— Зачем? — Света, ты так и не поняла? Если бы у меня не было с собой оружия, то, я уверен, дальше тех гаражей мы бы не уехали, во всяком случае, живыми. Я взял чемодан и пошел в сторону подъезда. Объяснять девушку мое видение на нашу поездку, стоя под балконами моего дома я не хотел. Ночью звуки, даже тихие, разносятся далеко, а я не был уверен, что на каком-либо, темном балконе не стоит, подслушивая нас, какая-то пенсионерка. — Паша, ты меня специально пугаешь? Я тебя прошу, не надо, я и так боюсь! — Света, давай не сейчас будем объяснятся. В квартире я тебе все объясню. Но, Света отказалась оставаться в квартире, поэтому счастливого Демона мы пошли выгуливать вдвоем. На большом пустыре, где на двести метров в радиусе, кроме нас, с Демоном, никого не было, я тесно прижав к себе девушку, объяснил ей, что как мне кажется, группа людей у гаражей на маленькой лужайке, ждали именно нас, вернее тех беспечных пассажиров, которых привезет в этом затерянный уголок Города синяя «двойка». Меня бы, скорее всего, сразу бы убили, но это была более завидной участью, чем ждала Свету. А на рассвете, думаю, глубины заполненного водой карьера приняли бы в свои объятия еще парочку утопленников, неосторожно решивших в нем искупаться, у нас каждый год в карьерах тонут десятки людей и тела половины из них водолазы не находят, так что кто там их считать будет. Среди ночи я проснулся от неясной тревоги. Света сидела на матрасе, прижавшись спиной к стене и зябко натянув на плечи простынь. Огромная желтая луна за окном отражалась в ее, кажущихся огромными и черными, глазах. — Милая, ты чего подскочила — я протянул руку и коснулся гладкого плеча девушки. — Паша, как стало страшно жить. Если ты сказал мне правду, меня, которая никогда никуда не совалась, за один вечер могли убить дважды? Как можно жить в такой стране, скажи, Паша? Паша, а может быть ты вернешь все деньги, что у меня взял? Я родителям напишу, они вышлют мне, сколько там не хватает. Пусть, когда эти еще раз придут, я им все деньги отдам и все закончится. А, Паша? Ну пожалуйста! Мне очень страшно. — Света, ты меня конечно извини, но все началось не тогда, когда я взял у тебя деньги Борисенко, а когда ты стала с ним встречаться. Да даже, если бы ты отдала этим двум хмырям все деньги, они бы завтра пришли снова. Знаешь почему? Потому что ты дала денег. То есть, тебя можно доить, ты доишься. И тебя станут доить досуха, запугивая, угрожая, ни перед чем не останавливаясь. А зачем тормозить, если ты их боишься и даешь им деньги? И вот когда они отожмут у тебя все — родительские деньги, квартиру, вещи, то есть оставят тебя голой, тогда они исчезнут. Но, если ты думаешь, что на этом все закончится, то ты ошибаешься. Они будут наблюдать за тобой со стороны. И как только у тебя появится что ни будь вкусненькое, они туже появятся в твоей жизни и опять заберут все. Ладно, давай спать, все будет хорошо, я все решу. Только тебе придется пожить у меня несколько дней, чтобы тебя опять не поймали одну. — Ты что тарабанишь в дверь в такую рань? — испуганная, неодетая Маргарита выглядывала одним испуганным глазом из-за чуть приоткрытой двери. — Ты не одна что ли? — я из любопытства попытался заглянуть в глубь квартиры. — Одна. Так что случилось? Что ты прибежал? — Маргарита Михайловна, вы меня пустите во внутрь, мне неудобно в подъезде разговаривать. — Подожди. — Рита нырнула куда-то назад, потом из глубины жилища крикнула: — Можно. Проходи на кухню. Я сел за небольшой столик и приготовился ждать, но буквально через пять секунд на пороге кухни появилась Рита. Покраснев, она быстро убрала стоящие передо-мной початую бутылку водки, стопку и блюдце с подсохшими ломтиками сала и сыра. — Что смотришь? Не могла уснуть, пока триста грамм в себя не влила. Ты, кстати, выпить