Лиззи 11 июля, суббота Я не слышала, как вошел Сэм, но внезапно он возник в дверях спальни. Он посмотрел на свою скомканную одежду, и его яркие глаза стали печальными, но при этом он не особенно удивился. Я перевернула вверх дном нашу квартиру в поисках улик. Открывала каждый шкаф, каждый ящик, искала подозрительные следы на его футболках, раскидала его носки по всей комнате. Все это время меня колотила дрожь, а в голове клокотала ярость. Я схватила с кровати сережку. Глаза от слез жгло так, что казалось, будто они вот-вот начнут кровоточить. — Это вещь Аманды Грейсон. — Я покачала сережкой в воздухе. — Она была на ней в день смерти. Сэм скрестил руки на груди и прислонился к стене напротив меня. Я приготовилась к заезженным отговоркам, к избитым приемам защиты. Интересно, смогу ли я слушать их и не наброситься на него. Я уже чувствовала, как мои ногти впиваются в его симпатичное лицо. Он потупился. Скажи что-нибудь, Сэм. Не молчи, мать твою. — Ты ее знал! — Это было утверждение, не вопрос. Я не могла больше вынести вопросов. Сэм поднял голову и посмотрел на меня широко распахнутыми глазами. — Нет, ее не знал. — В голосе звучала паника. Он тут же опустил взгляд. — Ну то есть мне ничего об этом не известно… — А почему тогда ты не удивляешься, что у тебя ее сережка?! — Сердце билось с такой силой, что даже голова заболела. — Я удивляюсь, — выпалил он, — но… как только ты сказала, что по соседству погибла женщина, я прочитал об этом убийстве. Я помню, как сидел на скамейке на пляже около Проспект-Парк-Уэст в тот вечер. Отрывочное воспоминание, как вспышка. Мне кажется, это могло быть рядом с той маленькой спортивной площадкой неподалеку от Монтгомери-Плейс. Она ведь там жила? — Что, черт побери, это значит? — Это значит, что я не знаю. — Я не понимаю! — Мой голос перешел на визг, и в нем паника чувствовалась даже сильнее, чем в голосе Сэма. Мне казалось, будто из комнаты выкачали весь воздух. — Если ты ее не знал, как ты мог очутиться у нее дома? Откуда у тебя могла взяться ее сережка? Он не отвечал, просто стоял, застыв на месте, не сводя взгляда с кипы одежды на полу. Потом внезапно начал быстро ходить туда-сюда, словно испуганное животное. Остановись, Сэм, мысленно взмолилась я. Прошу тебя. Но я была слишком испуганна, чтобы произнести хоть слово. — Я не думаю, что мы были знакомы, — наконец произнес он, продолжая мерить шагами комнату. — Но мне кажется, я видел ее в «Блю Боттл». — Что еще за «Блю Боттл»? — Это кафе. — Явно не у нас в районе. — Желчь снова подступала к горлу. — В Центр-Слоуп. Недалеко от ее дома. Я видел ее фотографию и подумал, что, возможно, пару раз видел ее саму в «Блю Боттл». Она читала там, когда я работал. — С каких это пор ты работаешь в кафе в Центр-Слоуп? — рявкнула я. — Ты же ненавидишь этот пафосный район! — Мне нужно было сменить картинку, — оправдывался он. — А тебе не сказал потому, что чувствовал себя виноватым, что трачу деньги на модные кафешки. В любом случае я не знаю, она ли это, но она была потрясающе красивой, похожей на фото убитой девушки. — Потрясающе красивой? Ты издеваешься, мать твою? — заорала я. — И что? Хочешь сказать, что вы перепихнулись в тот вечер?! — Вряд ли, — промямлил Сэм. — Я просто пытаюсь рассказать тебе все, что знаю. Так сказать, выложить начистоту. — Отлично, — прошептала я. — Отлично, твою мать! Внезапно Сэм перестал расхаживать туда-сюда, подошел к куче вещей и принялся в ней рыться, словно бы искал что-то определенное. Нет, только и могла подумать я. Я не хочу больше ничего знать. Он разогнулся, держа одну из своих белых баскетбольных кроссовок, а потом ткнул в длинный коричневый след на боку, примерно в десять сантиметров в длину и три в ширину. — Я обнаружил это сегодня. — Что это? Сэм поставил кроссовку на комод. — Возможно, это кровь, да? — Сэм, какого черта ты… — У меня сорвался голос, я даже поморщилась. — Я не знаю, Лиззи. — Ты же тогда ударился головой. Это наверняка твоя кровь, — сказала я, хотя мне уже было плохо от всей этой крови. Сэм покачал головой: — Я оставил кроссовки в коридоре. Наверное, чтобы прокрасться потихоньку. Я видел их, когда мы вернулись домой из больницы. А туда я ездил в вансах[14]. Я встала. Комната закружилась вокруг меня. — Ну, тебя же кто-то должен был видеть в тот вечер. В то время, когда ее убили. — Я попятилась и оперлась о подоконник, чтобы не рухнуть. — Бармен после баскетбольного… — Я уже спрашивал, — перебил меня Сэм. Теперь на его лицо густо падала тень, оно было красивым, но грозным. — Он меня не помнит. — Ну а чеки из бара, — не унималась я, исступленно ища соломинку, что-то, что спасет нас. — Время смерти примерно между десятью и