В: Понятно. О: Черт. Простите. Не знаю, почему я все время говорю это слово. «Убила», «убил»… Но все это просто… короче, мы не занимались сексом ни друг с другом, ни с кем-то еще на той вечеринке. А еще мы выпили слишком много сангрии. Половину вечера я расхаживал в шутовском колпаке, который нашел на полу, если вам это о чем-то говорит. В: А вы четко помните события того вечера? О: Да. Я помню все, что происходило. Я же не алкоголик какой-то. Всего-то три бокала сангрии. В: Вы знали Аманду Грейсон? О: Нет. В: Вы видели женщину, которая вдруг резко ушла через черный вход? О: Да. В: Можете описать, что произошло? О: Она спустилась по лестнице и попыталась уйти. Сначала через парадный вход, но там собралась целая толпа. Она выглядела расстроенной и явно куда-то торопилась, и я посоветовал ей выйти через заднюю дверь, правда, предупредил, что лучше бы этого не делать. В каком-то году такое уже было, и соседи Себа вызвали копов. В: В котором часу это случилось? О: В девять сорок семь. В: Откуда вы знаете так точно? О: Потому что прямо перед этим кто-то спросил меня, сколько времени. В: Я хочу показать вам одну фотографию. (Обвинитель подходит к свидетелю со снимком, на котором значится «№ 6».) В: Это та женщина, которой вы указали на заднюю дверь? О: Да. В: Для протокола: на фотографии изображена Аманда Грейсон. Незадолго до того, как вы направили эту женщину к выходу, вы разговаривали с мужчиной? (Обвинитель подходит к свидетелю со снимком, на котором значится «№ 5».) В: С этим мужчиной? О: Да. В: Для протокола: на снимке изображен Зак Грейсон. Что Зак Грейсон сказал вам? О: Велел убираться на хрен с его дороги. В: А почему он так сказал? О: Думаю, потому что он тоже очень торопился. Наверное, я загораживал ему дорогу. Как я уже сказал, я был навеселе. В: А что случилось потом? О: Потом он оттолкнул меня и ринулся к входной двери. В: Вы уверены, что мистер Грейсон ушел раньше, чем Аманда? О: Да, непосредственно перед ее уходом. Потому что после того, как я видел ее, я отправился на поиски уборной. В итоге я вырубился прямо на полу ненадолго. Когда моя жена нашла меня в начале одиннадцатого, она всерьез рассердилась. Лиззи 11 июля, суббота Сент-Коломб-Фоллс оказался сплошь фермерскими угодьями, но не был похож на необычные фермы в Вермонте, которые мне так приглянулись, когда мы с Сэмом отправились туда на его тридцатилетие. Я и сейчас вспоминаю тот день: очаровательные красные амбары, белые заборчики, и мы с Сэмом танцуем одни под доносившуюся издалека музыку кантри на залитом лунным светом заднем дворе нашего мотеля «Эко Лейк». Но теперь я еще припоминаю, как Сэм накидался коктейлями «Тьма и буря»[12] и спал до обеда. Такое впечатление, будто признание Сэма о той сережке наконец сорвало с меня шоры, а заодно и верхний слой кожи. Теперь я поняла, что все мои воспоминания искажены алкоголизмом Сэма. И моим патологическим желанием было не обращать на это внимания. В отличие от живописного Вермонта, в Сент-Коломб-Фоллс было полно работающих ферм, где сотни коров выращивали, чтобы отправить на скотобойню, а несушек запихнули в набитые перьями птичники длиной с футбольные поля. Грязь, песок, разруха. Фермы стояли поодаль от шоссе, проходившего через центр городка, который, как выяснилось, состоял из зданий почты, заправки, универмага и закусочной «Норма» — ржавой металлической коробки, в которой, судя по виду, посетителей не было уже пару десятков лет. На дальнем конце городка время от времени попадались следы пребывания туристов и площадки для автокемпинга, хотя сложно было вообразить какие-то природные красоты поблизости. Большинство домов были весьма потрепанными, а некоторые уже полуразрушенными. Почему в Сент-Коломб-Фоллс было так пусто в десять утра в субботу? Как будто все прятались от какой-то угрозы, о которой я по своей глупости не подозревала. Я чувствовала излишнюю нервозность, может, из-за слишком раннего подъема. В попытке избегать Сэма и дальше, я выехала еще до рассвета. Но он в любом случае проснулся, начал допрашивать, куда это я намылилась, а я отчаянно пыталась отбиваться. Когда слева наконец показался дом Ксавье Линча, меня окатила легкая волна облегчения. Невысокое ранчо формой и размерами не отличалось от остальных, но было выкрашено в темно-серый цвет, декор был белоснежным, а дверь — жизнерадостно-красной. По обе стороны от крыльца стояли большие горшки с фуксиями и еще какими-то фиолетовыми цветами. Даже почтовый ящик покрасили в тон дому. Я перепроверила адрес. Определенно это то самое место. Разумеется, то, что у Ксавье Линча симпатичный дом, еще не делало его хорошим человеком. Но чудовище из ухоженного дома с меньшей вероятностью укокошит непрошеного адвоката из Нью-Йорка. Мне нужно было во время первого