– Ищем незаконно проживающих. – И чего, у меня их искать собираетесь? – искренне удивилась она. – Если вы не против. – Да заходите, смотрите. Чайку сделаю. – Женщина подозрительно посмотрела на компанию. – Не время чаи гонять, – отрезал участковый. – Ну чего, будешь квартиру смотреть? – спросила хозяйка. – Да ладно, – отмахнулся участковый, точно знавший, что у нее быть никого не может – не тот человек. – Лучше скажите, посторонних в подъезде видели? Может, кто из чужих проживает? – У нас-то? Да что ты? У нас все люди приличные, ни пьянок, ни гулянок, ничего. Вот только у Рожковых сын из армии две недели назад вернулся. Ну отметили они хорошо. А так тихо. Не, это не к нам. – А к кому? – Да вон, к Нинке с одиннадцатого подъезда. Такая ладная красотка выросла, а ума не нажила. К ней постоянно мужики клеятся. Сама видела ее несколько раз с новым хахалем. Похоже, у нее квартируется. Они из подъезда под ручку выходили. – Какая квартира? – спросил участковый. – Четыреста семнадцатая. Я к ней туда в прошлом году с домкомом ходила. За квартиру, дрянь такая, не платит. Зато духи французские, плащ польский, вся из себя… Ну что ж, бабуси в очередной раз подтвердили свою репутацию самых надежных источников информации. – Она в спецчасти МИДа работала всю жизнь. А потом в исполкоме. Наш человек, – заявил участковый, когда шли к одиннадцатому подъезду. Дом был построен буквой Г, и что творится с той стороны, оперативники из своей засады не видели и видеть не желали – ведь фигурантов, по информации, там быть не должно. – Мог Геракл ошибиться и не тот подъезд указать? – спросил Маслов. – Да черт его знает, – пожал плечами Уланов. – Сейчас и выясним. Они остановились у одиннадцатого подъезда. – Окна квартиры на ту сторону? – спросил Маслов. – На ту, – кивнул участковый. – Нас сейчас с этой квартиры не видно. – Ну, тогда пошли. Они поднялись на седьмой этаж. Маслов встал сбоку от двери с фирменным глазком. Прислонил ухо к дверной щели. – Кто-то есть, – проинформировал через некоторое время. И кивнул Лизе: – Давай. Та встала перед глазком и нажала кнопку звонка… Нет ответа. Нажала еще раз. Показалось, что в квартире что-то зашуршало. Мелькнул отблеск в глазке – видимо, кто-то в него смотрел. – А ну открывайте, – голосом заправской стервы при исполнении потребовала Лиза. – Из ЖЭКа. У вас залив идет. Скоро весь дом уплывет. Ноль реакции. – Открывайте, говорю, вредители! Кто ремонт оплачивать будет? Сейчас с участковым дверь взломаю, если не дадите засор осмотреть… Лиза опять нажала на кнопку звонка и не отпускала до того момента, как дверь распахнулась. Густой баритон осведомился: – Чего воешь, как сирена? Нет у меня залива! Тут Маслов и продемонстрировал свой коронный бросок. Он ринулся вперед, моментом срисовав, что перед ним Жорж, а значит, надо глушить его сразу и бескомпромиссно. И нанес свой излюбленный пушечный удар кулаком в лоб. Жорж ударился о стенку и сполз по ней, отключившись на миг. Тут же заерзал, пытаясь подняться, – все-таки был крепкий как бык. Но Маслов и участковый уже выворачивали руки, защелкивая наручники. Уланов проскочил в комнату – там никого. На кухне тоже пусто. – Второго нет, – сообщил он. Жоржа оттащили в комнату и бросили на диван. Тот встряхнул головой, возвращая резкость восприятия. Набрал воздуха в легкие и попытался заорать. Маслов отвесил ему такую увесистую затрещину, что крик невольно захлебнулся: – Рот раззявишь, поганка, я тебя по-настоящему вырублю. Жорж поверил и заткнулся. – А чего ты визг поднять хочешь? – нагнулся над ним Маслов. – Второго ждешь? Предупредить надеешься? – Пошел на … – прохрипел Жорж и скривился от боли в голове. Оперативники быстро осмотрели однокомнатную квартиру. Обстановка была стандартная – мебельная стенка, люстра из чешского стекла, кресла и диван с деревянными подлокотниками, низкий журнальный столик. Все чистенько, аккуратно – явно не притон. Планировка квартиры была улучшенная, с кухней в девять квадратных метров. Ко всеобщему удовольствию, Уланов извлек из-под кровати обрез двуствольного ружья. В стволе был