Часть 5 из 45 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– К «Мальборо». Около «Националя» его всегда можно за пятерку купить.
– На пятерку – это месяц «Приму» курить можно.
– К хорошему быстро привыкаешь, товарищ капитан. Только вкусишь нормальной жизни, и другой вкус уже горчит.
– И куда завела тебя красивая жизнь?
– А я еще свою возьму. Мне это на роду написано.
– Хорошо хоть зарабатывали? – поинтересовался Уланов.
– Машина, кооперативная квартира. «Мальборо» и черная икорка. Рестораны к твоим услугам, в любой пустят в обход очереди, только червонцем махни на входе… Сказка. На все хватало.
– Ты так сладко рассказываешь.
– Эх, – махнул рукой Лысый. – Ты пойми, капитан. Я не бандит. Не уголовник. Я просто хочу жить достойно. А не как эти…
Он махнул рукой куда-то вдаль, подразумевая, наверное, под «этими» большинство граждан СССР.
– Кому иконы сбывали? – полюбопытствовал Уланов.
– Я в это не лез. Хохол полностью на себя все брал. У него какие-то выходы на заграницу были.
– А, так вы еще и контрабандой подрабатывали.
– Товарищ капитан, я вам этого не говорил.
– Хорошо, пусть между нами останется… Ты пирожки-то ешь, в камере тебя нормально не покормят…
Глава 4
Уланов пролистнул утренние газеты «МК» и «Комсомольскую правду» с какими-то радостно-бесполезными молодежными проблемами, «Правду» – со скучным официозом. Газеты ему ежедневно отдавал Маслов, сам покупавший их по многолетней привычке.
«Президент Никарагуа Даниэль Ортега с целью противодействия агрессивной политике США приостанавливает в стране действие конституции и вводит военное положение…
Состоялся третий полет по программе «Спейс-Шаттл» космического челнока «Колумбия»…
Сизигия – так называется произошедшее в марте этого года уникальное астрономическое явление, когда все девять планет Солнечной системы выстроились с одной стороны Солнца. Оно вызывало нездоровое оживление астрологов и иных псевдоученых, пропагандирующих в желтой прессе Запада мракобесную идею о том, что подобное положение планет предрекает Земле природные катастрофы и политические потрясения. Тем самым отвлекается внимание трудящихся от растущего уровня безработицы, усиливающейся милитаризации…»
Уланов приехал из Калининской области три дня назад. С тех пор его не покидало ощущение наполовину сделанного дела.
Сотрудники угрозыска прошлись по связям находящихся в бегах «гимнастов», установили их знакомых, родственников, сослуживцев. Но никакой значимой информации не получили. Никто не знал, где лежбище беглецов.
Конечно, они могли податься из Москвы. Но Уланов почему-то был уверен, что «гимнасты», вооруженные обрезом и опасные, как любые загнанные хищники, где-то здесь, под боком. Может, по соседству с его домом.
Между тем вчера, наконец, закончили отрабатывать последние эпизоды с Водолазовым. И теперь Геракл, поведавший обо всех своих подвигах до единого, был утомлен, но вместе с тем доволен, будто сбросил груз с плеч. Теперь его можно окончательно отдавать в руки следователя, а там обвинительное заключение, ознакомление с делом и суд. Еще одна страница работы перевернута, притом перевернута успешно.
Уланов имел привычку перед тем, как сдать все материалы в архив, тщательно просматривать их, чтобы быть уверенным, что там не осталось ничего важного. У Геракла были изъяты две записные книжки, три тонкие тетрадки с записями. Оперативник их давно изучил, пытаясь выявить связи и новые эпизоды. И сейчас пролистывал напоследок страницы, заполненные аккуратным, очень разборчивым почерком.
Судя по всему, в деревенской довоенной школе Геракла учили чистописанию на совесть. В записных книжках были цитаты из великих, перечень расходов на текущие нужды, которые вор вел очень тщательно, и телефоны из разряда тех, что накапливаются у обычного человека – каких-то торгашей дефицитом, зуботехников. Уланов проверил некоторые номера, рассчитывая найти барыг, кому Геракл скидывал ворованное. Сам вор жестко стоял на своем – встречался со скупщиками краденого в парке «Сокольники», там отдавал вещи и получал деньги. Называл имена-отчества, даже клички своих партнеров, но ничего не било в точку. Видно было, что врет и просто не хочет никого сдавать, потому как истинный одиночка, отвечать привык только за себя. Отрабатывать каждый телефон у Уланова не было ни времени, ни возможностей, ни желания, да и смысла. Слишком много других дел накопилось.
– Пойдешь обедать? – спросила Лиза, пряча документы в стол и вопросительно глядя на «сокамерника».
Капитан милиции Елизавета Агапова, двадцати девяти лет, по телосложению и пластике похожая на балерину, обладательница больших зеленых глаз и русской косы, отвечала в отделе за штабную работу. Занятие это суетное – ей приходилось крутиться как белка в колесе с бумагами, отчетами.
Небольшой кабинет на четвертом этаже здания Петровки, 38 они уже третий год делили на двоих. За это время у них установились дружеские отношения. И обедать они по возможности ходили вместе, обычно прихватывая кого-нибудь за компанию, чтобы веселее было.
– В харчевню нашу? – спросил Уланов.
– Да.
