— Яков Вячеславыч, это Андрей Викторович, преподаватель. Мы… Нам с учеником нужно телефон найти, потерял вроде как в кабинете истории. — Какой такой телефон? — не сдался дед. Он приблизился к самому стеклу, и его сморщенное в недоверии лицо еще глубже прорезали морщины. Кустистые брови наползли на переносицу и будто срослись. Интересно, как бы он остановил реальных грабителей? Впрочем, из школы можно вытащить только древние компы из кабинета информатики. Но для наркоманов и это неплохо. — Мобильник вот потерял ученик. Да я преподаватель истории и обществознания, вы не узнаете меня? Мы на пять минут зайдем, туда и обратно. У меня даже ключ с собой, как увезли в гхм… отделение, не успел сдать. Повисла пауза. Охранник все еще сомневался, но тон и спокойный голос преподавателя на него все-таки подействовали. Побурчав что-то для приличия, он отпер замок. Плотников и Андрей Викторович зашли, сторож зыркнул на кучку парней, толпившуюся около машины, и быстро закрыл дверь. — Только и впрямь на пять минут, — пробурчал дед. — Что там за охламоны стоят-то? Возле машины вашей. Убрали б вы ее, пока колеса не прокололи или еще чего. — Это друзья Плотникова, — сказал Андрей Викторович. — Не волнуйтесь, мы быстренько. Машину уберу обязательно. Они прошли через вестибюль к лестнице, поднялись на второй этаж. Андрей Викторович подумал, что сейчас может прижать этого наглеца, но… если он ему врубит, то потом… наверное, придется ночевать в школе. Разве нет? А если он выйдет один, его изобьют. Да и вообще, проявлять агрессию теперь — безумие. Мало ли до чего могут дойти отморозки. В тишине открылась дверь кабинета. Щелчок замочной скважины эхом разлился по коридору. Историк не успел сдать ключ, поскольку его оторвали прямо от учебного процесса. Они зашли в кабинет, зажгли свет. Трубки ламп заморгали, повис гул. Плотников присвистнул. Стулья застыли вразнобой, видно было, что ученики как вскочили по звонку, так и бросили их. Никто не дежурил. Вон и парты сдвинуты, бумажки кругом, а на доске матершина, плюс кривые буквы накорябаны: ИСТОРИК — ПИДОФИЛ. — Вот уроды, — сказал Плотников. Андрей Викторович подошел доске и взяв губку, парой движений смахнул художества. Потом открыл ящик, порылся в нем. Плотников терпеливо ждал. Потом спросил: — Что там? — Ты его уже забрал, верно. — Че-еего? — Не ломай комедию. — Какую? — Положи на стол ключи от моей машины. Плотников ухмыльнулся: — Ага, вы телефон сначала отдайте. Или его уже кто-то спер? Андрей Викторович рванулся через стол, схватил пацана за горло и завалил спиной на парту. Загрохотал перевернувшийся стул. Плотников среагировать не успел, однако теперь вцепился в предплечья мужчины, вытаращив глаза: — В игрушки вздумал играть? — Андрей Викторович усилил нажим. — Я… Андрей Викт… — выдавил Плотников. Историк усилил нажим, парнишка покраснел, но сделать ничего не мог. Его толстовка и футболка задрались, оголив смуглые кубики пресса. — Не очень веселая шутка. Может, мне тоже пошутить? — он сдавил горло сильнее, и покрасневший Плотников захрипел. Из его расширившихся глаз потекли слезы. Андрей Викторович чувствовал, как под пальцами пульсирует артерия. Сдавить бы сильнее… Он отпустил горло и отошел. На шее пацана возникли темные отметины. Плотников скатился с парты, кашляя. — Ну вы… Блин… даете, — выговорил он, сплевывая на паркет. — Ключ от машины отдашь? Или тебе стулом по башке засветить? — Андрей Викторович… Да я блин рассказать просто хотел… кое-что. Не знал, как это самое… Ну и хватка у вас! — Телефон ты забрал? — Да. Извините, — Плотников выпрямился, растирая кадык, сглатывая и морщась. — Вот ключи, — он положил их на парту и Андрей Викторович тут же схватил связку. Происходящее напоминало ему дурной сон. Может, он сейчас проснется в камере и его опять потащат на допрос? Может, он прямо в отделении уснул? — Я… Я конечно, не стукач, — он хмыкнул. — Но просто мне такое предложили и если так разобраться, то это чистый бред. Она сумасшедшая, — Плотников продолжал массировать шею. — И меня хотела втянуть, овца. — О чем ты? — теперь Андрея Викторовича опять одолевала усталость. Конечно, это не сон. — Знаете, почему Алина вас… ну, как это… — Оговорила? — Да, точно! Знаете, почему она вас оговорила? — Догадываюсь. — Воскобойникова и меня хотела втянуть. — Ты выдумываешь, верно? Это опять развод какой-то? — Нет, Андрей Викторович. Сейчас я серьезно. А тогда… Она как шутку подала все это. Вроде как весело. Ну я и решил рассказать. а потом думаю, как же вам сообщить, вдруг вас не отпустят… — Ага, и поэтому решил подстеречь меня возле школы с какими-то амбалами. Так… Если ты что-то хочешь рассказать, то давай прямо. Ничего не понимаю. — Да нет же… Мы в натуре гуляли. И машину вашу не трогали. Я не хочу стучать, но вы и сами