И тут Коломба допустила ошибку. Она расслабилась, уверенная, что его уделала, но у мужчины еще оставались силы, и он, внезапно рванувшись вперед, схватил ее за горло. Коломба почувствовала, как глотку сдавило и в легких не осталось воздуха. На периферии зрения немедленно взвились, предвещая приступ, гудящие тени. «Только не сейчас!» Если она потеряет самообладание, ей конец. Она сконцентрировалась на боли в горле, ухватившись за нее, словно за ведущую из мрака нить Ариадны. Прошла всего пара секунд. Мужчина, выкрикивая оскорбления, сжимал ее горло. Коломба ударила его повыше кадыка кончиками четырех сжатых пальцев – в карате этот прием называется нукитэ. Мужчина, охнув, упал на колени: пришел его черед задыхаться. Коломба перевернула его на живот и уселась ему на спину. – Руки за голову! Руки за голову, я сказала! – осипшим голосом произнесла она. – Я ничего не сделал! – прохрипел он. – Руки за голову, твою мать! Мужчина повиновался. Пока Коломба его обыскивала, он вдруг залился слезами. – Я люблю его, люблю, – бормотал он. – Заткнись, – сказала Коломба, понятия не имея, о чем речь. Вокруг уже собралась дюжина высыпавших из близлежащих магазинов зевак. Коломба показала им удостоверение: – Я из полиции, ясно? Совершаю арест. – Что он натворил? – спросил парень в куфии. – Руки распускал, такой ответ тебя устроит? – Парень продолжал глазеть на нее, и Коломба, оттянув воротник, продемонстрировала оставленные мужчиной в куртке ссадины и кровоподтеки. – Видишь? Парень кивнул: – Только позвольте ему встать, ладно? Вдруг он задохнется. Такое уже бывало. – Слушай, у меня нет при себе наручников, так что лежать он будет до прибытия моих коллег. – Коломба порылась в кармане в поисках мобильника – его там не было. «Дерьмо!» – подумала она. – Кто-нибудь даст мне позвонить? 4 Коломба вернулась в квартиру Данте три часа спустя, взмыленная после прилива адреналина и раздраженная тем, что пришлось пудрить мозги коллегам из местного участка. Дверь открылась, и перед ней предстал Данте в черных джинсах и рубашке из эластичной ткани того же цвета. В этом прикиде он казался еще более тощим, все ребра наперечет, и похожим на пришельца. На диване с ледяным компрессом на лбу растянулся Альберти. – Вы выглядите не слишком довольной, – сказал Данте, смешивая зерна для очередного кофе. Он достал их из трех разных упаковок и пересчитал, как аптекарь. – Это не террорист из «Аль-Каиды». – Я так и думал. – А что он всего лишь разведенный отец, который хочет увидеть сына, вы не думали? – Вот только ему нельзя было с ним видеться, так? – Согласно постановлению суда, ему нельзя приближаться ни к сыну, ни к его матери. – Думаю, он поколачивал его или ее. Радуйтесь, благодаря вам правосудие восторжествовало. – Данте включил кофемашину и сосредоточил все внимание на льющейся в чашку струе. Как только она наполнилась на треть, он остановил аппарат. – Чтобы вкус лучше раскрылся, этот кофе нужно пить по чуть-чуть, – пояснил он, втянул в себя аромат и отпил глоток. – Без неуравновешенного отца у ребенка будет гораздо больше шансов прожить нормальную жизнь. – Если только мать не окажется еще хуже. И если ему не размозжит голову какой-нибудь случайный прохожий. – Я не играю в Господа Бога. Я просто разбираюсь с собственными тараканами. – Отправляя меня в уличную потасовку. Данте ухмыльнулся: – Вы отделались легче, чем ваш коллега. – Эй, он меня врасплох застал, – голосом Дональда Дака прогнусавил Альберти. – Конечно. – Данте зажег сигарету больной рукой. Два здоровых пальца сжимали зажигалку ловко, как щипцы. – Теперь уж я точно не могу вам отказать. Коломба достала из сумки