– Судились. – За кражи? – Да. – Сколько раз? – Он восемнадцать, а я одиннадцать; Илья больше двадцати. – Вот видите! Ну, как же я вас выпущу? Дай вам денег, – вы все равно сейчас их в кабак снесете! Господи, вот наказание – народ! Молодые, здоровые, и ничего с вами не сделаешь! Густерин позвонил. – Попросите господина Ягодкина. Через минуту вошел помощник Густерина. – Что мы с ними будем делать? – Вышлем этапом на родину. – Который раз? – Илья сорок восьмой раз, а эти двое еще больше. – Каждый этап с одеждой обходится больше тридцати рублей! Чего они стоят казне?! Ягодкин удивленно посмотрел на Густерина. «Что с ним? – подумал он. – Расфилософствовался, точно в первый раз эту процедуру проделывает; каждый год тысяч пятнадцать высылаем!» – И себя, да и их жаль, – проговорил Густерин задумчиво. – Погибшие безвозвратно! Ума не приложу! И сколько раз доказывали необходимость рабочих домов, колоний, поселений – и все ничего не создается! А десятки тысяч рублей переводятся на праздную высылку. Возьмите их к себе, – раздраженно произнес Густерин Ягодкину, указывая на бродяжек. – Делайте, что хотите! Бродяжки не смели возражать и тихо поплелись за Ягодкиным. – Карета для душегуба готова, – доложил вошедший Петров. – Прикажете отправить его? Густерин как бы очнулся из неприятного забытья. – Подана? Постойте, я сам посмотрю! Он вышел во двор. Душегуб стоял около самой кареты, с тремя полицейскими. На лице злодея играла та же отвратительная улыбка. – Сажайте, – приказал Густерин. Макарка вошел в карету; за ним вскочили два агента, жандарм и Петров. – Так! Ну, теперь не уйдет! – Ой, смотрите, не рано ли хвалитесь! – прошептал Макарка. Карета тронулась. Густерин проводил ее взглядом и тихо пошел в кабинет. Он чувствовал усталость. Утомила его эта постоянная тревога за Макарку. С той минуты, как злодей скрылся в своей квартире, Густерин не имел покоя ни днем, ни ночью. А теперь, когда тот в его руках, он тревожится за целость душегуба. – Не придумаешь ведь, что он может выкинуть! Густерин приказал подать одеваться и заложить коляску. Он решил проехаться по островам и оттуда обедать к Елисееву. Нужно немного развлечься, дать отдохнуть нервам. Все готово. Экипаж у подъезда. Густерин, довольный собой и предстоящей прогулкой, застегивал перчатку и отдавал последние приказания швейцару, как вдруг к подъезду вскачь подъехал на извозчике Петров. Один вид его говорил, что произошло нечто неожиданное, экстраординарное. У Густерина даже сердце замерло. – Макарка бежал? – закричал он, не давая Петрову произнести ни слова. – Имею честь доложить вашему превосходительству… – Да говорите же убежал или нет? – топнул ногой Густерин. – Никак нет. Позвольте доложить… – Ну, теперь докладывайте. Уф, отлегло! – Подлец Макарка в то время, как стоял здесь на дворе около кареты, успел отвинтить гайку колеса. Едва мы проехали сажен двести, как колесо отвалилось, карета упала на бок. Раньше, чем поняли, в чем дело, Макарка был уже на улице и скрылся в воротах дома. Мы все бросились за ним. Он успел вскочить на каретный сарай и отчаянным прыжком очутился на другом дворе. Еще момент, и он скрылся бы из нашего вида, но жандарм выстрелил, и Макарка, обливаясь кровью, упал. Тут его схватили. – Рана тяжелая? – Врач еще не осматривал. Я поехал доложить вам. – Благодарю. Поедемте вместе. – Не подстрели его жандарм, наверное, скрылся бы… – Пожалуй. Одеть его в арестантскую одежду мы не имели права, а в своем туалете он ушел бы. Что за дерзкий злодей?! Днем, в центре города, пытался уйти от четырех конвойных! – Скажите лучше – ушел! – Как вы могли выпустить его из кареты? – Он ударил в висок агента, так что тот кубарем выкатился, а он через него. – Негодяй! Агент оправился? – Да, через несколько минут пришел в себя. Они подъехали к дому, куда вбежал Макарка. У ворот стояла густая толпа. Все знали уже о происшедшем. – Где он? – спросил Густерин. – Сейчас отправили в Обуховскую больницу. Рана очень серьезна; пуля засела в позвоночнике. – Почему в Обуховскую? Там он может уйти! Немедленно нарядите шесть агентов, не отходите от постели, – горячился Густерин, – этот арестант и с пулей в груди уйдет! – Поедете в Обуховскую? – Разумеется! Скорее пошлите туда агентов, дайте знать следователю. – Вероятно, следователя известили. – Карету, скорее карету, едемте! И Густерин, забыв скачки, обед, отдых, помчался в Обуховскую больницу. Одновременно с ним подъехал следователь. – Арестант тут? – спросил Густерин дежурного врача. – Здесь. – Раненый? – Да. – Где он лежит? – В шестой палате. Он очень опасен. Сейчас будет консилиум. – Славу богу, – произнес облегченно Густерин, – не ушел! Теперь придется самому дежурить до выздоровления, а то опять упустят! – Мало надежды на выздоровление, – произнес дежурный врач. – Вы не знаете этой чудовищной натуры! Он выживет! Это не простой смертный! – Едва ли. А впрочем… – Можно пройти к нему? – Вам, разумеется, можно. Пожалуйте, я проведу.