– Товарищ маршал, это случилось не сегодня, а пять дней назад, под Минском. И зрение мое стало таким лишь полгода назад – иначе меня не приняли бы в Академию имени Фрунзе, – невозмутимо ответил майор. Никто не мог понять, почему маршал представил офицера именно таким образом; несколько человек на всякий случай хихикнули. – Как только началась война, – продолжил маршал, – события показали, что, хотя мы и несем боевые потери, наше воздушное и наземное вооружение не сильно уступает вражескому. А вот в области радиоэлектронной борьбы мы неожиданно провалились. Как только что справедливо отметила майор-радиоэлектроник, в недавнем прошлом можно отыскать немало причин, приведших нас к этому положению, но мы здесь собрались не для того, чтобы указывать друг другу на былые ошибки. Мы должны признать, что в этой ситуации перехватить стратегическую инициативу в войне можно, лишь изменив положение в радиоэлектронной борьбе в нашу пользу! Прежде всего отметим, что противник обладает преимуществом в этой области, возможно, подавляющим преимуществом. А также то, что эффективный стратегический план мы можем выработать только с учетом аппаратных и программных возможностей нашей армии. План предполагает в предельно короткий срок уравнять наши и натовские возможности в области радиоэлектронной борьбы. Полагаю, вы все думаете, что это невозможно – наше военное планирование с конца прошлого века основывалось на предположении, что возможны лишь локальные войны. Мы действительно мало анализировали перспективы вторжения такого могущественного врага, с каким столкнулись сейчас на всех фронтах. И в столь тяжелой ситуации просто обязаны мыслить совершенно по-новому. Результаты такого мышления продемонстрирует разработанная Генеральным штабом новая стратегия радиоэлектронной борьбы, которую я вам представлю. Верхний свет выключился, экраны компьютеров и тактического симулятора потемнели, тяжеленные взрыво- и радиоционнозащитные двери плотно закрылись. В зале воцарилась полная темнота. – Я выключил освещение, – раздался в темноте голос маршала. С минуту все пребывали в темноте и тишине. – Как вы себя чувствуете? – осведомился маршал. Никто не ответил. Полный мрак давил на офицеров так тяжко, будто они находились на морском дне. Даже дышать было трудно. – Генерал Андреев, скажите, что вы ощущаете? – Точно то же самое, что на фронте в последние несколько дней, – ответил командующий 5-й армией. В темном зале тихо засмеялись его словам. – Думаю, все остальные согласны с ним, – сказал маршал. – Просто уверен в этом! Только представьте себе: в наушниках одни лишь помехи, на экранах – колышущаяся белая заливка, а у вас ни малейшего представления о том, до кого дошли и дошли ли вообще ваши приказы, и о том, что творится на поле боя. То же самое чувство! Темнота давит так, что дыхание спирает! Но такое ощущение присуще не всем. Майор Бондаренко, как вы себя чувствуете? Голос майора прозвучал откуда-то из угла. – Не так уж плохо. У меня и при ярком свете все в глазах расплывалось. – Может быть, вы даже какое-то преимущество перед остальными ощущаете? – Так точно. Вы, может быть, слышали о том, что, когда в Нью-Йорке отключилось электричество, слепые выводили из небоскребов множество зрячих. – Но и ощущения генерала Андреева вполне понятны. Он ведь Соколиный глаз, непревзойденный стрелок, вроде того героя старинного романа, а когда выпьет, открывает следующие бутылки, стреляя метров с десяти-пятнадцати и отбивая горлышки пистолетной пулей. Вы же не делали секрета из этого своего развлечения, верно? Но, интересно, если прямо сейчас устроить дуэль между ним и полуслепым майором Бондаренко, кто из них выживет? В темном помещении вновь наступила мертвая тишина – офицеры обдумывали сказанное. Лампы снова зажглись, и все сразу зажмурились – причем большинство не от внезапного перехода от полного мрака к яркому свету, а скорее от потрясения от сказанного маршалом. Маршал Левченко поднялся со стула. – Полагаю, я достаточно внятно объяснил принципы новой стратегии радиоэлектронной