- Да. Ну а как вы хотели? — Эмма Эдуардовна, в недоумении, развела ладошки в стороны: — Зато уголовное дело будет прекращено. Идите подсудимый и хорошенько подумайте об этом. И насчет адвоката решите, лучше своего иметь, чем вам назначат из консультации. Это я вам по-доброму советую. Учитывая, что судейско-прокурорский люд, да и вообще, любое чиновничество, включая и меня самого, давая «добрые» советы, в первую очередь блюдет исключительно свои, собственные интересы, я имел привычку, обычно, поступать наоборот. Но, не показывая своего скептического отношения к совету, я сделал соответствующее лицо, благодарно приложив руку к сердцу: — Обязательно подумаю об этом, уважаемый товарищ судья. Я кивнул на прощание секретарю и пошёл на выход, чтобы тут же вернуться в зал судебного заседания: - Извините, но вы меня с толку сбили своей информацией, и я забыл очень важный момент… - Что у вас ещё, подсудимый? — очевидно, что Эмма Эдуардовна от меня уже категорически устала. - Я хотел бы познакомиться с медицинскими документами, которые вы сегодня приобщили к делу. Я же имею на это право? — Право на это вы, конечно, имеете, но только зачем терять время? Вы что -медик? Я даже сама не до конца не поняла, что там доктора накарябали, а вы то что поймете? — и глядит на меня с жалостью, как на убогого. — Я, конечно, не медик, но почитать бумаги всё-таки хотелось. - Света, дай ему бумаги, пусть при тебе сидит, сколько ему вздумается. Только выносить из зала не позволяй. Лучше бы адвоката хорошего поискал. — громко фыркнув, судья быстро прошла свой кабинет, примыкающий к залу судебных заседаний и захлопнула за собой дверь. Заботится обо мне, волнуется, наверное, я ей понравился. И имя у женщины загадочно-эротическое — Эмма. Знал я одну Эмму. Когда она представлялась, при этом делала грациозный книксен — это было настолько прекрасно, что я чуть из штанов не выпрыгивал. — Громов! Громов! — оказывается, мечтая о судье, что будет приседать передо мной в книксене, я выпал из реальности, в которую меня пыталась вернуть девочка-секретарь: — Вы бумаги будете смотреть, или так домой пойдете? Ну хоть подсудимым не называет. Я улыбнулся симпатичной работнице судебной системы: — Ну конечно буду. Где мне можно присесть, чтобы вам не сильно мешать? Следующие полчаса я потратил на то, чтобы досконально переписать все медицинские бумажки, которые принёс в судебное заседание адвокат противной стороны, со всеми, содержащимися на трех листах, сокращениями, аббревиатурами и невнятно записанными словами. Поблагодарив девушку — секретаря за выданных мне три чистых листа бумаги, я окончательно распрощался с судебными органами до двадцатого августа. Стоя на высоком крыльце районного и областного судов, что занимали на пару четыре этажа административного здания, я впал в глубочайшую задумчивость. Естественно, адвоката я искать не собирался. Да и не поможет мне защитник. В правовых вопросах я не хуже адвоката разбираюсь, во всяком случае, на уровне районного суда, а вот адвоката, что разберется в медицинской части дела я, наверное, и в Москве не найду. Следовательно, защита от постороннего лица, мне не нужна. Он либо возьмёт деньги и будет изображать кипучую деятельность, либо, если я денег не дам, просто не будет ничего делать. Раз адвокаты в моей ситуации бесполезны, то мне нужен доктор, причём доктор сведущий в гинекологии и родовспоможении, а также, такой, чьи руки не связаны врачебный корпоративной солидарностью. И такой доктор у меня, теоретически, имеется, если мне удастся построить наш разговор в правильном ключе. На моё счастье мой любимый гинеколог (другого у меня всё равно нет) вёл приём страждущих. Дождавшись, когда одна милая дама покинет пыточный аппарат, по ошибке названы гинекологическим креслом, а другая, не менее милая, на него еще не взгромоздилась, я лихо ворвался в, запретный для мужиков, если они не гинекологи, медицинский кабинет. - Доктор, добрый день! Пойдёмте, покурим. - Опять вы! — лицо врача стало глубоко скорбным: — Я же вам прошлый раз всё рассказал. - Доктор, остались еще вопросы. Пойдёмте, покурим, сердечно вас прошу. - Пять минут подождите пожалуйста, а то он не отстанет! — Доктор Давидович Яков Леонидович, мелкий жулик на ниве медицины, кивнул, растерянно переминающийся возле ширмы, пациентке и, сердито сопя, вышел вслед за мной на крыльцо районной женской консультации. - Что вам ещё нужно? Поймите, я вам прошлый раз всё, что знал, рассказал, и больше ничем помочь не могу. - Дорогой Яков Леонидович, поменьше праведного гнева, а то я сейчас расплачусь. Если вы забыли, то я напомню — из-за ваших липовых бумажек на меня возбуждено уголовное дело, но я, вместо того, чтобы раздуть скандал и отправить