– Очень немного. – Вот вам сто рублей, я жду вас на днях с новостями. Сообщайте мне обо всем, что произойдет нового. – Ах, я забыл вам сообщить. Сейчас, когда я к вам ехал, мне попались навстречу супруги Коркины. Он такой взволнованный, размахивает руками. Разве что-нибудь случилось? Куликов закусил губу и, стараясь сохранить хладнокровие, отвечал: – Не знаю, право, я их не видал. Гость удалился, и Куликов остался один. – Что же это значит? Неужели она предпочла рассказать все мужу? Нет этого быть не может! Здесь или случайность какая-нибудь, или… Куликов начал шагать по комнате. Мысли роем носились в его голове. Он начал большую и рискованную игру. Удастся ему выйти победителем – он пан, провалится – пропал. – Что ж! Не первый раз я завожу такую игру, и не привыкать мне к риску! Бывали риски и почище, да ничего, живу ведь, да еще как! Не хуже многих других. В дверь кто-то тихо постучался. Куликов вздрогнул от неожиданности и крикнул: – Войдите! Появился буфетчик. – Иван Степанович, я к вашей милости. У нас в погребе что-то не ладно. – Что такое? – Шум какой-то, возня и слышатся какие-то крики, стоны. – Глупости! Что у нас домовые, что ли? Ерунда. С пустяками ко мне лезешь! – Никак нет-с, Иван Степанович, вчера вечером сам околоточный надзиратель слышал и пришел теперь с понятыми осмотр сделать. – Околоточный?! Что ж ты, болван, мне раньше не сказал ничего?! – Я утром хотел доложить вам, но вы изволили с утра не принимать никого. – Позови их сюда! Куликов еще больше взволновался. – Полиция! Осмотр! Коркина не пришла! Ну, и денек сегодня выдался! На редкость! Что-то дальше будет? В прихожей раздались шаги нескольких человек. Куликов пошел навстречу. Впереди шел местный околоточный надзиратель. – Извините, господин Куликов, нам необходимо осмотреть ваши подвалы. Вчера слышались оттуда какие-то стоны и крики. – Ха-ха-ха! Уж не думаете ли вы, что у нас привидения завелись в подвалах или домовые какие-нибудь?! Вот это забавно! Вы не ошиблись ли, милейший! У меня на черной половине другой раз такие стоны и крики слышны, что чище всяких леших или домовых! Впрочем, я весь к вашим услугам. Можете осматривать все, что хотите, если у вас есть поручение господина пристава. – Извините, я приставу не докладывал, пока сам еще ничего не узнал положительного. – Значит, вы на свой риск и страх решаетесь производить повальный обыск в торговом помещении и частной квартире? – Это не обыск вовсе, господин Куликов. Это, если вы ничего не имеете против, я хотел только удостовериться… – Да я ровно ничего не имею. Только обыск-то сам по себе бессмысленный! Посудите сами, откуда же и какие черти возьмутся в подвале? – Простите, господин Куликов, но, может быть, там вовсе не черти, а попал как-нибудь нечаянно человек. – Ха-ха-ха! Вот это мило! Во-первых, «попасть» туда невозможно, потому что ледники и погреба на замках и ключи у моих буфетчиков, а во-вторых, все наши жильцы, обитатели и соседи, благодаря бога, живы и здоровы! А впрочем, я прикажу вам дать ключи от всех ледников и подвалов. – Крики слышались, собственно, не из подвалов, а под землею, рядом с буфетом, Нет ли у вас там какого подземного хода или коридора? – Это вы, батенька, у архитектора, строившего дом, узнайте или еще лучше разнесите дом по щепочкам и увидите! Ах, я вам и сесть пригласить забыл, так вы меня чертями напугали. Ну, садитесь. Митрич, принеси нам красненького старого бутылочку; мы выпьем да и пойдем с вами, посмотрим. – Нет, благодарю вас, мне некогда. Если позволите… – Как хотите! Что же вам позволить? – Удостовериться. Посетители ваши говорят, что они и сегодня утром слышали стоны. – Удостоверяйтесь, пожалуйста. Митрич! Веди господина околоточного куда ему угодно. Хотите, и я с вами пойду. – Если это не затруднит вас. У нас и понятые с собой; спокойнее, знаете ли. Вы давно изволите жить в этом доме? – Очень недавно. Всего несколько месяцев. Признаться, я и сам хорошенько дома не знаю. – Вот то-то и оно. Здесь, рассказывают, когда-то завод был старинный, с подземными ходами и галереями. – Это любопытно. Пойдемте, пойдемте. На дворе начинало смеркаться. Шел мокрый, осенний дождь. Завывал ветер. – Не взять ли фонарей нам? Так ведь ничего не увидим. – Разумеется. Пусть они нам и освещают. Процессия тронулась. – Где же вход? Откуда попасть? – Пойдемте в первый погреб. Буфетчик открыл тяжелый висячий замок и распахнул двери. Пахнуло затхлой сыростью. Несколько ступенек вниз… Все спустились в такую духоту, что невозможно было дышать. Куликов первый выскочил назад. Наваленные груды хлама на деревянном помосте мешали сделать тщательный осмотр, да к тому же оставаться в этой атмосфере становилось нестерпимым. Они хотели уже выходить, как вдруг полицейский вскрикнул: – Слышите? Все напрягли слух, и действительно, где-то в отдалении послышался слабый стон, перемешивающийся со стуком. Точно кто-то хотел выйти и не мог. – Господин Куликов, пожалуйте сюда. Куликов спустился, стал слушать. – Да поверьте, это у меня на кухне повар котлеты рубит, а вам в духоте кажутся стоны. Вы побудьте здесь еще, так совсем в обморок упадете. – Воля ваша – отчетливые стоны! – Пойдемте в другие погреба. Может быть, найдем. – Положительно человеческие стоны и стук… – Не смею с вами спорить… Ищите… – Мудрено найти! Если бы мы знали все ходы и выходы, можно было бы осмотреть, а тут не найдешь ничего. – Стоны в той стороне, около нашей кухни; посмотрите в леднике налево. – Пойдемте. Они спустились в ледник, набитый до крыши снегом. – Ничего… Да здесь и не может быть слышно… – Не хотите ли кухню осмотреть? Спросите повара, что он сейчас делал? Когда они подходили к дверям кухни, то отчетливо услышали барабанный стук повара, готовившего битки и мурлыкавшего «Во поле береза стояла…». – Ну, что я вам говорил! – рассмеялся Иван Степанович. – Послушай, любезный, – обратился Куликов к повару, – скажи нам по совести: у тебя эти дни не было земляка или землячки? Повар замялся и запустил руки под фартук. – Говори правду, я тебе ничего не сделаю, – настаивал Куликов. – Была-с… – Ночевала?