нагар. – Чистить оружие надо, – сказал Уланов Жоржу. Через десять минут зазвенел дверной звонок. И Маслов с Улановым, резко распахнув дверь, с силой вдернули в квартиру плечистого громилу. Хохол! Его-то и ждали! Ему попытались заломить руки. Хохол молча сопротивлялся. Он оказался настолько силен, что Маслов не удержал его и чуть не получил кулаком в ответ. Уланов тоже удерживал жилистую руку с трудом, поэтому исхитрился и для расслабления наградил бандита таким ударом коленом в живот, которым слона можно снести. Хохол крякнул и потерял дыхание. После чего его запястья сковали браслеты. – Ну вот, все и в сборе, граждане дебоширы, бандиты и разбойники, – оглядев задержанных, произнес Маслов. – Продолжим спектакль… Понятые, следователи, осмотр – привычное мельтешение лиц, формальные слова, подписи на протоколах. К вечеру задержанных доставили в ИВС на Петровке. Уланов беседовал с Жоржем. Того впечатлили уже первые эпизоды из перечня подвигов, на которые разговорились его соучастники. Соображал он быстро и конкретно, как и положено спортсмену. Голова его болела после удара, но это не помешало ему сообразить, в какую яму он угодил и что ему грозит обвинение в бандитизме, в покушении на сотрудников милиции, а в итоге – так и вообще исключительная мера наказания. Поэтому, помассировав виски и отказавшись от услуг врача, он сказал: – Пиши, контора. Глядишь, еще звездочку накинут. – Твоими бы устами, – хмыкнул Уланов. Жорж выложил все подвиги, даже с верхом – упомянул грабеж, про который забыли его друзья. Уланов закончил писать протокол часа через три. И то изложил все конспективно. Сделал круговые движения кистью, рука отнималась от долгой писанины. Жорж расписался на каждом листе. – Еще один принципиальный вопрос, – произнес Уланов. – Ты скидывал вещи? – Нет. Хохол. Его задача. Его люди. – А кому? В курсе? – В курсе. Лосю. – Это кто? – Игнатий Лосев. Его нумизматы и букинисты знают. Личность известная. Коллекционер. – А ему зачем столько было? – Не под запись, потому что мне еще одна статья не нужна. Но я слышал, он с дипломатами якшается. На какое-то барахло импортное иконы меняет. И раскидывает по комиссионным магазинам. Денег у него немерено. Но я на него показывать не буду. И Хохол тоже не будет. – Почему? – А он при каких-то очень мутных делах. Мне жизнь дороже. – Хорошо, – кивнул Уланов. Ему и так было достаточно того, что наговорил задержанный. Полученную информацию на Лосева Уланов на следующий день оформил агентурной запиской – нужно же закрывать график встреч с источниками оперативной информации, которых у него насчитывалось десять человек. Большинство вообще не имели никаких разведывательных возможностей и числились для галочки, но с каждого нужно ежемесячное сообщение, притом результативное. Вот и тащили испокон веков оперативники всю собранную с миру по нитке информацию в агентурные дела, оформляя их липовыми сообщениями. Некоторые сообщения задним числом делали по уже раскрытым делам, когда те поднимались другими методами. Никто отчетность не отменял и никогда не отменит. На агентурной записке по Лосеву появилась начальственная резолюция «Направить информацию в органы КГБ СССР». И правильно. Их линия. Там есть кому заниматься такими субъектами… Часто после таких посланий чекисты выходили на Уланова, предлагали вместе подработать клиента, узнавали детали, которые не вошли в официальное письмо. Обычная работа – глядишь, что-то и срастется, и на границе задержат очередного злодея. Но прошел месяц. Прошел другой. И была подозрительная тишина – Лосев оказался никому не нужен. Ну и ладно. Лезть в дела КГБ – это себе дороже. У них в разрабатываемых – шпионы и предатели. У милиции – милые сердцу воры и бандиты. Тем более вскоре стало не до этого. Чередой пошли преступления в отношении иностранцев – обычная мелочовка, но чреватая дипломатическими нотами и начальственным гневом. А в конце сентября весь отдел подняли по тревоге. Произошло чрезвычайное происшествие – на Ленинском проспекте в циничной форме была сломана челюсть военного атташе Федеративной Республики Германии.