борьбы нашей армии: крупномасштабное заградительное подавление с использованием полного спектра помех. Что касается электронной связи, то мы сделаем так, что глухи и немы станем не только мы, но и вражеская сторона! – Так ведь наши собственные системы боевого управления полностью перестанут работать! – с искренним испугом воскликнул кто-то. – Но и натовские тоже! Если уж нам никуда не деться от слепоты, то пусть и враг ослепнет. Если мы оглохнем, пусть и он оглохнет. Только так мы уравняемся с противником в возможностях радиоэлектронной борьбы. Таков главный принцип нашей новой стратегии. – Но как нам быть? Передавать приказы с посыльными на мотоциклах? – Если дороги плохие, пусть ездят на лошадях, – отмахнулся маршал. – По предварительным расчетам, такого рода заградительные помехи полного спектра накроют, по меньшей мере, семьдесят процентов боевой сети связи НАТО, а это означает, что их система боевого управления будет полностью выведена из строя. Одновременно бесполезными станут от пятидесяти до шестидесяти процентов дальнобойного оружия противника. Лучший пример – ракета со спутниковым наведением «Томагавк». Как вы знаете, система наведения ракет сильно изменилась с прошлого века. Раньше ракеты управлялись в основном бортовой системой обзорно-сравнительной навигации, которую мы называем термином нашего противника – ТЕРКОМ, в ней главным прибором был малогабаритный радиолокационный высотомер, но теперь она используется лишь на завершающей стадии полета, а движение по курсу осуществляется по данным GPS. «General Dynamics» и «McDonnell Douglas Corporation» сочли это большим шагом вперед, но американцы слишком полагаются на электромагнитное управление из космоса. Как только мы нарушим передачу данных GPS, «Томагавк» ослепнет. Дальнобойное оружие НАТО едва ли не целиком и полностью зависит от GPS. Своими мерами мы заставим врага изменить тактику и вступить в традиционное сражение, в котором сможем полностью использовать наши сильные стороны. – Все же сомневаюсь я в этом, – с тревогой сказал командующий 12-й армией, присланный с Восточного фронта. – Я даже не уверен, что при таких условиях – при отсутствии оперативной связи – дивизия сможет благополучно добраться с востока до Западного фронта. – Доберется в лучшем виде, – ответил маршал Левченко. – Такое расстояние не было бы препятствием даже для войск Кутузова во время войны с Наполеоном. Я не сомневаюсь, что и сегодня российская армия вполне способна совершать подобные перемещения, не пользуясь беспроводной связью! Это американцы неисправимо избалованы современным оборудованием, а не мы. Я знаю, что, когда по всему театру военных действий начнется электромагнитное затемнение, всем нам будет очень страшно. Но следует все время помнить, что врагу будет в десять раз страшнее, чем нам! * * * Провожая взглядом Карину, выходившую из зала среди прочих офицеров в камуфляжной полевой форме, маршал почувствовал, что к его сердцу подступает тревога. Она возвращалась на фронт, в подразделение, находящееся прямо в центре участка, напротив которого стояла самая мощная атакующая группировка противника, насыщенная ударным вооружением. Вчера, во время пятиминутного сеанса связи с сыном, находящимся на расстоянии ста миллионов миль, маршал сказал ему, что у Карины все в порядке. И уже на следующее утро она лишь чудом вернулась с поля боя. Миша и Карина познакомились во время военных учений. Как-то вечером маршал ужинал в обществе сына. За едой они, как правило, молчали. С портрета в рамке на них смотрела покойная жена и мать. Неожиданно Миша нарушил тишину: – Папа, у тебя ведь завтра день рождения, пятьдесят один год. И я хочу сделать тебе подарок. Знаешь, посмотрел на телескоп, которому радуюсь и сейчас, как в тот же день, когда получил его от тебя, и пришло в голову. – Как насчет того, чтобы уделить мне несколько дней для спокойного общения? Сын поднял на отца вопросительный взгляд. – У тебя есть собственная любимая работа, чему я очень рад. Но, думаю, любому отцу хотелось бы, чтоб сын лучше