из сил. С натугой, от которой ее голова едва не взорвалась, Коломба опрокинула собаку на бок и принялась колотить ее локтем по ребрам, целясь туда, где, как она полагала, находилось сердце. Пес исступленно вырывался, но она только крепче схватила его за шею и продолжала бить по ребрам. Нанеся пятый отчаянный удар, Коломба почувствовала, как что-то сломалось, но не сразу поняла, был ли это ее локоть или кость животного. Доберман выпучил глаза, в которых читалась уже не ярость, а ужас и дикая боль. Коломба била его по ребрам, пока не ощутила, что локоть погружается в плоть беспрепятственно, как в масло. – Сдохни, сдохни! – простонала она. – Пожалуйста, умри ты, наконец! Пес срыгнул и испражнился, но Коломба не разжимала хватку, пока его лапы не перестали дергаться, а потом упала на ягодицы, держась за разорванную руку. Глаза зверя остекленели. Под его тушей, там, где сломанные ребра проткнули внутренности, расползалась кровавая лужа. Прежде чем Коломбе удалось встать, она дважды поскользнулась в болоте крови и дерьма. Истекающая кровью рука пульсировала в такт раскалывающейся голове, а бок ныл после недавнего пинка Феррари. Она нашла в ванной полотенце, чтобы остановить кровь. Парка Данте не помешала доберману прокусить ей предплечье до кости. Обрабатывая рану перекисью водорода, Коломба заплакала от боли. Полуослепнув от слез, она, как могла, очистила руку и перевязала чистым полотенцем. «Какой кошмар… Что я творю…» Нелегко будет оправдаться на допросе, но сейчас это не важно. В настоящий момент продержаться на ногах еще хотя бы час казалось ей настолько титаническим подвигом, что возможность допроса виделась смутной и отдаленной. Она, шатаясь, вернулась в коридор и подняла лежащий на краю кровавой лужи телефон. Чья это была кровь – ее или добермана, – Коломба не знала. Глаза невольно возвращались к собачьей туше, словно та может в любой момент вскочить и вцепиться в ее тело. Сил защищаться у нее больше не осталось, и сейчас она просто позволила бы разорвать себя на куски. На экране беззвучно шевелил губами взволнованный Данте, а поверх его лица высвечивался десяток новых сообщений и пропущенных звонков. Она удалила их и надела наушник. – Я уже собирался подниматься, – с облегчением проговорил Данте. – Сигнализация у него все-таки была, – слабым голосом сказала Коломба. – Четвероногая. – Я видел. Бедный пес. – Какой там, на хрен, бедный пес! Лучше бы помог мне, чем строить из себя защитника животных, а то я уже ничего не соображаю. – Включи свет и покажи мне комнаты. Коломба обошла квартиру, держа перед собой мобильник, как экзорцист распятие. Площадь квартиры составляла около двухсот квадратных метров. Пол был покрыт паркетом и мраморными плитами, а классическая мебель выполнена из красного дерева и стекла. У Феррари было три спальни, лишь одна из которых имела обжитой вид, просторная гостиная с гигантским телевизором в серебристом корпусе и с кожаными диванами и небольшой спортзал, превращенный хозяином в чулан. Коломба перерыла ящики шкафов и комодов. С каждой минутой боль в голове и руке становилась все мучительней. Несколько раз глаза застилало мутной пеленой, так что ей приходилось прерываться, чтобы умыться ледяной водой. Из зеркала на нее смотрело лицо призрака. Ей не удалось найти ничего хоть сколько-нибудь компрометирующего, ничего, что хотя бы отдаленным образом связывало Феррари с детьми или насилием, – разве что развешенные повсюду армейские фотографии да обширную коллекцию мушкетов и сабель времен Гарибальди и Первой мировой войны, выставленную на виду в гостиной. – Ну и что ты обо всем этом скажешь? – спросила Коломба. – Скажу, что квартира сдавалась или продавалась вместе с мебелью. Старая