папку и протянула ему: – Даже и не пытайтесь. Данте сел за стол, открыл папку и принялся листать отчеты. – Естественно. – Увидев, сколько бумаги было израсходовано понапрасну, он недовольно фыркнул. – Все еще пользуетесь бумагой? Вы же в курсе, что существуют флешки и интернет, правда? – Хватит ворчать, – сказала Коломба, усаживаясь напротив него. – Так и будете разглядывать меня все это время? Коломба приложила палец к губам: – Тсс. Читайте. Данте с улыбкой на губах повиновался. В следующие двадцать минут единственными звуками в квартире были затрудненное дыхание Альберти и шелест переворачиваемых страниц. Данте лишь бегло просматривал некоторые из них и разделял на стопки. Убедившись, что он действительно засел за чтение, Коломба принялась разглядывать гостиную. Кое-что произвело на нее немалое впечатление. Например, сложенные на телевизоре DVD. Сплошь всевозможные второсортные фильмы семидесятых. В свое время ей пришлось подрабатывать в видеопрокате, чтобы оплатить учебу, и она знала, что это барахло не стоит собственной пластиковой упаковки. Должно быть, он приложил немало усилий, чтобы раздобыть диски, потому что на одном из открытых футляров была наклеена этикетка с названием торговавшего по почте американского дистрибьютора. В дальнем углу стояла доставленная курьером приоткрытая коробка со старыми игрушками из киндер-сюрпризов. Коломба предположила, что Данте любит собирать всякий хлам, а может, использует его для какого-нибудь диковинного исследования. Данте заговорил так внезапно, что она подпрыгнула от неожиданности. – Предполагается, что это убийство в состоянии аффекта? – спросил он. – Убийство было предумышленным. Он привел ее в уединенную местность. – Это рациональный поступок. Но он ее обезглавил – это уже поступок безумца. Он не разрубил тело на куски, и это рационально. Также рационально избавиться от испачканной одежды и прикинуться, что не находит себе места от волнения. Но только кретин бросит оружие всего в паре метров от места убийства. Наш дорогой друг полон противоречий. Вы и сами об этом подумали, верно? – Люди не всегда ведут себя рационально. – Но и не впадают в состояние аффекта на периодической основе. Теперь о мальчике. Есть у вас что-то из школы? Тетрадки, рисунки? – Нет. – Знаете хотя бы, кто его педиатр? – Знаю, что с ним связывались, чтобы осведомиться о состоянии здоровья мальчика. – И? – Никаких особых проблем у него не было. Данте раздраженно хмыкнул: – Серьезно? Взгляните сюда. Он разложил на столе стопку распечатанных фотографий сына Мауджери. Это были разнообразные снимки ребенка с годовалого возраста и лет до шести. Последний из них, по всей видимости, был сделан в начальной школе. – Ничего не замечаете? – спросил Данте. Коломба открыла было рот, чтобы сказать «нет», как вдруг ее поразило, насколько серьезным казалось лицо мальчика на последнем снимке. Серьезным и собранным. Она переводила глаза с одной фотографии на другую, от новых к более старым. Мальчик словно постепенно разучился улыбаться. При сравнении первого снимка, на котором он, сияя от счастья, бежал в материнские объятия, и последнего, где он был серьезен и собран, преображение становилось очевидным. – Он загрустил. – Не просто загрустил, – сказал Данте. – Посмотрите на его позу. На предпоследнем снимке он как будто не замечает, что отец хочет его обнять. – Может, это связано с обстановкой в семье. Может, на других фотографиях он выглядит повеселее. – Нет. Закономерность слишком уж бросается в глаза. Полагаю, вам известна такая болезнь, как аутизм. – Насколько я знаю, признаки расстройства проявляются в гораздо более юном возрасте.