одиннадцатью. Баскетбол у вас раньше десяти не кончается, правильно? Даже если ты просидел там до начала двенадцатого, ты вряд ли успел бы так надраться. На это нужно больше времени. Сэм снова покачал головой: — Мы в тот вечер вообще в итоге не играли в баскетбол. Не набралось достаточное количество народу, начало лета, и все дела. Так что были в баре «У Фредди» к семи. Кто-то предложил выпить. Не я, клянусь. Но я выпил несколько шотов подряд. Это я еще помню. — Ради всего святого, Сэм! — заорала я так громко, что у меня заболело горло. — Сколько, черт побери, ты мне недоговариваешь? Сэм даже не взглянул на меня. Мы оба знали, что это значило. При такой скорости он мог сильно нажраться к обозначенному времени. — Больше ничего, Лиззи. Это все… — Подумай, Сэм! — завопила я в ужасе и ярости. — Да я только и делаю, что думаю! — крикнул он в ответ. — Прости, Лиззи. Мне бы хотелось заверить тебя, что я не мог быть с ней в ту ночь, а уж тем более причинить ей вред. Что я вообще не мог бы причинить вред кому-то. Да еще так… — Он осекся, а когда снова наконец заговорил, то в голосе явственно слышалась печаль: — Но я не могу больше врать, Лиззи. Я столько раз уже страдал провалами в памяти, что сбился со счета. Я садился бухой за руль, сказал боссу — парню, который мне нравился, — чтоб он шел на три буквы. А я ничего этого не помню. У всех есть темные стороны личности, которые надежно спрятаны. Когда ты так сильно напиваешься, то хватка ослабевает, и темное «я» вылезает на свет божий. А что, если это темное «я» способно на убийство? Я уверен, что нет, но я не могу утверждать, ведь мы с ней никогда не встречались! Все способны на любые поступки. Я ведь это знала, правда? Сколько раз я представляла, как мой родной отец втыкает нож в живот человеку, а потом приходит домой как ни в чем не бывало и ест спагетти? Моя кожа горела. Мне так хотелось, чтобы Сэм все отрицал. Я хотела, чтобы все распутывалось, а не отправлялось в свободное падение. Отпечатки пальцев, перепачканных кровью Аманды. Что, если они принадлежат Сэму? Я представила лестницу в ее доме, всю в крови. О той силе, с которой Аманду ударили по голове клюшкой для гольфа. Я прижалась к окну еще сильнее, ощущая под пальцами холодное стекло. Интересно, если надавить еще немного, я вывалюсь или нет? Зазвонил телефон. Я рванула к тумбочке, молясь, чтобы звонящий, кто бы это ни был, сказал мне что-то, доказывающее, что мужчина, которого я любила и так часто прощала, не мог быть убийцей. Звонили с мобильного какого-то нью-йоркского оператора. Это мог быть кто угодно. Но кто угодно был лучше, чем этот разговор. — Алло! — выдохнула я. — Эт Сара Новак. — Голос звучал нетрезво. Не просто нетрезвая, а пьяная. Но этот ее книжный клуб с распитием спиртного был вчера. Почему все вокруг постоянно под градусом? — Уже поздно, извините… Простите, я утратила чувство времени. Муж сказал, вы вчера приходили. Мне стало любопытно… — Да. — Я тут же ощутила замешательство. Не припомню, чтобы я называла ему свое имя, но, наверное, Сара предупреждала, что я могу нагрянуть. — И зачем вы приходили, позвольте поинтересоваться? — Я поговорила с бухгалтером фонда, — сказала я, тут же переключаясь на профессиональный тон. Повисла долгая пауза. — Ага… И все. Даже пьяная Сара слишком хорошо соображала, чтобы нечаянно начать признаваться. — Может быть, я неверно вас поняла, когда мы разговаривали, — продолжила я, выделив слово «неверно». — Я не знала, что вы в итоге встречались с Тедди Бакли, бухгалтером фонда, сами. — Да. В итоге я с ним встретилась. — Она растягивала слоги, как недовольная маленькая девочка. — А вам не сказала, потому что волновалась, что он может… вернее, я была уверена, что он наговорит про меня кучу гадостей. — Ее развозило все сильнее, судя по голосу. — Но в любом случае ваш клиент еще сильнее кажется виноватым, когда стал банкротом. — Тедди Бакли упомянул, что вы очень расстроились, что потеряете работу из-за того, что в фонде нет денег. Она снова сделала вдох. — Это так. Если это единственное, что он сказал обо мне, то он очень мил, я ведь на него по-настоящему сорвалась. Слушайте, мой муж только что потерял работу. Я беспокоилась, что вы начнете задавать вопросы, почему это я так расстроилась, потеряв эту мизерную зарплату. В итоге всплыло бы, что мой муж безработный. Мне эта мысль невыносима. Это абсурд, я знаю, что мне так стыдно, хотя это даже не меня уволили. Чертов брак… — Теперь она шептала, отчего казалась еще более пьяной. — Мы оба считаем, что мужу стоит пойти работать. Я же пошла. Но что-то он не обивает пороги в поисках работы. «Потому что он смотрит Уимблдон, — хотела сказать я. — И жрет пиццу».