– Из подорожной, гхм, неясно, куда вы, гхм… в общем, гхм, цель вашего путешествия. Косноязычие лейтенанта могло соперничать лишь с его медлительностью. Однако я предполагал, что в бою сей приземистый балбес преображается. – Этого мне знать не положено, – любезно пояснил я. – Мое дело лишь сопровождать благородных господ туда, куда они пожелают. А вы сами понимаете, что пожелать они могут всякого. Почему бы вам самому у них не спросить? Лейтенант несколько раз провел по лысине рукой в кожаной перчатке, и я услышал характерный скрежет. На загорелой коже проступили широкие красные полосы; очевидно, мозг солдата начал усиленно трудиться. Офицер покосился на Вайолетту и графа, все это время стоявших в десятке шагов от нас. Насколько я знал людей такого толка, лейтенант не очень любил общаться с дворянами. Тем более с подобными Шу, у которого на физиономии застыло такое высокомерное выражение, какое я прежде наблюдал лишь у откормленных на убой индюков. – То есть не исключено, гхм, что вы отправитесь, гхм, за границу? – Не исключено. – Не стоило отрицать очевидное. Любое запирательство или неуверенность в ответах запросто могли привести к задержанию на пару дней для проверки документов. – Однако я уверен, что все необходимые печати и подписи имеются. Но у вас, понятное дело, есть право нас задержать. – Я развел руками, покоряясь судьбе и сочувственно посмотрел на бледнеющее лицо лейтенанта. – В таком случае, будьте любезны, сами известите моих спутников. Честно говоря, я опасаюсь сообщать им неприятные известия – раздражительны до одури! Лейтенант неторопливо сложил документы, а потом, с ненавистью глядя на меня, уронил бумаги в дорожную пыль. Уж не знаю, на что солдатик надеялся, но я совершенно спокойно нагнулся и подобрал пакет. Потом принялся неторопливо засовывать документы в кожаный футляр. Делал я это очень медленно, чтобы успеть послушать беседующих вояк. – Дурак хренов! – заплетающимся языком гундосил солдат со свернутым набок шишковатым носом. – Сколько раз ему говорил: всегда держи одного коня под седло. А он, мать бы его так: лошадку жалко. Лоша-адку ему, мать его, жалко! Нашел я это чудика рядом с лошадкой, черепушку ему развалили, идиоту. Я поднялся и положил футляр с документами в поясную сумку. Мне, как и прежде, ни хрена не было понятно, кроме одного: на кордон напали настоящие профессионалы. Других трупов, кроме солдатских, я не видел. – Мор-рды гуннландские! – заорал солдат с перевязанной рукой и начал махать ею так, словно это было какое-то оружие. – Мы бы им показали, ур-родам, если бы они в спину не ударили! – Заткнись, – бросил лейтенант через плечо, и в его голосе лязгнула сталь. – Ур-роды! – не унимался раненый, пуская обильные слезы по грязным щекам. – Не помогла бы этим уродам ни сила, ни их рост, если бы не такая рань. Лейтенант потерял ко мне всякий интерес и грозно уставился на своего подопечного. Широкая лысина офицера, испещренная многочисленными красными отметинами, пошла еще и разноцветными пятнами. Лица я правда не видел, но, судя по реакции сдавших назад крестьян, оно выглядело достаточно жутко. – Лейтенант, – сказал я и коснулся наплечного щитка, – насколько я понимаю, мы свободны? – Убери, гхм, лапу, – булькнул солдат, покосившись на мою руку, – пока, гхм, все пальцы, гхм, целы. Гхм, проваливай. – Ну что там? – окликнул меня граф, поправляя свой плащ и осматривая ткань на предмет грязи. – Долго ты еще будешь разговаривать с этим идиотом? Лейтенант, уже направившийся было к раненому, остановился. Теперь его лысина стала пунцовой. А я подумал, что идиот тут, в общем-то, один и разговаривать с ним мне придется еще очень долго. Посему я ускорил шаг, расталкивая галдящих крестьян и купцов. Получилось добраться до Уркагана в тот самый момент, когда молодой придурок собирался подать голос еще раз. – Можем ехать, – сообщил я, опередив вопрос Шу, уже успевшего открыть рот. – И не поднимай шума. Ты тут и так как дуб посреди голого поля: не захочешь, а заметишь. Мои слова поставили Сигона в тупик. Очевидно, граф пытался найти в них потаенный смысл. Ну, в том сравнении с дубом. Пока Шу размышлял, я ухватил за потрепанный рукав парня, который выглядел немного сообразительнее своих товарищей. Большая часть их вообще напоминала грубо вытесанных идолов, что стоят вдоль Чаранского тракта в