не хочешь? Или сготовить тебе чего, по-быстрому? — Нет, Рита, спасибо, я теплую водку не пью. И готовить ничего не надо. Если только ты себе что ни будь…. — Я не буду, мне что-то нехорошо. — Ты не беременна случайно, Рита, свет Михайловна? Ты вроде бы планировала? — Не беременна! — Рита скорчила рожицу, передразнивая меня: — Как раз сегодня утром убедилась. Так что, Паша, если ты пришел за тем, от чего вчера отказался, то обломайтесь, гражданин милиционер… — Ну значить, не судьба. — я, с сожалением, развел руками: — Хотя сегодня можно бы было. Ты уже не моя клиентка, а почти свободная женщина, поэтому моральными терзаниями я бы не страдал. — Можно подумать, что ты моральными страданиями когда-то терзаешься. Слабо в это верится. — фыркнула подследственная. — Рита! — мой голос построжел: — У меня тоже есть мораль и принципы, так что не надо на меня наговаривать. Кстати о морали! Я бы кофе выпил с удовольствием. — Кофе у меня есть, молотый. Я его сама не пью, и готовить не умею. А вот пихарь мой бывший, Степа, до кофе был большой любитель. — женщина встав на цыпочки, потянулась к верхней полке навесного шкафа и подала мне серебристо-зеленую пачку «Кофе молотый. Высший сорт». — Рита, а турка у тебя есть? Что бы кофе сварить. — Этого точно нет. Степка, что кофе, что чифирь, в железной кружке варил, на плите. — передо мной опустилась подкопченная эмалированная кружка, когда-то белого цвета. — Кстати о Борисенко! Он как, в карты азартно играл? — А что это тебя этот вопрос заинтересовал? — Рита, мывшая посуду в раковине, резко обернулась ко мне, ее глаза потемнели и стали похожи на ружейные стволы. — Да просто информашку с зоны прислали, что Степа в карты играет много, и не всегда ему везет. И начал он ходоков оттуда посылать к своим знакомым на волю, типа, мне человек должен, он за меня рассчитается. К, тебе, Рита, кстати, не придут? — А! — Рита заметно расслабилась и вернулась к прерванному занятию: — Степка то азартен без меры. Если его не остановишь, то он все спустит, позанимает и еще раз спустит. Он даже. одно время, свои деньги у меня хранил, боялся все проиграть. Знал, что я ему их не отдам, если он играть будет. — Ну а сейчас то у тебя его денег нет? Не придут к тебе? — Насчет денег Степы, гражданин начальник, это наши с ним дела. А если от него кто заявится, то обратно уйдет не солоно хлебавши. Со мной такие рамсы не прокатят. — Ну и хорошо. Я тебе тут деньги принес, пять тысяч, раз ты не захотела дойчмарки брать. Остальное в течении недели отдам, договорились. — О как, гражданин начальник, ты мне еще и деньги принес! Обалдеть. Я думала, что ты по ушам лечишь, а сам ничего возвращать не собирался. Я уже и махнула на них, решила, что выйти из тюрьмы дорого стоит. — Ты, Рита, глупости не говори. Сказал отдам за неделю, значит отдам. Ты мне лучше скажи вот что. Ты мне, если что, помочь обещала. Или, так, по ушам ездила, чтобы на воле оказаться. Рита опять напряглась: — Что помощь обещала помню и не отказываюсь. А что надо сделать? — Да ничего особенного. Просто заняться своим здоровьем. Как у тебя эти дни кончаться, тебе надо будет вот по этому адресу съездить, и попасть вот к этому доктору. — я протянул женщине листок бумаги: — Что бы он тебе дал справку, что ты беременна. После моих слов произошло два события — Рита подавилась холодным чаем, который она пила в этот момент и одновременно с этим из эмалированной кружки, с шипением, на плиту повалила коричневая пена — я упустил кофе. Убрав кофе с огня, постучав Риту по спине, чтобы сбить надрывный кашель и вытерев коричневые разводы с белой эмали плиты, я продолжил прерванный разговор. — Я же тебе сказала, что у меня сегодня пошло подтверждение, что я не беременная! — покашливая, зашипела Рита. Так и хорошо, и, надеюсь, что в ближайшие