понимал ту деятельность, которой отец посвятил свою жизнь. Что ты скажешь насчет того, чтобы поехать вместе со мною на большие учения? Миша улыбнулся и кивнул. Он очень редко улыбался. Это были крупнейшие полевые учения российской армии с начала века. Миша не проявил особого интереса к потоку бронированных машин, грохочущих мимо них по шоссе в ночь перед началом условных военных действий; выйдя из вертолета, он сразу же юркнул в штабную палатку, чтобы раньше отца склеить скотчем только что доставленные оперативные карты. На следующий день Миша не проявил ни малейшего интереса к происходившему. Маршал Левченко ожидал этого. Но затем произошел один случай из тех, о которых вроде бы можно только мечтать. На утро было запланировано атакующее развертывание танковой дивизии. Миша сидел вместе с несколькими представителями местных гражданских властей на площадке с северной стороны от наблюдательного пункта. НП находился на изрядном удалении от движущейся техники, вообще-то его следовало располагать еще дальше, но командование постаралось удовлетворить неиссякаемое любопытство гражданских. Небо затмила армада бомбардировщиков «Ту-22», дождем посыпались тяжелые авиабомбы, и вершина недалекого холма взорвалась, превратившись в подобие извергающегося вулкана. Только тогда чиновники поняли разницу между фильмами и реальным полем боя. Когда земля задрожала и над полем загремели гулкие раскаты, они съежились в складных креслах, закрыли головы руками, а кто-то даже с криками заполз под стол. Но маршал обратил внимание, что только Миша сидел с прямой спиной, с тем же холодным выражением на лице, спокойно наблюдая за ужасным вулканом, а вспышки взрывов то и дело сверкали на стеклах его солнцезащитных очков. И у Левченко на сердце потеплело. Как ни крути, сынок, в твоих жилах течет солдатская кровь! Вечером отец с сыном гуляли по округе. Сколько видел глаз, долины и пригорки были густо усыпаны звездами – фарами бронетехники. В воздухе все еще витал слабый запах порохового дыма. – Сколько все это стоит? – спросил Миша. – Только прямые расходы – около трехсот миллионов рублей. Миша вздохнул. – Наша группа просила триста пятьдесят тысяч на разработку третьего поколения модели звездной эволюции. Не дали, сказали: дорого. Тогда-то маршал Левченко и сказал сыну то, что давно намеревался. – Наши с тобой миры очень далеки друг от друга. Ближайшая из твоих звезд находится в четырех световых годах от нас, верно? Все эти звезды не имеют никакого отношения к армиям и войнам на Земле. Не стану утверждать, что много понимаю в том, чем ты занимаешься, но все равно очень горжусь тобой. Но как военный я просто хочу, чтобы мой сын ценил мою собственную профессию. Какой отец не испытал бы величайшего счастья, рассказывая своему сыну о своих достижениях? Но тебе никогда не нравилась моя работа, хотя на самом деле она – основа и защита той профессии, которую выбрал ты. Без армии, достаточно сильной и большой, способной обеспечить безопасность страны, фундаментальные научные исследования, подобные твоим, были бы невозможны. – Ты все перевернул с ног на голову, папа. Если бы все люди были такими, как мы, и тратили всю свою жизнь на изучение Вселенной, они поняли бы ее красоту, красоту, которая скрывается за ее необъятностью и глубиной. И тот, кто действительно понимал врожденную красоту космоса и природы, никогда бы не стал воевать. – Это предельный уровень наивности. Если бы красота действительно могла спасти мир, то войн просто не было бы! – Как ты думаешь, легко ли человечеству понять такую красоту? – Миша указал на ночное небо – море сияющих звезд. – Посмотри на звезды. Все знают, что они красивы, но многие ли улавливают глубочайшие нюансы их красоты? Все эти бесчисленные небесные тела потрясают грандиозностью превращения из туманности в черную дыру, немыслимым ужасом взрывной силы. Но известно ли тебе, что эти колоссальные процессы можно описать всего лишь несколькими изящными уравнениями? Математические модели, созданные на основе уравнений, способны почти идеально