– Кроме одного. Куда же все-таки иконки сбывали. – Но я рассказал же. – Самому не смешны такие сказки? – Ну, извиняйте, – вздохнул Геракл, разводя руками. Уланов вытащил из кармана и положил перед собой записную книжку. Развернул. И ткнул в телефон Жоржа: – Помните, чей номер? Водолазов как-то понурился. – Ему скидывали антиквариат? – продолжил Уланов. – Ну, скидывал. Чего уж теперь. Но показания под запись не дам. – Да какие показания? Меня интересует, где он сейчас может быть. – Дома, наверное. – Нет его дома. Накуролесил и в бега подался. – Тогда не знаю, – слишком поспешно ответил Водолазов. – Ищите, если нужен. Я только за себя, родного, в ответе. – Герасим Онуфриевич, мы же теперь друзья. Геракл только усмехнулся в ответ. – А этот человек нам не друг, – продолжил Уланов. – Он сорвался с цепи. Обстрелял сотрудников милиции. И чего еще наворотит – неизвестно. – Да, непорядок, – Геракл озадаченно кивнул, но не заметно, что собирался идти навстречу. Тут Уланов выбросил козырь. Лысый проговорился, что Жорж спьяну хвастался, как какого-то вора надул. Взял икону шестнадцатого века, ему дал две сотни рублей, ушла она за пять тысяч. Среди перечня похищенного Гераклом действительно была икона этого времени. Значит, не исключено, что речь шла о нем. – А помните «Николая-угодника», которого взяли на Волгоградке? – спросил Уланов. – Ну, помню. – Вы ее за сколько Жоржу скинули? За двести рублей? А он ее за пять тысяч сбагрил. – За сколько?! – Геракл вмиг потерял свою умиротворенность. – А мне пел, что еле-еле эти деньги покроет. Мол, икона старая, облупленная, почерневшая, кто ее купит! – Шестнадцатый век, уникальная школа. За границей она тысяч на пятнадцать долларов потянет. – Я тут горбачусь, работаю за копейки. А он… Пять тысяч!.. Вот крысятник! Геракл побарабанил пальцами по столу. Потом сказал: – Ладно, гражданин начальник. Знаю я, где Жорж хоронится. Глава 5 Нет более нудного занятия, чем сидеть в засаде. Притом уже четвертые сутки. Да еще когда подключил к мероприятиям массу народа, а сам даже сказать внятно не можешь, есть ли у тебя уверенность в достоверности информации. Геракл поведал сгоряча: единственно, где может скрываться Жорж, – у своей любовницы, с которой познакомился год назад и с тех пор тщательно скрывал ее ото всех. Водолазову стало известно о ней совершенно случайно. Он показал дом в одном из микрорайонов Черемушек и объявил, что в каком-то из этих двух подъездов надо искать беглеца. Поскольку преступники были вооружены, обладали исключительными физическими данными, начальник МУРа дал указание использовать при задержании ОМОН. Это такое хитрое подразделение, подчиненное МУРу, дислоцирующееся в Колобовском переулке, недалеко от Петровки, 38. Его создали к Олимпиаде 1980 года на случай терактов, беспорядков и для пресечения всех силовых вылазок, которыми мог бы быть омрачен большой праздник. Набирали в отряд спортсменов – борцов, боксеров. Гоняли их в лучших традициях спецназа – с утра до ночи, делая упор на рукопашный бой, стрельбу и тактику проведения специальных мероприятий. Привлекали их обычно к задержаниям вооруженных преступников, спортсменов. Ребята в отряде прямолинейные, резкие и очень хорошо подготовленные, так что за «гимнастов» можно было не беспокоиться – упакуют в лучшем виде да еще праздничной ленточкой повяжут. Вот только бы жулики появились. А то совсем без них скучно. Маслов и Уланов почти безвылазно торчали около этого дома, оборудовав пункт наблюдения в ремонтирующейся конторе в здании напротив. С ними помещение делил командир группы ОМОНа. Его ребята терпеливо ждали в желтом фургоне, выкрашенном под Московскую аварийную газовую службу. Оперативники установили по адресному бюро всех, кто живет в нужных подъездах. Одиноких женщин там не значилось. Участковый тоже ничем не смог помочь. Поэтому оставалось два варианта – или тупо ломиться во все квартиры, рискуя спугнуть фигурантов, или терпеливо ждать, что они и делали. На третий день руководство начало забрасывать Маслова нескромными и все более настойчивыми вопросами – когда клиенты созреют для приемки. Ответить на этот вопрос