визита удостовериться, что в этом доме действительно проживает Ксавье Линч, и было бы совсем уж отлично, если он признается, что Аманда — его дочь. Ну а потом я планировала чем-то занять себя до темноты. Под покровом ночи я проберусь к дому Ксавье, пороюсь в мусоре, чтобы найти что-то, на чем могли остаться отпечатки — какую-нибудь бутылку, консервную банку, пластиковую вилку. Я сделала глубокий вдох, выбралась из машины и направилась вдоль подстриженного газона, громко постучала в дверь с проволочной сеткой от насекомых и собралась с духом, ожидая, что сейчас она распахнется, а потом на меня рявкнут: «Какого хрена ты тут забыла?» Или еще хуже — готовилась к боли, к тому, что ручища сожмет мое горло или мне двинут кулаком в челюсть. Но дверь открылась медленно и спокойно. На пороге стоял огромный мужик, тот самый Ксавье Линч из статьи о церковной распродаже. На нем были брюки защитного цвета и рубашка в тон на пуговицах, огромные, можно даже сказать, модные очки закрывали половину его большого лица. Возможно, ромбовидного. Я не так хорошо в этом разбираюсь. Он был даже выше, чем на фотографии, а может быть, все дело было в угле зрения, или та дама, которую запечатлели на фото, тоже была необычайно высокой. Ксавье Линч был крупнее Сэма, метр девяносто, а то и выше, и весил, наверное, за сотню килограмм. Внезапно я ощутила, что при желании он с легкостью меня пристукнет. — Чем могу помочь? — спросил он напряженным голосом и взглянул поверх моей головы, словно беспокоился, что я могла быть не одна. — Меня зовут Лиззи Кицакис, я адвокат. Меня попросили найти наследников весьма внушительного состояния… — начала я, но это звучало — я сама теперь это поняла! — как спам, который присылают по электронной почте. — Я очень сомневаюсь, что вы ищете меня, — сказал он скептически, но без агрессии, — я ни от кого ничего не должен унаследовать. Он поправил очки таким жестом, что я усомнилась, уж не напоказ ли он их нацепил. А еще он отворил дверь чуть шире, надеюсь, это не означало приглашение войти. Моя стратегия заключалась в том, чтобы вести беседу в относительной безопасности на улице. — Вы Ксавье Линч? — Я сделала шаг вперед. — Да. — Он снова поправил очки, а потом сунул руки в карманы. В каждом движении чувствовалась осторожность, словно бы он тщательно изучил, как обычно ведут себя нормальные люди. — Речь об имуществе Аманды Линч. Она не оставила завещания, а с учетом обстоятельств вы единственный наследник. Это, разумеется, была неправда. У Аманды остался сын. Я понятия не имела, оставила ли Аманда завещание, но даже если не оставила, ее деньги переходили к Кейзу, а следующий в очереди на наследство — Зак. Да и денег никаких в любом случае не осталось. — Аманда, — сказал он и опустил голову. Я увидела над его затылком большой крест на стене. А вот и маленький Иисус. Но Ксавье поднял голову, и на его лице читалась скорее решимость, чем вина. — Это вы мне звонили? Я кивнула: — Решила, может, проще будет приехать лично и объяснить. Он смутился: — Простите, что я повесил трубку. Я кивнула: — Все в порядке. — Нет, не в порядке. Я ведь изменился. То есть раньше-то я был именно таким, Господь свидетель. — Он потряс головой. — Когда-то вешать трубку, когда звонит такая милая дама, было наименьшим из зол, что я успевал сотворить за день. Милая дама. От того, как он это произнес, по спине пробежал холодок. — Я понимаю, — сказала я, хотя не понимала. — Я так старался все исправить, — сказал он, прижимаясь к дверному косяку и жестом указывая на что-то в доме, может, на распятие, может, на своих родных. Я, кстати, понятия не имела, проживает ли он один, однако наличие родных усложнило бы анализ отпечатков. Что, если я заберу мусор с чьими-то чужими? — Я так старался и сам исправиться. Я бы предпочел все забыть. Но у меня есть дом, работа… я работаю контролером на птицефабрике в соседнем городе. Я даже подумываю жениться на моей подружке, если она помучает меня еще чуток. В любом случае я вел честный образ жизни. Не всегда это было просто, но теперь я справляюсь. — Понятно, — снова произнесла я, а мой затылок похолодел от ужаса. Ксавье Линч отвернулся и шмыгнул носом. Он правда плакал или притворялся? — А как погибла Аманда? Вот теперь нужно быть осторожнее. Он пытается выведать, что мне известно. Пусть это и невежливо, но в Ксавье Линче чувствовалась какая-то червоточина. Словно бы каждая секунда, которая проходит, всего лишь очередная секунда, когда он не совершил чего-то чудовищного. Пока что беседа проходила нормально, но, может, лишь потому, что я не пыталась лезть куда не просят. — Ее обнаружили мертвой у подножия лестницы в ее же доме. Она скончалась от удара по голове, — сказала я. Это были правдивые факты. — Полиция арестовала ее мужа.