предсказать все, что делается со звездой. Эти математические модели на порядок, если не несколько, точнее тех, что описывают тоненькую атмосферу нашей собственной планеты. Маршал Левченко кивнул. – В это я охотно верю. Говорят, что человечество больше знает о том, что происходит на Луне, чем на дне земных океанов. Но, увы, всеобъемлющая красота природы, космоса все же не способна предотвратить войны. Вряд ли кто-нибудь понимал ее лучше, нежели Эйнштейн, но разве не он консультировал создание атомной бомбы? – Эйнштейн мало чего достиг во второй половине жизни, прежде всего потому, что смешал науку с политикой. Я не хочу идти по тому же пути. Но, папа, когда потребуется, я выполню свой долг. Миша оставался с отцом на учениях еще пять дней. Маршал не знал, когда его сын познакомился с Кариной; когда он впервые увидел их вместе, они уже общались как добрые знакомые и говорили о звездах, о которых, как выяснилось, Карина знала довольно много. Узнав, что совершенно «зеленая», не получившая даже полноценного военного образования молодая девушка носит майорские звезды за диссертацию, маршал немного расстроился, но в общем она произвела на него прекрасное первое впечатление. Увидев Мишу и Карину вместе во второй раз, маршал Левченко уже ощутил, что между ними определенно возникла взаимная симпатия. Его удивила тема их разговора: радиоэлектронная война. Они стояли возле танка, а маршал сидел в «газике», что называется, за углом. Похоже, они были всерьез увлечены обсуждаемой темой и нисколько не беспокоились, что их рассматривали со всех сторон. Маршал услышал слова Миши: – …Твой отдел целиком и полностью уперся в программное обеспечение высокого уровня – сети связи и управления, вирусные программы, «цифровое поле боя» и тому подобное. А вы не думаете, что таким образом можете превратить стальной меч в безобидную жестянку? – Карина удивилась, и Миша продолжил: – Вы думали о фундаменте, на котором все это выстроено? О физическом уровне, лежащем в самом низу протокола, в котором, согласно модели взаимосвязи открытых систем, этих уровней семь? В гражданских сетях информации и связи могут использоваться и волоконная оптика, и стационарные лазеры, и тому подобное. Но в военной сети связи и управления терминалы постоянно и быстро перемещаются, их расположение непредсказуемо, и поэтому связь с ними может поддерживаться только электромагнитными волнами. А ты ведь сама отлично знаешь, что электромагнитные волны перед помехами – все равно что свежий ледок под ногой… Маршал был потрясен. Он не обсуждал эти вопросы с Мишей, его сыну никогда в голову не приходило сунуть нос в отцовские секретные документы, но сейчас Миша буквально слово в слово излагал те самые мысли, до которых он сам доходил годами! Слова Миши произвели на Карину еще большее впечатление. Она даже скорректировала направление собственных исследований и создала устройство для постановки электромагнитных помех под кодовым названием «Наводнение». Прибор располагался на бронемашине и мог одновременно излучать сильные электромагнитные помехи в диапазоне от 3 килогерц до 30 гигагерц, заглушая все электромагнитные сигналы связи за пределами миллиметрового радиодиапазона. Сразу после первого же испытания оружия на одной из сибирских баз на командование налетел целый рой протестующих чиновников. «Наводнение» прервало всю электромагнитную беспроводную связь в близлежащем городе: перестали работать сотовые телефоны, пейджеры, телевизоры и радиоприемники. Так при испытании ракетного двигателя в окрестных домах ударная волна вышибает стекла. Местные власти заявили о якобы астрономических убытках из-за остановки финансовых потоков и падения акций. Эффект от действия «Наводнения» был схож с электромагнитной бомбой, в которой взрывом создается в одноразовой проволочной катушке мощный электромагнитный импульс. «Наводнение» распространяло близкие по силе импульсы непрерывно, поэтому управлять им можно было только дистанционно и его экипаж должен был носить защитное снаряжение от микроволнового излучения, если