он не мог. Омоновцев тоже спрашивали их командиры, чем это они там столько времени занимаются. – Мне-то что, – сказал старший группы ОМОНа. Был он невысок, худощав и никак не походил на боевика. Больше смахивал на научного сотрудника, если не знать, что он призер Союза по самбо и признанный инструктор по его боевому разделу. – Солдат спит, служба идет. Начальство только волнуется… На третий день начальство начало рвать и метать. На четвертый день Маслов со своего наблюдательного пункта созвонился с замначальника МУРа Егорычевым. Тот был раздражен: – Ну, где твои гаврики? – Ждем. – А зарплата идет. Ты десяток человек держишь. – Ну да. – Заканчивай эту ерунду, Маслов! ОМОН я снимаю. Все, возвращайтесь на базу. Никого в адресе нет. И не будет. Омоновцы отчалили прочь, сказав: ну если чего, звоните, будем по первому сигналу. После этого Маслов вопросительно посмотрел на своего подчиненного: – Ну, что делать будем, Михайло? – Геракл не врал, – уверенно произнес Уланов. – «Гимнасты» где-то здесь. – Не знаю, что тебе сказать на эту пламенную речь. Но нам приказано возвращаться. – А кто меня учил все доводить до логического конца? – Я. Есть такой грешок – люблю поучить на досуге. – Ну, считайте, что я научился. Спокойный, не импульсивный, выдержанный, суховатый в обращении Уланов от природы обладал настойчивостью, переходящей в упрямство. Если он вцеплялся во что-то, то челюсти не разжимал до победного конца. Бульдожья хватка – ею обладает некоторая часть следователей и оперативников. Без таких людей правоохранительная служба невозможна. – Значит, предлагаешь послать руководство Управления по известному адресу? – полюбопытствовал Маслов. – Предлагаю творчески подойти к исполнению указания. И добить этот чертов адрес. – Ваша простота начинает мне нравиться, – хмыкнул Маслов и засел за телефон. Через час в их наблюдательном пункте появился местный участковый, а еще через десять минут возникла Лиза, небесное создание. Она критически окинула взглядом логово. Брезгливо поморщилась, поглядев на застеленный оберточной бумагой и усеянный хлебными крошками стол, на котором одиноко лежала открытая упаковка печенья «Юбилейное». В центре стола стояло три стакана – один из оперативников стащил их под чай из автомата с газированной водой. Так уж устроено – стаканы от газировки крали все, включая милицию. – Ну у вас здесь и берлога, – объявила Лиза. – Звиняйте, мадам, – хмыкнул Маслов. – Портьер и канделябров еще не завезли… Итак, слушайте план действий, коллеги… А план был прост и прям, как чугунный лом. Тупо обходить квартиру за квартирой и проверять, кто там есть, одновременно проводя разведдопрос. – В те квартиры, где хозяев знаешь, заходишь под видом проверки проживания, – проинструктировал Маслов участкового – капитана милиции с непропорционально широкими плечами, в слегка мятом форменном плаще. – В неизвестные проникаем под видом работников ЖЭКа. Тут тебе, Лизонька, жэковскую стерву играть. Она кивнула. Играть она любила, ощущая в себе нерастраченные артистические таланты. Большинство местных жителей были на работе, что неудивительно, учитывая, что сейчас утро четверга. В паре квартир были дети, которые отказались открывать двери. В других хозяева знали участкового и открывали сразу. Сотрудники милиции обошли первый подъезд. Ни в одной квартире никого, похожего на «гимнастов», не было. Никто таких людей не видел, не знал и знать не хотел. – Отрицательный результат – тоже результат, – философски отметила Лиза, когда с первым подъездом было покончено. – Лизонька, ты не права, – покачал головой Маслов. – Отрицательный результат – ни хрена не результат. Поэтому пошли долбить следующий подъезд… Во втором подъезде результаты были примерно те же самые. Настроение у муровцев и так было не слишком радостным, а теперь грозило перейти в стадию заморозки. На девятом этаже участковый застыл перед предпоследней квартирой и нажал на кнопку звонка: – Мария Николаевна, открывайте. – О, Николай Павлович, с чем пожаловали? – широко распахнув дверь, строго осведомилась пожилая, седая как лунь женщина с проницательным взглядом старой энкавэдэшницы.