вас туда, куда хочет отправить меня ваша клиентка, я отнесся к вам с уважением, попытался найти компромиссы. А вы мне не рады, как не родной! — Хорошо, что вам от меня нужно? — доктор нервно защелкал колесиком зажигалки, пытаясь прикурить сигарету. — Всего лишь маленькая консультация. Вот поглядите на эти бумаги. Скажите, вот такое состояние ребенка может быть последствием физического воздействия на его мать с моей стороны на ранней стадии беременности? Я как понимаю, у Беляевой на день нашей встречи от силы шел второй месяц беременности, а может быть и первый, мне кажется, она о своем положении еще ни хрена не знала. Доктор долго вчитывался в три листочка, переписанных мной с медицинского заключения, глубокомысленно шевелил пухлыми губами, даже посмотрел бумаги на свет, после чего, все-таки, вынес заключение: — Однозначно нет. Скорее клиническая картина больше соответствует признакам механической асфиксии новорожденного… — Это что? Типа пуповина захлестнула, да? — Ну, причин может быть много…В любом случае, когда она бывала у меня, таких признаков указанной в заключении патологии я не наблюдал. Но я писать ничего не буду, нет, нет, и еще раз нет. — И в мыслях не было, уважаемый Яков Леонидович, вы мне и так очень помогли. На этом откланяюсь, не буду вас задерживать, там вас такие женщины ждут… Врач недовольно поморщился, выкинул бычок в урну, и с видом праведника, идущего на Голгофу, шагнул в дверь консультации. После встречи в женским с доктором Давидовичем, мое настроение повысилось, я уже знал, что нужно делать, правда, еще не знал, как. В любом случае, в этих, непонятных, гинекологических делах передо мной забрезжил свет в конце темного тоннеля. Идеальным было бы еще и устранить слишком активного адвоката Кружкина. В профессиональном плане он меня, откровенно говоря, не впечатлил, но, если его не будет, любая замена на поле будет играть в мою пользу. Новый адвокат, даже уровнем выше, чем нынешний юрист гражданки Беляевой, будет долго входить в курс дела, да и, не думаю, что Беляева сейчас может достойно стимулировать грамотного юриста. Кружкин действует против меня не только в финансовых интересах, но и из личного неприятия — как бы то не было, банду Славика, из которой ему шли существенные финансовые ресурсы, я разогнал и кормушку прикрыл. В любом случае, мне хуже не будет. А ведь у меня был детально разработанный план по уничтожению противного юриста. Только, как и половина планов, он отошел на второй план (каламбурчик) и, впоследствии, в рутине будней, забылся. Сейчас сяду в, неторопливо приближающийся, дребезжащий на стыках рельс, красно-желтый трамвайчик и постараюсь Глава 25 Медовая кокетка. Август одна тысяча девятьсот девяносто первого года. — Здравствуйте. Меня вас очень рекомендовали. — Маргарита села на предложенный стул, положила ногу на ногу, поправила юбку из люрекса, так что обнажилась круглая коленка и с интересом огляделась. Казенные стены районной юридической консультации не поражал богатством, что будет присуще успешным юридическим конторам всего через пару лет. Сейчас же здесь царили ободранные бумажные обои и потрескавшийся линолеум коричневого цвета. Стулья и столы резали глаз своей дешевизной, а завершал этот парад скромности написанный черной тушью на ватмане плакат, призывавший граждан, в случае, если адвокат требует передавать плату за юридические услуги минуя кассу юридической консультации, немедленно обращаться к заведующему. — Итак, чем могу быть полезен? — адвокат Кружкин Борис Семенович, улыбающийся Маргарите красивыми и ровными зубами, резко контрастировал с окружающей обстановкой, да и с его коллегами. Крупный, одышливый толстяк, с прядкой полос, зачесанной через голову, чтобы скрыть лысину, громко сопя, третий пытался объяснить глухой бабке в простеньком белом платочке, что заверять покупку частного дома, в одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году, у председателя уличного комитета ее покойному мужу не стоило, и теперь, чтобы вступить в наследство… Бабка, однако, терпеливости юриста не оценила, и в очередной раз перебивала его: — Нет, ты, если с меня три рубля взял, то объяснить мне должон. Почему, если здеся печать стоит, то ты говоришь, что договор неправильный? Ась! Я сейчас к твоему начальству пойду! Рядом, с отсутствующим видом, сидела за своим столом, погруженная в себя, дама с бусами из крупных белых жемчужин, которые должны были закрыть ее морщинистую шею, и лихорадочно выписывало что-то в блокнот из казенного вида папки с документами. Адвокат Кружкин был лощеный и дорогой, даже на вид. Темно-зеленый импортный костюм, о заграничном происхождении которого всем встречным ясно говорила, модная в этом сезоне, этикетка