– Ох, и головную боль мы нажили, – простонал Маслов, собрав личный состав. Похоже, голова у него уже болела не меньше, чем челюсть у атташе… Глава 6 Ситуация была как в анекдоте. Столкнулся «МАЗ» с «Мерседесом». Заляпанный грязью грузовик и породистый немецкий железный скакун не поделили полосу движения. Хрясь, бах, советская техника оказалась куда достойнее по массе и прочности. Бок у «Мерседеса» был смят, как будто его делали из фольги. Пару вмятин получил и грузовик, что вызвало бурю возмущения у его водителя. Шофер «Мерседеса», он же по совместительству военный атташе ФРГ, начал гневно лепетать на ломаном русском: – Ви виноватый! Я шел по свой полоса! – Твоя полоса на неметчине, мать-перемать, – забористо отвечал небритый, в телогрейке водитель алкогольно-запущенного вида. – Я дипломат. Ви будете иметь дело с посольством ФРГ, – гордо изрек атташе и добавил несколько слов на немецком. Последнее привело водителя «МАЗа» в ярость: – Мало вас, фрицев, под Сталинградом били? Так мы добавим, – и раззуделось молодецкое плечо. Хрясь! Перелом челюсти в двух местах. – Будешь знать, фашистская морда, – с этими словами водитель «МАЗа» уселся в свой стальной монстр, который обдал верещащего немца выхлопными газами и исчез в неизвестности. Ну а дальше для московской милиции были все тридцать три удовольствия. Нота Посольства Германии. Грозное требование МИД СССР немедленно найти виновных и покарать, ибо в противном случае отношениям с ФРГ будет нанесен непоправимый ущерб. Подключился отдел административных органов Московского горкома КПСС, руководители которого резонно полагали, что подобный инцидент позорит столицу в глазах мировой общественности. Была создана следственно-оперативная группа, в которую включили сотрудников одиннадцатого отдела МУРа, занимавшегося, кроме антиквариата, еще и преступлениями в отношении иностранных граждан. Оперативники работали сутки напролет. Отрабатывали автопредприятия, базы данных ГАИ. И ничего не находили. Уланову с самого начала дело казалось каким-то мутноватым. На оживленной трассе не оказалось ни одного милиционера, ни одной машины патрульно-постовой службы или ГАИ. И этот летучий голландец – непонятный «МАЗ». Никто из свидетелей не мог вспомнить его номер. Атташе потом припомнил, что номер был заляпан грязью, впрочем, как и весь грузовик – казалось, он вынырнул прямо из глубины подмосковных болот, чтобы нанести несмываемое оскорбление тевтонскому рыцарству. Обычно ГАИ следит за грязными машинами и нещадно штрафует. А тут не заметили. Голова у Уланова шла кругом. Работа по нападению на атташе была какая-то бесполезная. Все нити обрывались. Субботним вечером Уланов приехал со службы в восемь часов. Жена с сыном эти выходные проводили у тещи в подмосковном Калининграде. Так что он безраздельно хозяйничал в квартире, которая без родных людей казалась ему неуютной и пустой. По первой программе шла пятая серия «Семнадцати мгновений весны». Фильм про ставшего героем анекдотов советского разведчика Штирлица был хорош, но смотрен неоднократно. По второй программе показывали «Международную панораму» с ведущим Валентином Зориным. Эта передача всегда вызывала у Уланова скуку. Он неоднократно ловил себя на том, что его совершенно не интересует борьба доблестных африканцев с неоколониализмом и забастовки горняков в Англии. Несмотря на то что по долгу службы он общался с иностранцами, их мир воспринимал вообще как какой-то игрушечный, отгороженный непробиваемой стеной, ненастоящий… После программы «Время» будет «Что, где, когда?». Там умненькие и причесанные участники станут жестоко биться с телезрителями, задающими коварные вопросы, победителям вручат дефицитные книжки. Можно посмотреть – бывает очень забавно. Можно еще лечь на диван и дочитать «Сказку о Тройке» – продолжение любимой им фантастической повести братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу». «Сказка» была почему-то признана клеветнической на советский строй и с 1968 года, когда появилась в журнале «Ангара», не переиздавалась. Журнал этот какими-то правдами и неправдами достал Маслов, являвшийся фанатиком хорошей фантастики, и дал почитать Уланову. У того произведение шло с трудом. В отличие от «Понедельника» в нем появилась тяжеловесность и некоторая озлобленность, сдобренная щепоткой презрения к окружающему миру. Может, и правильно запретили… На журнальном столике зазвонил новый красный телефон с мигающей во время звонка лампочкой. – Весь внимание, – сказал Уланов, подняв трубку. – Ну что, племяш, как у вас в разбойном приказе? – услышал он голос своего дяди. – Да никак. Все как-то так… – Замучили дела? – Замучили. – Никак по атташе работаете? – в трубке послышался радостный смешок. – Ты в курсе уже. – Ха. Спрашиваешь… Что делаешь? – Телевизор смотрю. «Спокойной ночи, малыши». – Дело полезное… Давай заеду. Прямо сейчас. – Жду с нетерпением… Георгий Петрович Уланов появился через сорок минут. Хлопнула на автостоянке во дворе длинного девятиэтажного дома на Севастопольском проспекте дверца его личной белой, с навороченными противотуманными фарами «Волги». Потом машина отъехала – это значит, дядя сегодня не за рулем, следовательно, решил напиться за компанию… Вскоре и сам старший Уланов возник на пороге квартиры. Его двухметровая фигура сразу заняла всю прихожую. Он был мощен и представителен как мамонт. Лицо у него было с правильными крупными чертами, на голове – пышная черная грива волос. Михаил Уланов в детстве честно полагал, что дядя работает кем-то вроде испанского гранда. Очень уж ему подошла бы шпага и широкополая шляпа. Если смотреть в корень, то ребенок не слишком ошибался. Георгий Петрович всю жизнь был рыцарем… Скромным рыцарем плаща и кинжала. – Держи, племянник, – дядя сунул Уланову в руки два увесистых полиэтиленовых пакета с изображением верблюда и рекламой американских сигарет «Кэмел». Похожие продавали цыгане в переходе на Арбате по пятерке, а то и по червонцу, после чего счастливые хозяева их таскали месяцами, а то и годами, заботливо выстирывая и высушивая. Дядя никогда не приходил с пустыми руками. Вот и сейчас порадовал банкой черной икры, финским сервелатом, шоколадными конфетами «Стратосфера» и «Птичье молоко», двумя бутылками настоящего грузинского «Киндзмараули». Еще он принес бутылку коньяка «Хеннесси» – это такое чудо заморское, которое ни в каких советских магазинах сроду не бывало, кроме валютной «Березки». – Где твои? – Георгий Петрович обвел взглядом опустевшую квартиру. – У тещи. – Ну, значит, будем пить спокойно и вдумчиво, без женских нотаций о вреде бытового алкоголизма… Уланов достал из холодильника мясо с картошкой, сливочное мало в масленке. Порезал овощи, приправив растительным маслом. Открыл черную икру и оценил: – Хорошо вас в Комитете кормят. – Заботятся, – кивнул Георгий Петрович. – Ценят. – Меня бы кто так ценил. – Я тебе давно предлагал… Еще не поздно, племянник, надеть военную форму. – Нет, я пока в нашей, мышиного цвета, похожу. – Ну как знаешь. Хозяин-барин… Георгий Петрович трудился во Втором Главном управлении КГБ СССР – контрразведке. Был он полковником, притом очень не простым. Во всяком случае, в его речах иногда как бы невзначай проскальзывали упоминания о встречах с такими большими людьми и об участии в таких значимых событиях, которые для сотрудника уголовного розыска были выше, чем Олимп для древних греков. Время от времени дядя раскатывал по загранкомандировкам по всему миру. Так что расскажет не понаслышке и про Манхэттен, и про Париж – куда там пойти, что посмотреть. Отец умер, когда Мише Уланову было одиннадцать лет. Поэтому дядя вел его по жизни. Приглядывал. Помогал и словом, но чаще делом, поскольку был именно человеком дела. После школы Михаила Уланова понес черт в Институт международных отношений. Дядя тогда скептически отнесся к его порыву: – Пойдешь в МГИМО, пройдешь мимо. Даже я не смогу помочь. Но Уланова как всегда зациклило. Он упрямо двинул носорогом в закрытые ворота. Ворота оказались крепче носорожьего рога. Абитуриента завалили на иностранном языке, хотя английский он знал очень неплохо – закончил специализированную школу. Провалившись в институт, Михаил устроился работать в гараж типографии газеты «Красная Звезда». Водительские права категории «Б» он получил в ДОСААФе, но водителем по молодости его не назначили, поэтому пришлось зарабатывать на хлеб помощником автомеханика. Призвали в армию его тоже не в водители, а в бойцы-пограничники. Служил на границе с Монголией. Поучаствовал в паре перестрелок с крадунами, пытавшимися перегнать через границу скот. Вернулся в Москву уважаемым человеком, членом партии. А Георгий Петрович к тому времени уже получил полковника. – Что делать собираешься? – спросил тогда дядя племянника, только что снявшего военную форму с сержантскими погонами. – Учиться. – В МГИМО? Сейчас я тебе могу помочь в этом деле. Кое-какой вес набрал. – Детство все это, – отмахнулся Миша. – Давай тогда к нам. Сначала прапорщиком. Потом в высшую школу КГБ. Хоть технарем, хоть на юридический факультет. – Подумаю. Думать ему долго не дали. В него мертвой хваткой вцепилось районное управление внутренних дел. Член партии, пограничник, кандидат в мастера спорта по плаванию – куда же такому красавцу податься на работу, как не в милицию? Он было отговорился, что ему надо получать высшее образование. Тогда по согласованию с райкомом партии в РУВД ему вручили направление в Высшую школу милиции. И это уже было вроде как не просто пожелание, а партийное задание – укрепляй органы правопорядка. – Ты чего, милиционером решил стать? – скептически осведомился Георгий Петрович. – Решил. А чем плохо? – Ладно, – махнул рукой старший Уланов. – Если тебе втемяшилось, не сдвинешь. На том и порешили. Все годы дядя ни на миг не выпускал Михаила из поля зрения. Сосватал его в отдел МУРа по иностранцам и антиквариату – тематика очень близкая к чекистской. И там продолжал ненавязчиво направлять и прикрывать в случае необходимости. Чем занимался в контрразведке Георгий Петрович – одному богу известно, но нередко через племянника сбрасывал для милиции информацию или пожелания, которые не выразишь официально. Иногда говорил: довольно, здесь не надо дальше копать. И приходилось тормозить. – Ну что, племянник, разливай, – Георгий Петрович кивнул на бокалы. Судя по всему, он уже успел принять на грудь. И немало. Интересно, сколько нужно выпивки, чтобы сшибить с ног такого мамонта? Тревожило, что в последнее время он пьет все чаще. Насколько Михаил знал своего дядю, в бутылку тот глядел, когда начинались серьезные проблемы. – За Родину, – они чокнулись. Коньяк был неплохой, но, по мнению Уланова-младшего, до армянского «Ахтамара» не дотягивал.