– Всего-то кожа и содрана, – озвучила она потом диагноз. – Удар по касательной пришелся. Так что в умирающего играть не советую, а то добавить могу для достоверности. – Да у меня и мысли такой не было! – вскочил на ноги Катков и, увидев направленные на него стволы знакомого уже «Никеля» и «Печенги» Плюха, замер. – И я вас очень прошу: не надо в меня целиться, я убегать не собираюсь. Вообще целиться в человека, если не собираешься в него стрелять, нехорошо. Я вот когда в армии служил, наш командир… – Отставить! – рявкнула Илона. – Теперь я твой командир! И первый мой приказ: молчать, когда не спрашивают! А второй: показывай, что прятал! Дед принял вид незаслуженно обиженного человека, даже губы у него задрожали. – Да я… Да разве я прятал?.. Да я, так сказать, всей душой… – Егор, я так больше не могу! – простонала, глядя на Плюха, девушка. – Ну почему я его так слабо огрела?.. Можно я повторю? Повторить Забияке не разрешили, и притихший Дед обвел мужчин благодарным взглядом. На девушку и на «богомола» он не смотрел: на Илону, похоже, принципиально или скорей от обиды, чем от страха, а на «богомола», судя по всему, как раз потому, что боялся, а может, еще и от чувства вины. Внимательно рассмотрел Каткова и Плюх. Николай Николаевич был хоть и невысок, но коренаст; судя по фигуре и обтянувшей бицепсы-трицепсы ткани, силен. Лицо у него было по-мужицки простое, широкое, с утонувшими над весьма пухлыми щеками маленькими глазками. Брови Деда почти всегда были приподняты, отчего он все время казался удивленно-обиженным. Определить же возраст мужчины Егор не сумел: Каткову можно было дать как двадцать пять, так и на десять лет больше. Как Дед потом рассказал (а рассказывать и вообще говорить он любил больше всего на свете и замолкал лишь по исключительно веским причинам), до того как попасть в Зону, он успел пошоферить, проучиться пару семестров в строительном институте, отслужить в армии, поработать грузчиком, почти закончить еще один (жутко секретный, по словам Деда) институт, где он практически стал авиационным инженером – защитить диплом он не успел как раз потому, что попал в Зону. Здесь Николай Николаевич пытался примкнуть то к одной, то к другой группировке сталкеров, но его отовсюду гнали. Плюх был уверен, что знает почему. Его удивляло, как несчастного «почти инженера» вообще сгоряча не пристукнули. Впрочем, Катков утверждал, что ему всегда и во всем везло, а еще у него якобы было сильно развито чутье – как на плохое, так и на хорошее. Это везение вкупе с чутьем на плохое помогало ему вовремя покидать негостеприимные группировки, обходить опасные аномалии, избегать кровожадных тварей Зоны, и оно же, на пару с чутьем на хорошее, позволяло Деду неплохо существовать в качестве сталкера-одиночки, ведь те же артефакты он находил – что грибы после дождя. Последней фартовой находкой, к которой инженер вскоре и привел Плюха с товарищами, оказался схрон. И уж это был схрон так схрон – глубокий, укрепленный дубовыми бревнами погреб-землянка, практически оружейно-вещевой склад небольшого подразделения. Там было припрятано не менее двух десятков штурмовых винтовок и короткоствольных автоматов, три ручных пулемета, а также пистолеты, гранаты, пять ящиков патронов всех нужных для имеющегося оружия калибров. Комплектов новенькой черной одежды – такой же, как на самом Деде, – и обуви (коротких сапог и «берцев») на первый взгляд лежало тут едва ли не на взвод. И – тушенка. Десять картонных коробок по двадцать банок в каждой! От вида такого богатства у косморазведчика – да и у остальных, кроме Блямса, имеющего другое строение органов зрения, – буквально поползли на лоб глаза. – Я бы, наверное, тоже стал по нам стрелять, – сказал Егор в итоге. Все, кроме «богомола», приоделись, под завязку запаслись патронами, поменяли винтовки – на новенькие, еще в смазке. Только Забияка осталась верна своему «Никелю», зато раздобыла разгрузочный жилет, надела поверх куртки и прицепила к нему пару подсумков с магазинами и еще один – с гранатами. Ее примеру, подумав, последовал и Плюх. Нашла Илона себе и бандану вместо утерянной – правда, тоже черную. – Не люблю, когда голова босиком, – усмехнувшись, пояснила девушка. Затем, открыв сразу восемь банок тушенки (Блямс захапал аж три), все плотно подкрепились, обсудив заодно и дальнейшие действия. При этом первым