– Прямо в кабинет деньги принесли? – не поверил своим ушам Уланов. – А твой источник не фантазер? – Информация стопудовая, Миша. – И что теперь? – Теперь? – Туляков скривился. – Понимаешь, мы же не ОБХСС. Не ГАИ. Мы – МУР. – Вечно пьян и вечно хмур, – припомнил Уланов старый стих про милицейский парад. Впереди шагает МУР, вечно пьян и вечно хмур. А за ним БХСС – деньги есть и бабы есть. А за ним идет ГАИ – ест и пьет не на свои. А за ними участковый – это парень бестолковый. – Единственно, что мы можем получить на службе, – это перо в живот или пулю, – сказал Туляков. – А деньги – нет. – Кое-кто может поспорить. – В семье не без урода… Но есть базовые принципы, Миша. – Ты прав. Ну а дальше? – Пойду к замначальника Главка. К Баранцову. – Он сам с КГБ. – Ну и что? Думаю, он-то не ворюга. Ему такое непотребство вряд ли понравится. – Зря ты это затеваешь. Сейчас не время для прямолинейности, Саша. Ты допрыгаешься. – Я должен. – Делай, как считаешь нужным, – махнул рукой Уланов, знавший, что Туляков болезненно принципиален и страшно упертый – если что-то решил, то блажь из головы не выкинет никогда. – Я тебя предупредил. Никто тебя слушать не будет. Туляков только отмахнулся: – Я не смогу так работать. Я должен… – Пока что ты должен одно – доработать завтра свидетелей. – Доработаем. – Ну, вот и отлично, товарищ правдолюб… Глава 9 Следующим утром Уланов столкнулся в коридоре Управления с капитаном Конёнковым – тем самым оперативником, выезжавшим в Тбилиси. Отлично, значит, Лиза тоже вот-вот выйдет на работу. Поможет разгрести бумаги. Да и звонки по желтому телефону продолжаются. Кроме того, он просто соскучился по ней. – Привет. Как съездили? – спросил Уланов. – Нормально, – кивнул оперативник. – Задержали злодеев. – А где Лиза? – Там осталась. – Как? – Уланов решил, что ослышался. – Там кое-что по бумагам надо сделать для этапирования и кое-какие мероприятия завершить. У меня времени не было. Так что она осталась. – Я не понял, ты ее там одну оставил? – Ну а что? Не маленькая же. А у меня тут… – Ну, ты дал стране угля… Уланов немедленно отправился к Маслову и доложил новость. – Вот же сукин кот! – разозлился замначальника отдела. Он начал названивать в Тбилиси. Нашел там старого знакомого в управлении розыска МВД республики. Тот проверил и перезвонил ему с известием: – Все нормально с твоей девушкой. Завтра выезжает. – Не, ну что за люди, – бросив трубку, бушевал Маслов. – Этому бездельнику девушку доверили, можно сказать, украшение отдела. А он ее бросил в чужом городе! – Будем надеяться, что нормально все будет, – неуверенно произнес Уланов. – Ну да, будем надеяться, что выберется с вражеской территории… Никто бы не волновался, подайся она куда-нибудь в Свердловск или Тамбов. Но Грузия… Там, с одной стороны, вроде и советская власть. А с другой – уж не очень-то она и советская. Слишком уж сильна национальная специфика… Между тем Уланов и Туляков добивали свидетелей по Мосгорсправке. Больше к неприятному разговору о коррупции Александр не возвращался, но на его лице была написана такая упрямая решимость, что можно быть уверенным – этот от своего не отступит. Уланов даже не лез к нему с разговорами – без толку. Вечером в среду Уланов отправился на квартиру на Каланчевке к очередной свидетельнице. Там его ждал сюрприз – женщина хорошо помнила свой визит за справкой. После недавнего выхода на пенсию она неожиданно вдохновилась идеей найти свою институтскую подругу. Дошла до ближайшего киоска Мосгорсправки. И заняла очередь за парнем. – Какой-то вихлявый он был. И все улыбался, – вспомнила она. Посмотрев на представленный ей Улановым портрет, кивнула: – Похож. – Что он говорил? Как вел себя? Женщина в ответ на сыплющиеся вопросы только пожимала плечами: – Да что-то девушке в киоске сказал, я не слушала. Одет был в темные брюки и светлую рубашку… Нет, татуировок, уродств никаких не было… Не помню никаких особых примет. Парень и парень. Такой невзрачный. А подруга его вообще мышь серая. – Какая подруга? – встрепенулся Уланов. – Рядом с ним стояла. Блеклая такая. В очках… Волной на Уланова нахлынуло ощущение безнадеги. Очередные люди видели «термитов». Кажется, вот они, преступники, рядом, еще чуток потянись – и схватишь их за жабры. И в последний момент они ускользают и пропадают, как рыбы в мутной воде. Эта начинало бесить. – Опять при своих остались! – выдал Уланов свои чувства вечером на докладе Маслову. – Что киснешь, Михайло? Что такого случилось, чего раньше бы не случалось? Очередная тропинка утонула в болоте. Так работа у нас такая – новые тропинки протаптывать. – Эти «термиты» как заколдованные. – Вот поймаем их, и выяснится, что самые обыкновенные. Помню, в 1964 году нас в командировку в Свердловск послали – там еврейскую семью из шести человек вырезали. Я тогда чуть моложе тебя теперешнего был. И знаешь, всю душу извел. Тоже бились башкой об стенку, бились – и ничего. Неделя за неделей. Голос Америки надрывается – в СССР еврейские погромы. ЦК давит – вынь да положь виновного, чтобы не позориться перед заграницами. А мы работаем. И бьемся о стену. – Ну, так нашли же. – Набив шишки. И этих найдем. Только другую тропинку выберем. – Какую другую? – Думаю, ты со мной согласен – если и поднимем дело, то только по антикварному следу. Единственное перспективное направление. – Трудно спорить. – У меня чувство, что мы опять что-то пропустили, – произнес Маслов. – Смотри, Михайло, какой пердимонокль получается. У нас есть серия однотипных преступлений. Есть уверенность, что они – дело рук «термитов». Так давай глянем старые дела, начиная с 1980 года, – по контрабанде, кражам, торговле краденым, где изымались госнаграды. Может, с предыдущими подвигами наших неуловимых ублюдков будут совпадения.