Чернолесье. Молодой человек испуганно зыркнул на меня и шарахнулся в сторону. Однако я держал крепко, не собираясь отпускать добычу, угодившую в руки. – Шо треба? – выдохнула жертва, поглядывая то на меня, то на товарищей, переминающихся в отдалении с ноги на ногу. – Говори, что за хрень тут случилась? – поинтересовался я, стараясь игнорировать грозные взгляды Сигона. У графа явно чесалось в определенном месте, которое отвечает за неожиданные приключения. – Из-за чего весь сыр-бор? – А дать грошей? – Лицо паренька сморщилось в хитрой гримасе. – А дать в рыло? – выдвинул я встречное предложение. – Рассказывай. Пацан еще раз посмотрел на меня, потом на своих товарищей, потом снова на меня и принял верное решение. Не знаю, какие мысли помогли парнишке избежать лишнего синяка на физиономии, однако предчувствие его не обмануло. – Сёдни спозаранку збройники затримали трошки народу, – затараторил парень на своем дурацком наречии. – Якись воз, вершникив трохи. Мать думка була грошей натрусить, а те возьми да порубай збойникив. Тильки один, якимось дывом живый звалишився. Упав у канаву да мерцем кинулся. – А что за люди? – спросил я. – Чего этот, недорезанный, кричал, что они из Гуннланда? – Мать балакали они по-гуннски. – Парнишка пожал плечами и, воспользовавшись тем, что я ослабил хватку, освободился. – Кажуть, гуннов було зовсим трохи, але справжни велетни. Та порубав збройникив тильки один – якась потвора. Выпалив это, пацан тут же рванул прочь и пропал в толпе галдящих крестьян. – Поехали! – рявкнул Шу, видимо теряя остатки своего жалкого терпения. – Или мы отправимся сами, а ты вернешься к своему ублюдку-начальнику и объяснишь ему, как нас потерял. Хм, достаточно серьезная угроза. Похоже, молодой говнюк быстро сообразил, как на меня можно надавить. Ублюдок, мать бы его! Ну ничего, как там говорилось в трактате о трех сыновьях? Настанет день и каждый получит по грехам его? Эту фразу частенько повторяет отец Чеминдиан, принимая от меня очередное подношение. Кого именно святоша имеет в виду – не знаю. Покачиваясь в седле, я лелеял сладкую мысль о том, как сброшу Сигона в самую глубокую пропасть, какая только попадется на нашем пути. Хорошо бы отправить туда же и принцессу, а потом вернуться в Фернимар и рассказать все Кору Нариму. Ну, чтобы посмотреть, как изменится его пухлое лицо. К сожалению, перспектива последующего знакомства с заплечных дел мастерами меня совсем не радовала. А еще и отрава… Хрен с ним, пусть все идет своим чередом. Чуть позже мои мысли вернулись к происшествию на кордоне, атакованному неизвестными гуннами. У меня зрело сильное подозрение, что именно этих злоумышленников мы видели ранним утром недалеко от Феррна. И что ехали они именно по наши души. Нет, ну если бы это были обычные торговцы или даже шпионы, то на кой им устраивать эту бойню? Ведь достаточно предъявить документы (а в Гуннланде их делать умеют) и спокойно ехать дальше. Но нет! Они предпочли убить всех и не стали задерживаться, чтобы убедиться, нет ли выживших. Значит, их гнало вперед нечто срочное. Например, покидающая столицу принцесса. Все сходилось, и я мог похвалить себя за то, что догадался спрятаться. Спрятаться и избежать неминуемой гибели. А в том, что меня ожидала верная смерть, я даже не сомневался. Люди, способные в момент свалить пятерку опытных бойцов и при этом спокойно ехать дальше, представляли серьезную угрозу. Проклятье! Быстро же начали разворачиваться события. А главное, все предосторожности Кору пошли коту под хвост. Видимо, произошло обычное дело: предательство. Теперь жди беды. Черт, черт, черт! Как же я не хотел впутываться в это дерьмо! Понятное дело, задница предупреждала о последствиях, но что я мог поделать? – О чем говорил тот молодой человек? – Голос Вайолетты с некоторым трудом пробился через мои мысли, полные бескрайнего отчаяния. – Тот парень, которого вы расспрашивали. Его слова имеют какое-то отношение к нам? – Вайю, – Шу успел стащить с головы свой дурацкий шлем и теперь, как никогда прежде, походил на вечно радостного покровителя всех домов умалишенных, – поменьше общайся со всякими… – У него явно вертелось на языке нечто подобное «отбросам», но мальчишка таки решил избежать излишне обидных слов. – Ничего интересного он тебе все равно не скажет. Его довольная физиономия так подходила ко