Перед глазами стояли потухшие глаза Алекса. Никогда не прощу этого Горецкому. Впившись в мое лицо прищуренным взглядом, Руслан медленно наклонил голову. Кажется, его разозлила моя вспышка. Но мне уже было все равно. Я больше не боялась. Я давно перешагнула красную черту, и теперь могла схлестнуться с Горецким на равных. И от осознания этого факта по коже пробежало электричество. - Не забывайся, Аронова, - в низком голосе Горецкого не осталось ничего, кроме угрозы. Опустив руки вдоль тела, мужчина исподлобья смотрел на меня. Его глаза горели в темноте, как у хищника. – В отличие от твоего отца я смогу научить тебя хорошим манерам. Вот только после этого ты вряд ли сможешь ходить. Я не сдержала хриплого смеха. Даже жалко, что Горецкий не видел, что я сделала с его другом… - Ты думаешь, я тебя боюсь? – задрала я подбородок. Недобро усмехнувшись, Руслан плавно провел пальцами по моей щеке. - Нет, раз пришла сюда. Я резко отдернула голову. - Тебя ведь ко мне тянет, - наклонившись, улыбнулся Горецкий. – Когда ты уже перестанешь отрицать это. Сердце заныло. Этот мерзавец попал в самое яблочко. - Я пришла, чтобы поставить точку, Рус, - медленно подняла я глаза. Горецкий сверкнул белозубой ухмылкой. Он мне не поверил. - Мне больше нравится многоточие, - лениво протянул он, кладя руки мне на талию. – Оно более многообещающее. Я опустила ресницы, чтобы не видеть склоненное надо мной мужское лицо. В темноте оно было еще прекраснее. - Тебе нужна не я, а статус моего отца, - с горечью усмехнулась я. Мужские руки на моем теле потяжелели. - Малыш, не хочу тебя расстраивать, но папаши-мэра будет маловато для того, чтобы я по-настоящему захотел девушку, - прильнув к моему уху, прошептал Руслан. Его руки скользнули вверх по моей спине, вызывая тысячи мурашек. Господи, я должна остановить это. И я точно знала как. - Даже если этот папаша подкладывает свою дочь под богатых мужиков и снимает всю ту дичь, что они с ней творят, на камеру, чтобы потом шантажировать их? С каждым словом внутри меня расползалась гнетущая всепоглощающая пустота. Я чувствовала себя лишь пародией на человека. - Разве тебя это не возбуждает? – приподняла я бровь, испытывая болезненное наслаждение от того, как стремительно темнеют глаза Руслана. - А тебя? Возбуждает? – по-звериному раздул ноздри Горецкого. Его пальцы с силой впились в мои плечи, причиняя дикую боль. Но не настолько сильную, как в наших глазах. - Они все хотели, чтобы мэр стал их тестем, поэтому были весьма изобретательны, - прикусив губу, чтобы не застонать от боли, прошипела я. Я рушила всё. Я знала, как побольнее ужалить Горецкого, и пользовалась этим по максимуму. Я была сукой. Я была любимой дочуркой своего отца. И меня тошнило от самой себя. Но это было частью меня, как бы я ни пыталась убедить себя в обратном. И Горецкий должен узнать об этом. Узнать и перестать так пронзительно смотреть на меня, как он делал это прямо сейчас. Узнать и возненавидеть настолько, чтобы кирпичная стена между нами стала звуконепроницаемой. - Видимо, не так уж и изобретательны, если ты сейчас здесь, - со злостью выдохнул Руслан, подхватывая меня под попу руками и в несколько длинных шагов достигая сцены. Ахнув, я схватилась за напряженную мужскую шею и вздрогнула всем телом, когда меня грубо усадили на помост. Вклинившись между разведенными ногами, Руслан положил ладонь мне на поясницу и резко придвинул к себе, демонстрируя, насколько сильно его распалил наш диалог. - Знаешь, по началу я даже повелся на твой образ бедной овечки, - обжег мои губы прерывистым дыханием Руслан. – И не верил, когда мне говорили, что дочка мэра - больная на всю голову ненасытная сука. Я закрыла глаза, чтобы не дай бог Горецкий не увидел моих слез. - У меня в голове не укладывалось, как такая зашуганная бледная моль, как ты, способна крутить мужиками и рушить их судьбы, - кривя губы, мужчина резко дернул мою майку вниз. Услышав треск ткани, я вздрогнула всем телом. - И сам не понял, как влип по уши, - с досадой пробормотал Руслан, останавливая взгляд на моей полуобнаженной груди. Почувствовав, как от прохладного воздуха соски встают дыбом, я судорожно вскинула руки, чтобы прикрыться. Но Горецкий грубо схватил мои запястья и завел их назад, пригвождая к деревяному полу. - Даже и не скажешь, что этим пользовались уже много раз… - играя желваками, процедил Руслан, окидывая меня всю голодным взглядом. Я резко вдохнула, чувствуя, как острое лезвие внутри меня рассекает легкие. - Хочешь стать следующим? - усмехнулась я, проводя языком по сухим губам и удивляясь тому, что на них нет крови. – Неужто у тебя встанет на бледную зашуганную моль? Горецкий опалил меня ненавидящим взглядом. - Ты сама ко мне пришла, - хмуро отчеканил он. – Так что пощады не жди. Я буду трахать тебя во всех возможных позах много раз, пока не почувствую, что утолил свой голод. А после этого я навсегда выкину тебя из своей головы. Тебе с твоим папашей не удастся пробраться мне под кожу. Я замерла, до боли вглядываясь в ледяные серые глаза. Горецкий не шутил. Он презирал меня всем сердцем. И хотел до дрожи в пальцах. Блять. Мне хотелось орать от безысходности. - В холле меня ждет Алекс, - кусая губы, бросила я. Горецкий, тяжело дыша, посмотрел мне в глаза. - Позвони ему и скажи, чтобы шел домой, - отрывисто приказал он. – Ты здесь надолго. Я лихорадочно дернулась, но Горецкий еще сильнее прижал меня к сцене. - Я все равно возьму тебя, Аронова, - угрожающе тихо прошептал Руслан, касаясь губами моей скулы. – Иначе не смогу избавиться от наваждения и каждый раз, видя тебя в университете, буду представлять, как ты выгибаешься и стонешь, кончая подо мной. Низ живота свело от сладкой судороги. - Не боитесь влюбиться, Руслан Александрович? – дерзко усмехнулась я, откидывая голову, чтобы слезы не потекли по моему лицу. – Советую остановиться сейчас, пока не стало слишком поздно. Я не хотела, чтобы Горецкий узнал, что я всё еще девственница. И до жути боялась, что он почувствует, как сильно я одержима им…