На первом этаже ГУВД располагалась столовая. В обеденный перерыв там обычно царило столпотворение. Да и кормили не особенно шикарно, несмотря на то что работали там по большей части осужденные с условным сроком повара, которых в случае небрежного исполнения обязанностей могла вполне ждать замена условного срока на реальный. Все равно втихую тянули, кто что мог, потому что дух стяжательства у мелкого воришки велик и неистребим. Поэтому, когда выдавалась свободная минута, сотрудники ходили на обед в Свердловский исполком на Петровке, 22 или в райком партии на Каретном Ряду, куда пускали по договоренности. Ну а в особо тучные дни роскошествовали комплексным обедом в ресторане парка «Эрмитаж» напротив здания Главка.
– Сегодня у меня бутерброды с кофе, – объяснил Уланов. – А в нашей столовке заработаешь изжогу.
Иногда он устраивал разгрузочные дни. Экономия копеечная, но сейчас до зарплаты оставались считаные дни, а жена неистово копит на мебельную стенку и новый диван, жестко урезая все расходы.
– Обнищал, – с пониманием кивнула Лиза. – Давай я сегодня угощаю.
– Это ты мне, гусару, говоришь?.. И вообще, я привык принимать пищу в полевых условиях.
Зашли девчонки из канцелярии с водителем Сашкой. И Лиза отправилась с ними в столовую.
А Уланов налил из термоса крепкий, заваренный поутру кофе, вытащил бутерброды с докторской колбасой по два рубля тридцать копеек за кило и пирожки, приготовленные женой, – с капустой и яйцами. Прихлебывая горячий напиток, он принялся листать записную книжку Геракла.
Настасья Павловна, портниха… Костя, мастер по телевизорам… Просто «К» – неизвестно кто. Его телефон уже пробивали, он установлен в районной поликлинике.
Погрузившись в работу, Уланов будто шагнул в другое временное измерение. И даже не заметил, как кончилось обеденное время и вернулась Лиза.
– Держи. – Она положила перед ним на стол пару фирменных марципанов – единственное, что отлично готовили в местном комбинате питания. Их делал тоже осужденный к исправработам повар, который относился к своему делу чрезвычайно трепетно.
Уланов кивнул и зажевал марципан, не слишком обращая внимание на вкус. Он провел указательным пальцем по телефону в записной книжке.
– Что-то важное? – спросила Лиза.
– Похоже, да.
Этот номер уже проверяли. Числился он за домашним адресом, по которому были прописаны какие-то старички. Поэтому тогда Уланов не обратил на него внимания. Но сейчас глаз прямо наткнулся на цифры…
Уланов открыл сейф, вытащил одну из папок, нашел в ней справку. Внимательно прочитал нужный абзац. Сверил все. И потянулся к телефону.
Дозвонившись до изолятора, он представился и спросил:
– Водолазова еще в Матросскую Тишину не свезли? Когда, сегодня? Надо притормозить. К нему еще разговор есть.
Отлично, не нужно ехать в СИЗО, брать разрешение у следователя. Достаточно пересечь двор, пройти через охранников и подняться в комнату для допросов изолятора временного содержания.
«Спокойствие, только спокойствие», – как говаривал Карлсон. Не надо гнать гусей. Надо все тщательно продумать. Прикинуть, как повести разговор. Ведь факт налицо – в записной книжке Геракла был телефон фактического места проживания Жоржа. Но не факт, что Водолазов будет разглагольствовать на эту тему.
Уланов задумчиво просидел за столом еще с четверть часа, незаметно опустошив термос с кофе. Досадливо крякнул, поняв, что на вечер не осталось ни капли. Впрочем, кофеина он перебрал – могут быть проблемы с давлением. Посмотрел на часы, вспомнив бессмертную фразу Алибабаевича из фильма «Джентльмены удачи»: «А в тюрьме сейчас макароны дают». Уже не дают. По времени обед в изоляторе должен закончиться. И Геракл теперь лежит на нарах, листая подаренную ему Улановым книгу изречений великих людей, попутно доставая двух сокамерников-карманников цитатами и жестко подавляя бунт словами:
– А ты слушай, молодой, не ершись. Своего ума нет, так хоть чужого набирайся.
Уланов встал, положил в карман пиджака записную книжку. Пригладил перед зеркалом волосы. Из зазеркалья на него смотрел тридцатилетний мужчина, сухощавый, с ранними седыми волосами на висках. Его лоб прорезала глубокая морщина – ничего не мог с ней поделать. А глаза с годами стали какие-то колючие, недобрые, и ему самому это не нравилось. Но уж какие есть.
– Куда прихорашиваешься, красавец? – спросила Лиза.
– Пошел дело делать.
Он пересек двор. Преодолел неприступный барьер из тяжелых дверей с автоматическими защелками, из строгих, пристально изучающих документы постовых. Заполнил необходимые бумаги. И очутился в комнате для допросов с привинченной к полу мебелью. Сколько времени он здесь провел в беседах с ворами, разбойниками, сколько им сигарет отдал, сколько бутербродов скормил.
– Здравы будьте, гражданин начальник, – кивнул Геракл, заходя в комнату.
– И вам того же. Присаживайтесь.
Вор заметно отъелся. Из его глаз пропал затравленный блеск. Заключение явно пошло ему на пользу, вернув душевное равновесие.
– Как вам тут? Жалобы? Пожелания? – спросил Уланов.
– Да все нормально, гражданин начальник. Все путем… Только вот сердце ноет – как там Клювик?
– Нормально. Клюет в три горла.
– Перекармливать нельзя… Просьба у меня. Мне пятерку минимум дадут. А какаду по двести лет живут. Вы его сохраните. Я выйду, заберу. Друг все же. Лучший…
– Договорились.
– Вы по делу или так? Вроде уже все вам сказал.
– Все?
– Христом Богом клянусь.