обстановка не сочетается с его вкусом в одежде, да и с прочей мебелью тоже. Красный холодильник, телевизор как из сериала «Звездный путь»… Деньги есть, а вот со вкусом беда. А еще… дай-ка взглянуть на библиотеку… Коломба поднесла телефон к стоящей возле кухни этажерке, на полках которой умещались немногие принадлежавшие Феррари книги. Все это были тома по истории, многие из которых были посвящены теме фашизма. – Теперь, если не сложно, покажи кровать. Коломба, успевшая привыкнуть к специфическим манерам Данте, послушно отправилась в спальню. Двуспальная кровать была идеально заправлена. – Заметила, как она застелена? Много ты знаешь мужчин, которые умеют так хорошо убрать кровать? – спросил Данте. – Я и женщин-то таких мало знаю, но, может, к нему уборщица приходила. – Нет. В раковине с утра стоит грязная чашка из-под кофе. Он заправил постель самостоятельно. Знаешь, кто по утрам машинально приводит кровать в идеальный порядок? – Помешанные невротики вроде тебя. – Те, кто долгое время провел в учреждениях, где наказывают за неубранную постель. – Например, в тюрьме? – Нет. Скорее в интернате либо в армии. Видела фото у входа, где Феррари прыгает с парашютом? – Да. Но самолет гражданский. – И все-таки снимок наводит на мысль, что Феррари – бывший военный. – Если бы он служил, об этом стало бы известно Альберти. А он на этот счет ничего не говорил. – Может, он просто забыл тебе сказать. При обыске Коломба нашла мобильник Феррари, который она сразу положила в карман, стопку счетов и официальный, с виду нераспечатанный конверт из фонда «Блэкмаунтин Италия». Она достала оттуда выписку по счету и продемонстрировала ее Данте: – Понимаешь что-нибудь в финансах? – Немного. У твоего приятеля был вклад с ежемесячными выплатами. – То есть… – То есть каждый месяц он получал около шести тысяч евро чистыми. Значит, он вложил кучу денег в ценные бумаги. Когда-то мой отец открыл подобный вклад на мое имя, но я почти сразу промотал капитал. – Выходит, Феррари жил на ренту? – Похоже на то. Ты нашла какие-нибудь его фотографии помимо той, что висит в коридоре? – Есть еще парочка на кухне. На них он со своей собакой. – А старых снимков нет? Таких, чтобы указывали на его прошлое? Коломба уселась на кровать, смяв безупречные складки покрывала. Податливая мягкость постели манила, как пение сирен. На несколько секунд она задремала с открытыми глазами. Голос Данте вырвал ее из дремоты: – Коломба, ты еще там? – Да, извини… Что ты говорил? – Если он и правда с ностальгией вспоминал военную службу, у него должно было что-то остаться на память об армейских временах. – Может, он и не служил никогда. Может, он был просто одержимым, который в армии и дня не провел. Типа маньяков, что ездят в лагеря по выживанию. – Такие поддерживают себя в форме. А этот превратил спортзал в кладовку. – Или он попросту хранил самые дорогие сердцу сувениры в другом месте. – Можешь снова поискать в шкафах? – Данте, еще немного – и за мной сюда явится полиция. Я взяла его мобильник. Возможно, он нам пригодится. Но я не хочу, чтобы меня здесь нашли. – Еще разок, пожалуйста. Коломба тяжело поднялась. Внутренний голос упрашивал ее остановиться и прилечь на притягательную, уютную кровать. И на тот факт, что кровать принадлежит мертвецу, голосу было наплевать. Она снова принялась обыскивать квартиру: проверила ящики на наличие второго дна, заглянула под шкафы, перевернула картины. – Ничего. Теперь мне действительно пора идти. Я на пределе, и проблема не только в нехватке времени. – О’кей, – разочарованно сказал Данте. Коломба вернулась в спальню за счетами и квитанциями. Не успела она выйти, как Данте завопил: – Поворачивай назад!.. Какой же я идиот…