Глаза сыщика блеснули. – Вы так думаете? Что ж, я рад. Хотя мне все это кажется глупостью. – А как еще можно все это объяснить? – Именно этот вопрос я и задаю сам себе. Это что, простое совпадение или нечто другое? И существуют ли какие-нибудь другие несостыковки, которые указывали бы на участие двоих людей? – Думаю, что могу ответить утвердительно. Как я уже говорил, некоторые из этих ударов указывают на слабость – или это отсутствие физической силы, или отсутствие моральной решительности. Слабые скользящие удары. Но вот этот удар или вот этот… – Врач опять указал на разрезы. – Для того чтобы их нанести, нужна недюжинная сила. Они пробили мышечный каркас. – И вы считаете, что их нанес мужчина? – уточнил Пуаро. – Почти наверняка – да. – Женщина этого сделать никак не могла? – Молодая, здоровая, атлетическая женщина, особенно находящаяся в состоянии аффекта, могла бы – но, на мой взгляд, это невероятно. Несколько минут Пуаро молчал. – Вы меня понимаете? – взволнованно переспросил врач. – Абсолютно, – ответил детектив. – Дело на глазах становится все проще и проще! Убийца – очень сильный мужчина, и в то же время совсем чахлый, и вообще он женщина, да к тому же левша, которая почему-то пользовалась правой рукой… Ah! c’est rigolo, tout ça![40] А что же в это время делает убитый? – В голосе Пуаро неожиданно послышался гнев. – Он что, кричит? Сопротивляется? Пытается себя защитить? Засунув руку под подушку, маленький бельгиец достал автоматический пистолет, который Рэтчетт показывал ему накануне. – Видите, полностью заряжен, – обратился он к врачу. Они еще раз осмотрелись. Одежда Рэтчетта была развешена по крючкам на стене. На небольшом столике, который был образован крышкой раковины, находилось несколько предметов: стакан со вставными челюстями, еще один стакан – на этот раз пустой, бутылка минеральной воды, большая фляжка, пепельница с окурком сигары, обуглившимися бумажками и двумя сгоревшими спичками. Доктор понюхал пустой стакан. – Вот в чем причина пассивности жертвы, – сказал он. – Наркотик? – Да. Пуаро кивнул. Затем взял две обожженные спички и внимательно их изучил. – Что-нибудь нашли? – с нетерпением спросил врач. – Это две разные спички, – сказал Пуаро. – Одна из них более плоская, чем другая. Видите? – Такие спички обычно раздают в поезде – в бумажной упаковке, – сказал врач. Пуаро стал обыскивать карманы Рэтчетта. Наконец он нашел коробок со спичками. Внимательно изучив их, сказал: – Ту, что потолще, зажег Рэтчетт. Давайте посмотрим, есть ли у него более плоские. Но дальнейшие поиски ничего не дали. Глаза Пуаро шарили по купе. Сейчас они походили на глаза птицы – такие же светлые и острые. Было видно, что от них ничего не укроется. Наконец, негромко вскрикнув, он наклонился и поднял что-то с пола. Это оказался очень изящный квадратный лоскут батиста. – Наш друг chef de train, кажется, прав. – Доктор был в полном восторге. – В деле определенно замешана женщина. – И она очень удачно оставила свой платок! – заметил Пуаро. – Прямо как в романах или в кино – а чтобы еще больше облегчить нам жизнь, на платке вышиты инициалы. – Нам действительно здорово повезло! – воскликнул грек. – Действительно, – произнес Пуаро, и что-то в его голосе удивило врача. Но прежде чем он смог попросить сыщика объясниться, тот еще раз нырнул ему под ноги. На этот раз у него на ладони лежал ершик для чистки трубок. – Скорее всего, он принадлежал Рэтчетту, – предположил доктор. – Но у него в карманах нет никаких следов ни трубки, ни табака, ни кисета. – Тогда это улика. – Ну конечно. И опять она появилась весьма кстати. И заметьте, на этот раз указывает на мужчину… Да, на отсутствие улик в этом деле трудно жаловаться. Их больше чем достаточно. Кстати, а что вы сделали с орудием убийства? – Его нигде не нашли. Скорее всего, убийца забрал его с собой. – Хотел бы я знать зачем? – промурлыкал бельгиец. – Посмотрите. – Врач аккуратно осматривал карманы пижамы убитого. – В первый раз я это пропустил. Тогда я расстегнул пижаму и сразу же отбросил полы в сторону. Из нагрудного кармана пижамы он извлек золотые часы. Их корпус был сильно поврежден, а стрелки остановились на четверти второго. – Вот видите, – радостно воскликнул маленький грек. – Теперь мы знаем время убийства – и я был совершенно прав в своих расчетах. Я называл промежуток между полуночью