иностранного производителя, вшитая в рукав пиджака снаружи, отлично гармонировал с белоснежными манжетами рубашки, скрепленными запонками желтого металла, что дополнялось массивным металлическим браслетом того же цвета и часами, которые просто криком кричали — я из золота. — Видите ли, Борис Семенович, у меня маленькая неприятность произошла. Я магазином заведовала, комиссионным. И один сдатчик оказался не совсем честным человеком. Пришла милиции и оказалось, что очень много товара, ворованного. А еще, так как этот человек паспорт потерял, то я сданные им вещи оформляла на имена моих знакомых. И тут на меня уголовное дело возбудили… — Маргарита… — Если можно, то просто Рита. — Маргарита пару раз хлопнула старательно накрашенными ресницами. За последние несколько месяцев она последовательно похудела, сбросив килограмм семь, в тот момент, когда Громов подвергал ее репрессиям. Потом, когда он пообещал ей новые перспективы на новом рабочем месте и даже, возможно, свой магазин в собственность, и Маргарита ему поверила, женщина перестала пить, что тоже пошло ей на пользу. Как результат, перед адвокатом сидела и смотрела на него особым, заинтересованным женским взглядом, не сорокалетняя тумбочка, а тридцатипятилетняя женщина с приятными округлостями в нужных местах. Кружкин Борис Семенович, успешный и уверенный в себе мужчина, мгновенно принял вызов. — Вы курите? Может быть, сделаем перекур, у меня есть вкусные, американские… — Конечно, Борис Семенович… — Маргарита произнесла это таким тоном, как будто давала согласие на любые непотребства. — Пожалуйста! — выйдя на крыльцо, адвокат ловким щелчком выбил из пачки «Мальборо» кончик сигареты с золотистым фильтром: — Пожалуйста, угощайтесь, не кишиневские! — Что вы! Я бросила. — Маргарита отмахнулась маленькими ладошками: — Мне показалось, что гораздо лучше, когда от губ женщины не пахнет, как от пепельницы. Мне просто захотелось с вами постоять. — Хорошо. — адвокат щелкнул золотистой зажигалкой и вкусно затянулся, распространяя вокруг себя аромат хорошего табака: — Давайте обговорим перспективы. Вы же понимаете, Маргарита… — Рита. — мягко и чуть застенчиво улыбнулась женщина. — Хорошо, Рита. Вы же понимаете, что у вас несколько путей. Вы можете заплатить в кассу пятьдесят рублей, и любой адвокат из нашей консультации посидит на вашем судебном заседании, и вы спокойно получите свои два года и ненадолго съездите в женскую колонию, та, что сразу за вещевым рынком. Два года пролетят практически мгновенно… — Борис Семенович, вы говорите ужасные вещи. — Ну, если вы Рита, то я Борис. Вам не нравится предложенный мной вариант? Ну тогда есть другой путь. Вы находите не любого, а хорошего адвоката, оговариваете с ним свои желания, вносите оговоренные деньги в кассу консультации согласно прейскуранта, после чего какую-то сумму передаете этому хорошему адвокату, так как предстоит очень много беготни и расходы. Но, как результат, вы получаете условно свои два года и, всякий раз, приезжая на вещевой рынок, с облегчением смотрите на восток, где за колючей проволокой сидят менее умные и предусмотрительные женщины. — Борис, а вы хороший адвокат? — Я один из лучших. — скромно улыбнулся Борис Семенович: — Без лишней скромности скажу, я вхожу в золотую десятку города… — Ну тогда я хотела бы поработать с вами. Но, мы, очевидно, немножко не поняли друг друга. Мне не нужен условный срок. Мне не нужен запрет на работу в торговле. Мне нужен иной вариант. — Рита, а вы понимаете, что это уже совсем другие деньги? — Безусловно. — ладонь женщины доверчиво и беззащитно легла на обтянутую импортной тканью грудь мужчины: — Но вы понимаете, я очень долго шла к тому, что имею и у меня осталось множество нереализованных планов. Мне опереться не на кого, остается надеяться только на себя. Поэтому мне крайне необходимо прекращение дела. — По реабилитирующим обстоятельствам…- задумчиво пробормотал Борис Семенович. — Что? — Рита с надеждой, как смотрит беззащитная самка на могучего самца, снизу вверх посмотрела в глаза адвоката. — Да нет, ничего. Хорошо, я сделаю все, что могу. Пять тысяч мне лично, остальное в кассу. — Хорошо. — глаза женщины сверкнули: — Мне бы хотелось побыстрее рассчитаться, чтобы эта сумма не висела на мне. Вы не могли бы мне посоветовать приличное заведение, где я могла бы спокойно передать вам эту сумму, а то я так давно не бывала в ресторанах, все работа-работа, ниминуты спокойной. — Давайте в восемь, в ресторане «Город». — адвокат покровительственно погладил Риту по мягкому плечу: — У меня там знакомый администратор, столик нам найдут. — Хорошо, мне только надо будет переодеться. Я так давно не была в заведениях с мужчиной, уже забыла, как это бывает.