всем этим полям, кустикам и деревьям, мимо которых мы проезжали, что очень тянуло сделать лицо графа частью общей картины. Скажем, втоптав голову Шу в придорожную грязь. Чтобы мое отвращение к спутнику стало абсолютным, в довершение ко всем своим достоинствам молодчик должен был оказаться еще и трусом. Посмотрим, возможно, мне наконец-то попался идеальный дворянин. – И все же? – настаивала принцесса, закусив нижнюю губу. Некоторое время я размышлял, стоит ли озадачивать своих подопечных. А потом решил: какого черта? Любой груз становится легче, когда его делишь с кем-то. Пусть этот кто-то даже не хочет делить ношу. – Люди, которых мы встретили рано утром, – сказал я, стараясь тщательно подбирать слова, – скорее всего, явились в Фернимар по вашу душу. Это гунны, причем не простые мечники или какие-то шпионы, а специально подготовленные бойцы. Думаю, они готовы на все, чтобы выполнить поставленную задачу. Встреча с ними – конец вашего пути в Дувин и начало свадебного путешествия в Шар. – Что, в принципе, одно и то же, – едва слышно пробормотала девушка и, покосившись на графа, едущего рядом, погрузилась в молчание. К моему большому сожалению, ее доблестный телохранитель не пожелал уподобиться опекаемой, а почему-то воспылал горячим желанием побеседовать со мной. Поправив свой некогда белоснежный, а теперь весь в пятнах плащ, граф наклонился ко мне с высоты своего скакуна и осведомился: – Мне крайне интересно, с чего ты взял, что эти люди были посланы за Ва… за принцессой? И что я не могу с ними справиться? Как можно сдержаннее я высказал свои соображения по озвученному вопросу. При этом я размышлял о странном замечании Вайолетты. Судя по всему, девица вообще не желала выходить замуж. Но тут уж ничего не поделаешь: много лет назад я тоже не испытывал влечения к странствиям и ночевкам где придется. Однако же всегда найдутся веские причины, чтобы побудить тебя к переменам. Вот Кору Нарим, например, очень умело находит подобные причины. Ладно, похоже, что сия молодая особа влюблена (о, какое слово!) в молодого дебила, который едет рядом с ней. И мне, откровенно говоря, совсем неинтересно, успел ли он уже ее трахнуть или нет. Это в первую очередь должно быть интересно ее папаше. Ибо одним из правил брачующихся монархов является невинность невесты. Ведь даже в среде простолюдинов жених часто лупит молодую по мордасам, если на свадебном ложе выясняется, что с ней успела переспать половина поселка. – Я считаю, что несколько шпионов, пусть даже и способных справиться с солдатами, мне не помеха, – разглагольствовал Шу, едва не выкрикивая фразы в ухо Вайолетте. – В дворцовой школе фехтования я был одним из лучших, и нам показывали множество приемов, при помощи которых можно одолеть даже опытного ветерана. Ты же мне доверяешь, Вайю? – Конечно, Си. – Голос девушки изменил свою окраску, а ладонь принцессы скользнула по щеке графа. Приласкав Шу, девушка тут же уставилась на меня: не заметил ли я чего лишнего. Ну что же, я действительно ничего не заметил. Насколько я знал Хвандский тракт, очень скоро мы должны были прибыть к пограничному посту. О приближении к границе свидетельствовало также движение на дороге, которое стало гораздо интенсивнее. На повозках в основном лежали грубо сколоченные короба с овощами или просто овощи россыпью. Другой торговли с Коронастом Фернимар не вел, поэтому и движение было не таким оживленным. Вот, скажем, дорога в Умет, там совсем другое дело. И это, в принципе, неудивительно, учитывая, что через Умет идет торговый путь из Ольета, да и купцы Чаддавира не прочь отправить в Фернимар свои ткани и шкуры всяких горных тварей. Правда, тот путь намного опаснее Хвандского тракта, поэтому я терпеть не могу чертовы зеленые плиты, политые кровью многих невинных торгашей, павших кто от стрелы и меча разбойников, а кто и от кинжала чересчур жадного компаньона. На обочине появились сначала одинокие, а потом все более многочисленные постройки. Скоро их стало так много, что приграничная полоса сделалась похожей на некий поселок. В сущности, так и было, разве что селение не имело собственного названия, именуясь просто Кордоном со стороны Коронаста и Франтиром – со стороны Фернимара. Кажется, это обозначало одно и то же. Мимо нас неторопливо проехал приграничный патруль. Солдаты щеголяли какими-то особыми