дни ты ей не станешь. Мне надо, чтобы доктор, за денежку малую, дал тебе справку, что ты беременная. Деньги я тебе дам. Торговаться начни с пятидесяти рублей, но, больше двухсот — не давай. — Паша, ты как себе это представляешь? Я приду в чужую консультацию… — Рита, я все продумал. Я тебе дам документы из милиции, что ты паспорт потеряла, или украли его у тебя, что ты проживаешь там, на участке этого гинеколога. А справка о беременности тебе нужна, чтобы заставить мужика, с которым ты живешь, женится на тебе. Я просто знаю, что этот доктор за деньги такие справки делает. И еще, важно, в тот же день зайди в свою консультацию, по месту жительства и пройди осмотр, чтобы у тебя справка была, что беременности у тебя никакой нет. Ну что, сделаешь? Глава 4 Всегда спрашивайте — Кто? Июль одна тысяча девятьсот девяносто первого года. В дежурной части столпилось человек десять — все смотрели на черно-белый экран «Изумруд» четыреста восемь, выпускаемого у нас в Городе, на заводе «Электросигнал». Антенное подключение отсутствовало — в антенное гнездо был вставлен гвоздь «сотка», от которого к потолку тянулись две медные проволоки. На бледном экране мелькали какие-то фигуры, народ радостно гомонил, судя по всему в Москве шел очередной раздел — первый Президент РСФСР принимал присягу служения Российскому народу. — Впервые в тысячелетней истории России президент торжественно присягает своим согражданам- из динамика доносился знакомый, гнусавый голос: — Нет выше части, чем та, которая оказывается человеку народом. Нет выше должности…. Народ, внимавший инаугурационной речи, радостно гомонил, совсем как дети, собравшиеся под новогодней елочкой, в предвкушении раздачи подарков. Устав от болтуна Горбачева, советский народ продолжал жаждать чудес, и вот появился человек, который обещал эти чудеся — очередной говорун Ельцин Борис Николаевич. Я помотал головой и вышел из дежурной части, двинувшись в сторону подвала. — Мы можем мы твердо уверены, Россия возродится! — увещевал мне в спину Президент. В одном я был согласен с Борисом Николаевичем, под его словами, что «достойная жизнь не даруется свыше и не наступает сама собой, к ней невозможно прийти, построившись в колонны». Вот под этими словами я был готов подписаться. В подвале было все, как всегда. Сверху доносились чьи то крики, за стенкой матерился как сапожник, старшина, разговаривая с кем-то по телефону. В туалете громко текла вода — либо кран не закрутили до конца, либо прокладка прохудилась. Я, откинувшись на спинку стула и прихлебывая сладкий чай, строил планы по завоеванию вселенной. Пусть даже вселенная будет небольшая, но это будет моя вселенная, моя и близких мне людей. За тридцать лет развития капитализма в России, которые были мне известны, я понял, что в нашей стране лучше всего выживаю торговля и общепит, а не теряют своей стоимости золото и недвижимость. Через год начнется массовая приватизация мелких объектов и производств, надо уже заранее готовится к этому процессу, формировать правовой и силовой блок, чтобы то, что прилипло к моим рукам, не отобрали «опоздавшие к лету». Из чего следовало, что в ближайшее время мне надо начинать готовить к предстоящей приватизации трех моих знакомых женщин, имеющих отношение к торговле, или которые будут иметь отношение к торговле, но не знающие пока от этом. — Кто там? — Алла, открывай, это я. В двери залязгал замок, и она чуть приоткрылась, в щель между косяком и дверью выглянула часть лица Аллы. — Почему не позвонил, что зайдешь? — Ну извини, не получилось. Привет. Войти можно? — Привет. Нельзя, я не одна. — Рад за тебя, но нам надо поговорить. — О чем разговаривать? Если ты деньги принес, то давай. — Я тебе сказал, что надо поговорить. Жду тебя десять минут, в машине, у подъезда. — Я не успею…