Короткий хлесткий удар в лицо вырубил мудозвона. Скрипя зубами, я схватил бездыханное тело и потащил к выходу. До приезда полиции и неприметных людей в серых костюмах оставалось совсем немного, и мне нужно было поторопиться. Олег с Бахой видели, как я грузил выродка в багажник и садился за руль машины, но даже не сделали попытки подойти ближе. Они знали меня давно и поняли всё с первого взгляда. Смерть этого подонка будет мучительной. *** Парковка возле больницы была забита под завязку. Тормознув прямо посреди дороги, я схватил из машины черную ветровку и, накинув ее на голый торс, рванул к зданию. От меня разило кровью и сырой землей, и люди инстинктивно шарахались в сторону. Похуй. Не обращая ни на кого внимания, я ворвался в больницу и, бегло пробежавшись взглядом по указателям, метнулся к лестнице. Я не помню, как взлетел на четвертый этаж, игнорируя окрики офигевших санитаров. Я и так потерял слишком много времени. Вломившись в коридор, ведущий в реанимацию, я наклонился и пристально посмотрел в глаза медбрату, сидевшему у входа. - Виталина Аронова, - мой голос звучал будто из преисподни, и парень, побледнев, нервно сглотнул. - Пятая дверь справа, - кивнул он головой, старательно избегая мой взгляд. Криво усмехнувшись, я выпрямился и стремительно пошел по коридору. Мое сердце колотилось, как ненормальное. Я двигался, но не чувствовал собственного тела. Я дышал, но воздух не проникал в легкие. Сейчас я увижу веснушку. Неважно, в сознании она или нет. Я ее увижу. И до кровавых точек перед глазами я боялся, что увиденное не оставит нам шанса. Я так боялся, что в хрупком теле больше не осталось света… - Рус… - тихий голос Бахи на секунду вернул меня в реальность. Я медленно повернул голову и посмотрел другу в глаза. Он стоял напротивтой самойдвери и, пожалуй, еще никогда я не видел его таким осунувшимся и встревоженным. Сердце тревожно кольнуло. Нет-нет-нет… Отвернувшись от друга, я резко толкнул дверь и, отмахнувшись от запричитавшей женщины в белом халате, шагнул в стерильное помещение. Белые стены, сверкающая сталь инструментов, бесконечные трубки и яркие лампы ослепили меня. Зажмурившись, я сделал еще один шаг вперед. Я пришел. Вита ведь видит меня? Мне показалось, я даже услышал ее недовольное ворчание «Мог бы и прикрыть свой торс. Ты все-таки в больнице находишься, а не в стрип-клубе»… Я улыбнулся, ощущая влажную соль на губах. - Больше ты от меня не убежишь, красотка, - хрипло пообещал я, медленно открывая глаза. Сознание цеплялось за что угодно – за писк аппаратов, за острые углы кровати, за белоснежную простынь, которая казалась серой на фоне неестественно-бледных изящных ступней… Но момент истины был неизбежен. На кровати лежала моя Вита. И еще никогда она не была так далека от меня. Глава 46 Горецкий Я влюбился впервые в жизни. Да так сильно, что напрочь потерял голову. Настолько, что я, тридцатилетний мужик, поверил в чудеса. Поверил в то, чтоэтоможет быть навсегда. Зло усмехнувшись, я отшвырнул пустую пачку сигарет и, подставив лицо мокрому снегу, посмотрел в небо. У кого-то там, наверху, хуевое чувство юмора. Иначе зачем всё это? Зачем я встретил веснушку и втрескался в нее по уши?! Зачем, как придурок, мечтал о нашей свадьбе, о днях и ночах, в течение которых мы бы состарились вместе, о дочке, у которой были бы невероятные зеленые глаза?.. Идиот. Идиот. Идиот. Нет теперь ничего. Нет моей веснушки. Нет дочки с ее глазами. Нет ничего. Остался только я. Калека с вырванным сердцем и пустым взглядом. От холода я не чувствовал под собой ног. - Рус, братишка, стой! Стой… Стой… - Олег догнал меня на выходе из морга и, развернув, крепко обнял. Он плакал. Плакал. Я крепко стиснул зубы. Мое остывшее тело будто выкинули на растерзание голодным волкам.