делом поинтересовались, что собирается делать Катков. – Зоне скоро кранты, – счел долгом предупредить его Плюх. – Мы хотим из нее убраться. Пойдешь с нами или будешь тут до последнего, как Царь Кащей, над златом чахнуть? – Убраться?.. – заморгал Дед. – С вами?.. Так я-то бы, как говорится, со всею душой, только вот чутье мое говорит, что ничего из этого не выйдет. Так что я уж лучше тут смертушки своей дождусь, чем зря ноги стаптывать. – И добавил, покачав головой: – А вот о том, что Зоне скоро хана, мне ведь чутье тоже нашептывало. Ну, видать, судьба такая… – тяжело вздохнул он. – Не знаю, что говорит твое чутье, – хмуро произнес косморазведчик, – но шанс выйти из Зоны все-таки есть. Очень маленький, но все же. Плюх и сам не мог объяснить, почему он стал все это рассказывать Каткову. Казалось бы, совершенно посторонний человек, всеми изгнанный, никому не нужный, да еще обстрелявший их самих и ранивший Блямса… «Плюнуть на такого и уйти – даже совесть бы не шевельнулась. Да и чего ей шевелиться? Помощь оказали (пусть уже за это спасибо скажет), в схроне оставили столько всего, что хоть торгуй – уж до того момента, как Зону ликвидируют, на одного хватит с избытком. А с собой его брать – только лишние проблемы, одной болтовней достанет!..» И тем не менее не мог Егор уйти, оставить человека на верную гибель, не разъяснив тому альтернативы. И косморазведчик рассказал Деду о разбившемся корабле и о своей на этот счет идее. При этом Плюх еще раз подчеркнул, что шанс на удачу совсем небольшой, а также не скрыл и информацию о поджидающей на месте крушении «Ревды» опасности. – Да, – признался он, – там дикая радиация, но корабль имеет внепространственные генераторы и другие устройства, которые запрограммированы на возвращение домой. Что если при взрыве мы проделали в Зоне «дыру»? Да, отправившись туда, мы получим большую дозу облучения, но если «дыра» выведет в наш высокоразвитый мир, то там нас непременно вылечат. А уж там… а уж потом!.. В общем, все заживут долго и счастливо и умрут в один день. Типа того. Выслушав косморазведчика, Дед вдруг принялся тоненько хихикать, а потом заржал в голос, но быстро прервал смех. – Не смешно, – сказал он так серьезно, как ни разу еще не говорил до этого. И впервые же обратился к Плюху на «ты»: – Не пойму только, зачем ты мне все это наплел? Чтобы я с вами не пошел? Так я и не собираюсь. – Я… ничего… не наплел, – скрипнув зубами, раздельно произнес Егор. – Про то, что шанс маленький, я уже не раз говорил… – Погоди, – прерывая собеседника, выставил вперед руку Катков. – Допустим, это не байка. Про то, будто что-то прилетело в Зону и бабахнуло, я слышал. Правда, говорили, что это «что-то» маленькое, вроде геликоптера. – Это был катер, – пояснил Плюх. – Тоже мой. А «Ревда» – сам корабль. – Верю, – прижал Дед руку к груди. – Вот верю – и все! А что? Я, между прочим, авиационный инженер. Говорил?.. Да, говорил. Я даже больше тебе скажу: верю и в то, что «Выдра» твоя, грохнувшись, дырку в Зоне проела… – «Ревда», – поправил косморазведчик. – Тем более, – кивнул Николай Николаевич. – Только вот куда – дырку-то? С чего ты взял, что в твой мир-то? Если уж ты на своем корабле из космоса сюда прилетел, то в космос дыра и ведет. Вот этому я скорее поверю. Не, пусть даже тот космос из твоего мира, не спорю, но ведь это, как говорится, что в лоб, что по лбу. Какая разница, в твоем космосе кони откинуть или в каком другом? Так и то, – снова вдруг хихикнул Дед, – сам же про дикую радиацию говоришь. Пока мы до «Вредни» твоей доползем, облучимся так, что в дырку из Зоны уже трупами выпадем. Это я тебе как авиационный инженер говорю. Не, даже не как инженер. Это мне мое чутье подсказывает, а я ему, видишь ли, больше, чем тебе, верю. Без обид. – Чего ты его уговариваешь? – вспыхнула вдруг угрюмо выслушавшая весь диалог Забияка. – Не хочет идти – пусть остается. Потопали! – Э-ээ… Погодите! – вскинулся вдруг профессор Сысоев. – Но в словах этого человека определенно присутствует здравый смысл! – Он посмотрел на коллегу, и доцент закивал. – Вот и Олег Дмитриевич меня поддерживает. – Никто и не спорит, что здравый смысл есть, – едва сдерживаясь, чтобы не сорваться и не нагрубить «умникам», проговорил Плюх. – О том, что шанс мал, я уже устал повторять. Но ведь альтернативы, и вы это знаете, нет. Кроме как погибнуть – и уже стопроцентно – вместе с Зоной. Ёхи-блохи! Вы этого хотите? Он чуть было не выпалил все-таки: «Тогда оставайтесь тут вместе с этим говоруном, никто вас силком не тянет», однако Тетерин его перебил нервным фальцетом: – Но ведь альтернатива есть! «Дно Зоны»! – Да никакая это не альтернатива! – закричал разведчик. – Это самоубийство! – Только потому, что оттуда никто не возвращался? А зачем возвращаться в этот ад из нормальной жизни? – Ну давайте просто застрелимся! Мертвецы тоже ведь из небытия не возвращаются. – Постойте, – встрял в похожий уже на ссору спор Дед. – «Дно» – это не самоубийство. Это выход из Зоны. Мне чутье уже, так сказать, все уши про него прожужжало. – Что?!.. – разом воскликнули все, кроме «богомола», хотя и тот обескураженно блямкнул. – Откуда вы знаете, что «дно» – это выход?! – воскликнул Юлий Алексеевич. – Я ведь уже сказал: чутье, – стушевался Катков. И махнул рукой: – Но толку-то от этого! Как его найдешь, это «дно»? Их, говорят, несколько в Зоне, только они на одном месте долго не стоят, гуляют туда-сюда. И не увидать их никак, не почуять… – Даже с твоим чутьем? – не удержалась Илона. – Не знаю, я ни разу еще «дно» не встречал, – очень серьезно ответил Дед. – Если бы встретил – сразу бы прыгнул, не раздумывая. – Мы знаем, где такое «дно»! – загорелся радостью Тетерин. – Наш коллега недавно в него провалился… Друзья! – обвел он всех торжественным взором. – Идемте скорее туда! Вы слышали, что сказал Николай Николаевич? Мы спасены! – Первое, что мы услышали от Николая Николаевича, – сквозь зубы процедила Илона, – это стук его пулемета. Блямс особенно хорошо его разобрал. Да и вообще, не услышать Николая Николаевича весьма сложно – поговорить он горазд. И, разумеется, вещает одну только истину. А как же? Авиационный инженер, знаете ли! Без диплома, правда. Но ведь не станет же его чутье врать! Все вдруг резко замолчали. На удивление, даже Дед не стал ни возражать, ни оправдываться. А потом извиняющимся, будто даже заискивающим тоном заговорил профессор Сысоев: – Да-да, все так… В том смысле, что мы не можем целиком положиться на слова господина Каткова. Нет-нет, я ни в коем случае не утверждаю, что он лжет! Но весьма вероятно, что он выдает желаемое за действительное. Или его чутье, если угодно. Ну, так и что? Зато не вызывает ни малейшего сомнения предположение господина Плужникова насчет того, что на месте катастрофы межзвездного корабля нас ожидают повышенная радиоактивность и, скорее всего, масса иных губительных для человеческого организма излучений. Это даже не предположение, а почти стопроцентный факт. Стопроцентная, я бы даже сказал, смерть. Зато вероятность того, что мы обнаружим там выход из Зоны, гипотетическую «дырку», проделанную взрывом, весьма и весьма мала, о чем не единожды упоминал господин космический разведчик. И то, что из этой «дырки» мы попадем прямиком в высокотехнологический мир, где нас тут же вылечат, – это почти то же самое по вероятности, что, умерев там в муках, мы окажемся в раю, где благополучно «воскреснем». Поэтому лично я, не призывая никого следовать моему примеру, выбираю «дно Зоны», куда немедленно, с вашего позволения, и отправляюсь. – Я тоже! – бросился к нему с объятиями доцент Тетерин. – Если вы не станете возражать, – скромно потупившись, произнес Дед, – я бы, так сказать, с огромным удовольствием составил вам компанию. – Но там смерть! – схватился за голову Егор. – Юлий Алексеевич, Олег Дмитриевич, вы же ученые! – Простите, Егор, – сказал профессор. – Давайте посмотрим правде в глаза. Ваш вариант – тоже смерть. Только куда более мучительная. – А ты?.. – в отчаянии повернулся Плюх к Забияке. – Я туда, где нет этого, – мотнула та подбородком на Деда. Косморазведчик улыбнулся, но явно натянуто, в его взгляде мелькнула обида. – Да ладно тебе, – плечом в плечо толкнула друга девушка. – Уж и поерничать нельзя? Знаю ведь, что услышать надеялся. Плюх не стал переспрашивать и повернулся к «богомолу». – Блямс! – не дожидаясь вопроса, выдал тот. – Что он сказал? – спросила Забияка. – «Я туда, где есть ты», – буркнул косморазведчик. – Ты его на способность к телепатии не проверял? – вздернула брови Илона. Космический разведчик третьего класса Егор Плужников по прозвищу Плюх почувствовал вдруг себя таким счастливым, что не выдержал и рассмеялся. Часть 1 Беспалый