мундирами, имеющими отличительные особенности фернимарской гвардии и стражи Коронаста. Офицер в шикарном шлеме сингалонского производства покосился в нашу сторону, но никак больше не отреагировал. Судя по сытой харе, едва помещающейся в шлеме, ему и без того жилось неплохо. С левой стороны дороги шумел прикордонный рынок, забитый бешено орущими людьми. Одни желали продать подороже, другие – купить подешевле. Ссоры часто заканчивались потасовками и даже поножовщиной. Столь жестокие столкновения были обусловлены не одной жадностью, а еще и тем, что торгующиеся прибыли с разных сторон границы. Солдаты, дежурившие у входа, в драки не вмешивались: свои деньги они уже получили. – Господи, – сказала Вайолетта, с ужасом взирающая на рыночный хаос, – неужели людям больше нечем заняться, кроме как копошиться в этой грязи и грызть друг другу горло? – Разве это грязь? – удивился я. А впрочем, чему удивляться? Такие, как она, редко нисходят до наблюдения за существованием простых людей. – А с другой стороны, чем еще заниматься тому, кто родился третьим? – Что значит родиться третьим? – непонимающе приподняла брови девушка, а ее телохранитель вытаращил свои бараньи зенки. Сам по себе вопрос был достаточно любопытен, однако я не успел подготовить достойный ответ. Впереди показались массивные деревянные столбы. На одном восседал некогда позолоченный фернимарский лев с облупленной спиной. На другом – покосившийся дракон Коронаста, лишенный одного глаза и половины хвоста. Мы подъезжали к границе. Собственно, проезд между этими двумя столбами и был переходом из одного государства в другое. От изрядно обветшавших символов в обе стороны уходила ограда. Но если у самого проезда забор еще представлял из себя нечто напоминающее серьезную преграду, хоть и щеголяющую множеством латок, то дальше дела обстояли весьма печально. Стоило же пройти пол-лиги в любом направлении, как ограда и вовсе исчезала. Единственной причиной, по которой люди продолжали пользоваться Хвандским трактом, являлось невероятное бездорожье и заболоченность местности. Повозки там увязали намертво, а конь мог запросто сломать ногу. Пустошь не просто так носила название Топленьской. У ограды с обеих сторон тракта стояли постройки пограничных застав. По пять солдат от каждого государства внимательно следили за путниками, пересекающими границу. Каждого странника останавливали, и офицеры начинали привычную игру, с виду похожую на проверку документов. Чем быстрее ты понимал правила игры и делился с пограничниками золотом, тем быстрее продолжалось твое путешествие. Повозки самых непонятливых или жадных стояли в стороне, и парочка солдат лениво сбрасывала с них поклажу. При этом никто особо не церемонился, так что мешок с зерном мог запросто плюхнуться в лужу. Владельцы злосчастных подвод рвали волосы на голове. Граница жила своей жизнью. – Дай им денег, – сказал я Сигону, – если только не желаешь проторчать здесь парочку недель. – О чем ты говоришь? – Парень опять надулся, точно индюк. – С какой стати я должен платить за переход границы? Сколько раз я… – Сейчас другой случай, – процедил я, с трудом удерживая клокочущую в груди ярость. – Можешь устроить скандал и хвалиться родословной, но это ничего не изменит. Пограничникам плевать на титулы. У них тут абсолютная власть и полная безнаказанность. Главное для них – деньги, и пока они их не получат, дело не сдвинется с места. Ясно? – Си, дай ему денег, – подала голос Вайолетта. – Ни к чему поднимать лишний шум, а мы не обеднеем из-за потери пары золотых. – Пара золотых – это перебор. – Я отдал назад вторую монету, хоть у меня и чесались руки потерять ее в рукаве. – Если дать им слишком много, они вообразят, что мы пытаемся что-то скрыть, и постараются выдоить еще. Один золотой – в самый раз. Все получилось как обычно. Подавая подорожную, я скатил золотой по бумаге так, что он попал в ладонь коронастского капитана. Офицеры переглянулись и, не глядя в документ, одновременно буркнули: – Проезжайте. Так мы и сделали. После того как Кордон остался позади, Уркаган вошел во вкус, и я даже смог вынудить его увеличить скорость. Мы достаточно бодро скакали по тракту, наблюдая по сторонам бесконечно унылое пространство Топленьской пустоши. Кардинально изменится пейзаж лишь после Хванда, когда мы преодолеем Топлень и направимся к Еку.