находился менее чем в двух километрах от установки. По поводу нового электромагнитного оружия и в Главном управлении вооружений, и в командовании Радиотехнических войск начались ожесточенные дебаты. Многие считали, что у него нет практической ценности и что использовать его в ходе локального боестолкновения – все равно что применить ядерную бомбу в уличной драке, уничтожая и чужих, и своих. Но маршал добился-таки, чтобы «Наводнение» пустили в серию. Было изготовлено двести единиц нового оружия. Теперь Главное командование отводило ему центральное место в новой стратегии радиоэлектронной войны. Левченко не на шутку удивился тому, что его сын увлекся девушкой-офицером. Сначала он предположил, что Мише просто безразлична профессия Карины. Но позднее Миша несколько раз приглашал Карину домой. В первый раз она надела красивое платье, но маршал случайно услышал, как Миша попросил ее в следующий раз надеть форму. Следовательно, первоначальная теория маршала была ошибочна. И вот теперь до него окончательно дошло, что Миша обратил внимание на Карину потому, что она была армейским офицером. Левченко-старший снова испытал то самое ощущение, что возникло у него в то утро на учениях. И простые майорские звездочки на погонах Карины теперь казались ему неожиданно красивыми. 6 января, Московский театр военных действий Мощное электромагнитное волнение, быстро набиравшее силу над полем боя, превратилось наконец в неодолимый тайфун. После войны люди вспоминали: даже вдали от линии фронта, в горных селах, домашние животные вроде бы ни с того ни сего дергались и волновались; в городах с повсеместным затемнением вокруг подвесных проводов возникали искрящиеся ореолы, наведенные мощной электромагнитной индукцией. * * * Бронетанковый корпус из состава 12-й армии, переброшенной с Восточного фронта на Западный, находился на марше. Командующий, генерал-лейтенант, стоял возле «газика» на обочине дороги и с удовлетворением наблюдал, как его войска проносятся мимо, взметая тучи снежной пыли. Воздушная активность противника была гораздо ниже ожидаемой, и его войска передвигались и в светлое время суток. Прямо над головой пронеслись три ракеты «Томагавк», заполнив окрестности басовитым ревом реактивных двигателей. Мгновение спустя вдалеке раздались три взрыва. Стоявший рядом с генерал-лейтенантом корреспондент, по привычке не вынимавший из уха наушник, от которого не было никакого толку, так как в нем не было слышно ничего, кроме скрежета статических помех, повернулся в сторону взрыва и вскрикнул от удивления. Генерал что-то буркнул насчет того, что нечего волноваться по пустякам, но тут и адъютант с должным почтением предложил ему взглянуть туда. Пребывавший в хорошем настроении генерал повернул голову и тоже чуть не ахнул вслух. Конечно, «Томагавки» не отличались идеальной меткостью, но чтобы все три взорвались в чистом поле да еще и в добром километре друг от друга… такое и впрямь случалось нечасто. * * * На высоте пять километров в пустом небе неслись два «Су-27». Только что они в составе полной эскадрильи истребителей сошлись над морем в воздушной схватке с группой натовских «F-22» и в суматохе боя оторвались от остальных. В обычных условиях подразделение без труда собралось бы вместе, но сейчас радио не работало. Воздушное пространство, которое раньше казалось таким маленьким, просто тесным для скоростного истребителя, теперь представлялось бескрайним, как космос. Искать потерянных товарищей было все равно что иголку в стоге сена. Чтобы общаться по радио хоть между собой, ведущий и ведомый были вынуждены летать крыло к крылу, как в пилотажной группе. – Неопознанный объект слева вверху, азимут 220, высота 30! – доложил ведомый. Ведущий посмотрел туда. Недавний снегопад омыл зимнее небо чистой голубизной, и видимость была превосходной. Два самолета устремились вверх, чтобы выяснить, кто им попался. Предполагаемая цель летела в том же направлении, что и они, но гораздо медленнее, и истребители быстро догнали ее. Увиденное потрясло их, словно гром среди ясного неба.