– Смешно, господа, слушать ваши рассуждения о человеке, у которого, верно, начался уже процесс агонии! – перебил доктор. – Вы забываете, что при таких ранах, если пуля не вынута, неизбежно делается «антонов огонь»! – А вы уверены, что рана именно такая. – Почти уверен. – Почти! С Макаркой нельзя полагаться на «почти». – Пойдемте, посмотрите; может быть, теперь я вам скажу точно. – Пойдемте. Они тихонько прошли в хирургическую палату. Макарка был один во всей палате, и при нем дежурил сонный фельдшер. Царила тишина и полумрак. Воздух пропитан лекарственными средствами. Макарка лежал неподвижно на кровати, прикрытый белой простыней. Его перенесли с операционного стола и решили дать умереть спокойно. Доктор подошел к умирающему и взял его руку. – Пульс едва слышен. Посмотрите, под глазами зловещие круги. Ноги начинают холодеть. Скоро должна наступить агония. Макарка открыл глаза, и губы его исказились. – Меня звали «душегубом». Нет, это вы настоящие душегубы! Стоят над душой и ждут, скоро ли больной околеет! Эх, вы!.. А еще ученые! Зарезать не пришлось, так задавить рады! – Уж ты молчал бы лучше, – наставительно произнес Густерин. – Что я?! Разбойник, злодей, каторжник, а вы высокие, ученые мужи! А по части душегубства со мной конкурируете! Я душил людей один на один, лицом к лицу, а вы напали на умирающего, обессиленного, беспомощного! – Молчи, негодяй! Макарка потянулся и закрыл глаза. – Он едва ли переживет эту ночь, – прошептал врач. – И надоел же он нам! – ответил так же тихо Густерин. – Верю. Они вышли из палаты. У постели умирающего остался тот же фельдшер. – Что же нам делать теперь? – со вздохом произнес Густерин. – Ехать по домам и ждать уведомления. – Не хотите ли у меня откушать чаю, – предложил главный врач. – Чтобы побыть здесь лишний час, авось он развяжет нам руки. – Весьма возможно. Главный врач, бывший дерптский студент, справивший уже полувековой юбилей своей службы, Карл Карлович, выглядел довольно бодро, хотя старшему его внуку минуло уже 28 лет. На столе кипел самовар, когда гости вошли в парадную столовую; за столом сидело обширное общество – исключительно семья Карла Карловича. Разговаривали про удивительного Макарку, который загубил такую массу людей и теперь сам умирает. – Что, умер? – спросили все в один голос, когда Карл Карлович с гостями вошли в столовую. – Жив еще. Вот и они тоже ждут, – ответил Карл Карлович, указывая на Густерина со следователем. – Ждут?.. Любезные визитеры у этого Макарки! – Что заслужил, то и получай! Густерина засыпали вопросами: как он, переряженный, арестовал Макарку, как они лазили в подземелье, как злодей убил какую-то девушку и отрубленный палец с кольцом хранил в шкатулке. Густерин с улыбкой рассказывал подробности, а Карл Карлович подливал гостям в чай ром. Беседа сделалась оживленной. Молоденькие дамы охали и вздыхали, мужчины делали замечания. Подвиги Макарки давали неистощимую тему для разговора. Вдруг на пороге залы появился заспанный фельдшер. – Имею честь доложить, что раненый сейчас скончался. – Умер?! Макарка умер? – хором произнесли все. – Наконец-то! – Постойте, – воскликнул Густерин, – точно ли умер, расскажите. – Больной все стонал, – начал фельдшер, – метался, раскидывался и что-то шептал, потом успокоился, точно уснул. Четверть часа тому назад он вскочил и стал рвать на себе белье: это был предсмертный припадок, и сейчас же началась агония; наконец, он захрипел, вытянулся и испустил последний вздох. – Карл Карлович, – вскочил Густерин, – я хочу убедиться, точно ли он умер! Не комедия ли все это? – Хм… Вы, кажется, и покойника продолжаете бояться! Пойдемте, посмотрим. только у нас специалистов для отличия летаргии от действительной смерти нет, так что лучше всего вы, для полного спокойствия, просите сделать вскрытие! Тогда уже не оживет! – Вскрытие, – возразил следователь, – делают только жертве преступления, то есть убитым, а не убийцам или преступникам. Для чего нам знать, от чего умер Макарка? Нам нужно только знать, что он действительно умер, и прекратить все дела о нем! – Правда. А все-таки нельзя ли сделать вскрытие? – произнес Густерин. – Я не могу требовать, – ответил следователь. – А я не могу без причины вскрывать, – добавил Карл Карлович. – Жаль! Тогда я был бы совершенно спокоен. – Полноте, вы и теперь можете быть совершенно спокойны! Мертвые не воскресают, а тело Макарки я отправлю в клинику медицинской академии: пусть они воспользуются им для препаратов; я уверен, что мозг злодея представит научный интерес. – Еще бы! Его стоит описать в медицинской литературе. – Так пойдемте в палату, составим протокол и прикажем вынести умершего в покойницкую. – Идет. Больница уже спала. Был двенадцатый час ночи. Вся больница точно в немой торжественности встречала смерть злодея, покончившего свое земное существование среди этих мирных страдальцев, терпеливо выносящих разные тифы, катары, воспаления. Они вошли в палату и все трое остановились у постели мертвеца. Макарка, вытянувшийся, с закрытыми глазами, ввалившимися щеками, имел еще более страшный вид, чем при жизни. Одна рука свесилась, другая была вытянута. – Вот конец всех его кровавых подвигов! Теперь он никому больше не страшен. Да будет проклята его память в потомстве! – произнес следователь. – Дешево заплатил он за все свои злодеяния! Он мало страдал. – Кто знает, какая расплата ждет его теперь пред лицом Всевышнего праведного суда, – меланхолически заметил Карл Карлович. – Ведь нет существа на земле, которое не только помолилось бы за него, но даже помянуло добром! – Скажите лучше, что нет существа, которое не проклинало бы его! – Печальный конец! Не приведи, Господи, никому! Карл Карлович тяжело вздохнул. – Так давайте составлять протокол, – сказал он. – Фельдшер напишет на бланке свидетельство о смерти, а мы подпишем. – Хорошо. – Вы ничего не имеете против, если мы сейчас же перенесем его в покойницкую. – Куда хотите! Не все ли это нам равно? Это относительно жертв мы принимаем все меры предосторожности, потому что там каждая мелочь может явиться впоследствии уликой, а здесь… – Я отправлю его труп в прозекторскую академии. – Куда угодно! – Хорошо-с! Палата освещалась одной свечой. В полумраке труп Макарки вырисовывался, как восковой, и наводил ужас на доброго Карла Карловича, хотя он не хотел этого показать. Наконец свидетельство было готово. Фельдшер принес чернильницу с пером, и Карл Карлович подписал траурный акт. – Теперь вы дайте мне письменное разрешение хоронить. Следователь составил акт о присутствии их при смерти Макарки-душегуба и отсутствии препятствий к похоронам. – Теперь все в порядке. Позвольте, Дмитрий Иванович, поздравить вас, – произнес следователь, – с благополучным окончанием проклятого дела в четырнадцати томах. – И вас также! Не скрою, что эта смерть доставляет мне большое удовольствие. – Не сомневаюсь! Вы избавились от опасного врага. – Откланяемся нашему доброму доктору и поблагодарим его за хлопоты. – Я исполнял только свой долг. – Тяжелый долг! – Господин фельдшер, – произнес Карл Карлович, – позовите служителей и прикажите перенести труп в покойницкую, а завтра отправьте его в прозекторскую.