и двумя часами утра, и, скорее всего, ближе к часу, хотя в таких делах очень трудно быть точным… И вот вам подтверждение. Четверть второго. Именно в это время он был убит. – Возможно. Вполне возможно. Врач с любопытством взглянул на детектива: – Прошу прощения, месье Пуаро, но я не совсем вас понимаю. – Я сам себя не понимаю, – ответил сыщик. – Я, понимаете ли, вообще перестал что-либо понимать, и это меня беспокоит. Он вздохнул, нагнулся над столиком, изучая обгорелый обрывок бумаги в пепельнице, и пробормотал себе под нос: – А вот сейчас мне нужна старомодная шляпная картонка… Доктор Константин так и не понял, что Пуаро хотел сказать этой фразой. В любом случае сыщик не оставил ему времени на вопросы. Открыв дверь, он позвал проводника. Тот мгновенно появился. – Сколько в вагоне едет женщин? Проводник стал считать, загибая пальцы: – Одна, две, три… шесть, месье. Старая американка, шведка, молодая англичанка, графиня Андрени и мадам княгиня Драгомирова с горничной. Пуаро задумался. – У всех них есть картонки для шляп? – Да, месье. – Тогда принесите мне… дайте подумать… картонки шведки и горничной. Только на них вся надежда. Скажите им, что это требование таможни… да все, что угодно; что придет в голову. – Всё будет в порядке, месье. Ни одной из дам сейчас нет в купе. – Тогда поторопитесь. Проводник исчез и вернулся с двумя картонками. Пуаро открыл картонку горничной и отбросил ее в сторону. Настал черед картонки шведки. Он открыл ее и удовлетворенно хмыкнул. Затем, осторожно вытащив шляпки, обнажил основу, сделанную из металлических спиц. – Вот то, что нам надо. Лет пятнадцать назад все шляпные картонки делались именно так. Шляпа крепилась шляпной булавкой прямо к проволочному каркасу. Продолжая говорить, он аккуратно извлек две спицы. Потом, уложив шляпы на место, велел проводнику вернуть картонки по месту назначения. Когда дверь в купе закрылась, Пуаро повернулся к своему спутнику: – Видите ли, мой дорогой доктор, сам я не сторонник всяких технических экспертиз. Меня больше интересует психология преступника, а не отпечатки пальцев или сигаретный пепел. Но в данном случае мне придется обратиться к науке. Дело в том, что это купе полно улик, но где гарантия, что все они действительно указывают на то, на что указывают? – Я не совсем понимаю вас, месье Пуаро. – Вот, например, – мы нашли женский носовой платок. Его что, уронила женщина? Или же мужчина, совершивший преступление, сказал сам себе: «Я сделаю, чтобы все выглядело так, будто преступник – женщина. Я ударю жертву ножом несчетное количество раз, нанесу несколько слабых и неэффективных ударов, а потом уроню платок так, чтобы его не смогли не заметить». Это одна вероятность. Но есть и другая – может быть, убийца все-таки женщина, которая нарочно подбросила в купе ершик для чистки трубок, чтобы перевести стрелки на мужчину? Или мы должны предположить, что двое преступников – предположительно мужчина и женщина – принимали участие в этом преступлении и были при этом столь невнимательны, что каждый из них обронил улику? Правда, такое совпадение кажется мне совершенно невероятным. – Но при чем здесь картонка для шляп? – спросил все еще озадаченный врач. – Я как раз к этому и подхожу. Как я уже сказал, все эти улики – часы, остановившиеся в четверть второго, женский носовой платок и ершик для трубок – могут быть как настоящими, так и поддельными. В этом я пока не разобрался. Но здесь есть одна улика, в которую я верю – хотя и здесь я могу ошибаться, – и мне кажется, что она настоящая. Я имею в виду вот эту плоскую спичку, месье доктор. Я уверен, что этой спичкой пользовался убийца, а не месье Рэтчетт. И использовали ее для уничтожения какой-то компрометирующей бумаги. Возможно, записки. А если это так, то в этой записке было нечто – слово или фраза, – что могло бы привести нас к настоящему убийце. И сейчас я попытаюсь выяснить, что же это было. Сыщик вышел из купе и через несколько минут вернулся с небольшой спиртовкой и парой щипцов для завивки волос. – Я использую это для усов, – пояснил он, кивнув на щипцы. Доктор следил за маленьким бельгийцем со все возрастающим интересом. Пуаро распрямил спицу и с величайшей осторожностью расправил на ней обуглившуюся бумагу. Второй спицей он прижал бумагу сверху, а затем, взяв все это щипцами, поднес конструкцию к пламени спиртовки.