можете догадаться, кто это сделал. Мы не вылавливали вас, а шлялись просто, говорю же. Это кенты мои из секции. А потом вижу, идете. Ну я и захотел пообщаться, а тут они же, и… Ну, типа надо было же как-то пацанов сплавить, не при них же разговаривать и все такое. — Ясно. Андрей Викторович плюхнулся за стол. Конечно, он понимал, почему Алина его оговорила. Посмотрел на связку ключей, перевел взгляд на Плотникова, а тот поднял перевернутый стул и сел на него верхом. — Короче… Я не знаю, что там Алина задумала, но кажись у нее крыша поехала. Она мне наговорила и про заявление, и что вы ее домогались. Я бы поверил, если бы ее не знал. Мы общались раньше… ну, встречались, короче. Разбежались нормально… она со всеми, кто ей нужен, типа водит дружбу. Короче, сука — извините, что выражаюсь, но так оно и есть. Я тоже говнюк, понимаю, — Плотников хмыкнул, — но это… Мне просто скучно. Я не злой. И в тюрьму не собираюсь, у меня вон дядя оттуда. Рассказывал всякое. Вы это, ну простите, типа, — Плотников дернул плечом. — Я ж вижу, что вы прямой мужик. Я людей насквозь вижу. И лохов, и нормальных. Вы не очкуете, то есть, простите, не боитесь, я имею в виду. Всегда говорите то, что думаете. И вообще… Поэтому я и предупредить решил. — Я далеко не всегда говорю то, что думаю. — Ну, в общем… Я почему и решил вам рассказать. Ну и если будет от Воскобойниковой суета, мало ли, то я могу и показания дать тоже, как свидетель. — Без тебя разберутся, — сказал Андрей Викторович. — Какая там суета? Ложь одна, и ничего. Отпустили же, видишь. — Если хотите, я дяде передам насчет беседы с вами. Он подъедет, если нужно. Он у меня такой… крепкая рука. У меня отца нет, я вам тогда соврал. Меня дядя воспитывал, он мастер спорта по кикбоксингу. Затрещин насовать — первое дело в случае чего, — Плотников засмеялся. На шее у него остались пятна. — Связи есть, кстати, в милиции. Если вдруг что с Воскобойниковой закрутится — поможет. — Вряд ли закрутится. Как бы ее на лечение не отправили, принудительное. Истерика потом случилась, говорят, после признаний. — Она психичка. Вены резала… Махалась. Да я вам видео могу показать хоть сейчас! На телефоне есть, как она одну шала… девчонку бьет. Ей уже за одно это условку можно давать, не говоря уже про клевету на вас. Она только строит из себя святую. Плюс, Алинка на вас запала, по-любому. Постоянно пялится. И под машину она специально бросилась. — Она и про это рассказала? — историк потер лоб. — Ага. — С чего такая доброта-то? У тебя, имею в виду. Плотников облизнул губы, насупился. Потом заговорил, глядя под ноги: — Потому что… шутить это одно. А сажать человека — это другое. Говорю же, у меня дядю так это самое, кинули. Ни за что закрыли. Там, правда, по-другому было, но сидел просто так. А мог бы чемпионом стать, он прямо офигенно махался, я записи смотрел. Потом вышел, маме помогал… Потом она умерла, я как раз в школу пошел. Он мог бы крутым спортсменом стать, если бы не посадили. Вот доучусь — и в дядин зал пойду, тренером-инструктором. Больше меня ничего не интересует. В кабинете повисла тишина. Андрей Викторович щелкнул костяшками кулака. — Спасибо тебе еще раз. А почему ты сам не хочешь стать спортсменом? Еще ведь не поздно. — У меня нет такого уж таланта. Ездил по соревнованиям, выигрывал кое-что, а потом еще и травма. Колено больное у меня. Тренером быть круче, я считаю. Воспитывать, типа, легенд. Вы не благодарите, сочтемся. Ладно, я пойду? Историк кивнул. Плотников постоял немного, пошел к выходу. В дверях столкнулся со сторожем. — Вы чего тут так долго? — забухтел Яков Вячеславович. — Пять минут, пять минут!.. * * * Турку кусал огромный комар. Он почему-то не пищал, а жужжал. Хоботок, тонкий как спица, втыкался в руку, в щеку. Вот в ухо вошел, углубился с треском и Турка вздрогнул. Проснулся, ему даже показалось, что вскрикнул. Экран мобильника тускло светился, Турка зевнул, протер глаза. В голове поселилась тяжесть, причем трудно было сообразить, который час — глубокая ночь или все-таки вечер. Он взял телефон, посмотрел на дисплей. Номер незнакомый, и некто аж пять раз успел набрать. Пока Турка раздумывал, не перезвонить ли, телефон вновь завибрировал. «Так вот откуда жужжание комара», — мельком подумал Турка, отвечая на вызов. — Кто это?! — ворвался в ухо визгливый женский голос. Турка поморщился, отдернув телефон от уха. — КТО?! — Вы чего кричите? Вы мне звоните, вообще-то. — Ах… ТЫ?! Ты… я тебя посажу! Что ты сделал с моим сыном?! ГДЕ ОН? — Да пошла ты, — буркнул Турка и отключился. Сразу же пришел стыд, однако шестеренки до сих пор вертелись с трудом, и как не пытался их Турка расшевелить, понять, кто это звонил, он не мог. Голос вроде бы знакомый, но отдаленно. И опять набирает… Вдохнув, Турка ответил и сразу же выпалил: