— Гребаные чудики! — От него воняет! Один-единственный гвоздь пронзает череп освежеванной и изрезанной твари. Ее средних размеров тельце свисает с гвоздя, струйка темной жидкости стекает по двери и сливается в сгусток на полу. Запах перебродил из-за жары, распространяется по коридорам. Гниющее мясо и дикие намерения просачиваются в мое тело. У меня по коже поползут мурашки от неизбежности. Ладони вспотели, во рту пересохло, а сердце бьется о грудь, как барабан. Я протискиваюсь вперед, хватаюсь за дверную ручку и распахиваю дверь. Судорожно пробираюсь к клетке на столе, откидываю крышку и щелкаю языком. Надежда рассыпается в моей груди. Моя милая полностью белая девочка не выскакивает из своего укрытия за угощением, как обычно. В отчаянии я бросаюсь к качелям и домикам, обыскивая все пространство ее жилища. Из моего горла вырывается всхлип, когда я поднимаю металлическую клетку и яростно бросаю ее на пол. Она разбивается об пол. Никогда в жизни я не испытывала такой ярости. Никто никогда раньше не делал со мной ничего подобного, не вторгался в мое пространство и не крал у меня. Я всегда была единственной, кто брал. Я контролировала то, что кто-то мог сохранить, а что нет. — Брайар… — шепчет Лира позади меня, мои плечи поднимаются и опускаются от сильных вдохов, слезы стекают по моим щекам. Мое зрение затуманено от гнева и боли. Лира смотрит на меня печальным взглядом, но какая-то ее часть хочет сказать мне: «Я тебе говорила». Я вижу это. Я поворачиваюсь и вижу, что весь этаж смотрит на меня, как на какое-то цирковое представление. Я хочу закричать, чтобы они убирались к черту, и я уже собираюсь это сделать. Но вижу бумагу. Белую бумагу, которая прижата под моей дохлой крысой, висящей на двери. Я вытираю слезы тыльной стороной ладони, иду к двери, и девочки за ней отпрыгивают назад от моей агрессии. Я срываю записку со стены, вглядываясь в слова, нацарапанные темно-красным, без сомнения, кровью. Нет ни подписи, ничего, потому что он уверен, что я пойму, от кого это. Записка не от Рука, не от Тэтчера и не от Сайласа. Нет, она от того, у кого темные глаза. «Я заберу то, что принадлежит мне, маленькая воришка. А до тех пор помалкивай». Глава 13 Алистер Бах-бах, бах-бах. Резкий звук распространяется по воздуху, и я понимаю, где они находятся. Тяжелые металлические фейерверки отдаются эхом, когда я иду по задней стороне дома Сайласа на задний двор, где есть участок, отведенный под одно из его многочисленных занятий. Мы знаем, что он уходит туда, когда голоса становятся слишком громкими. Когда то, что творится в его голове, начинает просачиваться в реальный мир. Тир, который создал для него отец, прост: мишени на разных дистанциях, стойка, за которой мы должны стоять, а также оборудование для обеспечения безопасности, к которому никто никогда не прикасался. — Двести баксов за то, что ты не встанешь перед пятнадцатиярдовой мишенью. — говорит Тэтчер, когда пистолет перестает стрелять. — Добавь пару сотен, и договорились, — торгуется с ним Рук. Происходит быстрое рукопожатие, и я понимаю, что должен что-то сказать. Сказать им, что это глупо и безрассудно, любой другой так бы и поступил. Если бы я был хорошим другом, я бы сказал. Нам не нужно, чтобы кого-то подстрелили, в довершение к тому дерьму, которое у нас и так на тарелке, но если они заключают пари, я знаю, кто выстрелит. И он не промахивается. Никогда. Листья падают на землю, хрустя под моими ногами, пока я иду к стойке. Опираюсь руками на перила, наблюдая за ними. Сайлас на удивление вылез из своей черной толстовки, на его массивные плечи натянута серая футболка. Он всегда скрывает себя. Он не из тех парней, которые выпендриваются или выставляют себя напоказ. Ему нравится быть на заднем плане, но когда он в своей стихии, когда делает то, что ему нравится, он любит демонстрировать свои таланты. Рук держит в руках пакет с чипсами, идет по дорожке, останавливаясь перед черно-бело-красной мишенью в форме верхней части тела человека. Он поворачивается к нам лицом, ухмыляясь. Нет никакого страха. Никакого беспокойства. Только волнение перед адреналином, который вот-вот нахлынет. Когда вы преодолеваете препятствия, которые ставит перед вами мозг в ситуации страха, когда вы встречаетесь лицом к лицу с паникой, страх может стать лучшим афродизиаком в мире. Это называется «наводнение». Выброс эндорфинов в организм. Он заставляет вашу кожу покалывать, а сердце биться. Именно поэтому в мире существуют адреналиновые наркоманы. Потому что им нравится быть напуганными. Порывом смерти. То, к чему мы все испытываем вкус в той или иной форме. Сайлас перезаряжает магазин новой обоймой, щелчки и лязг оружия — единственные звуки, исходящие от него, даже когда он смотрит, как Рук ухмыляется перед ним, как наглый ублюдок. За те годы, что я его знаю, Сайлас собрал неплохую коллекцию оружия. У него есть любимое. То, которым он пользовался чаще всего, то, которое ему подарили в пятнадцать лет. Ствол «Дезерт Игл» пятидесятогого калибра отражается в солнечном свете, на каждой стороне написаны два предложения: Timebo mala — слева. Vallis tua umbram — справа. По-латыни это означает: «Не бойся зла. Тень и долина твои». Это подарок Розмари на День рождения. Сделанная на заказ рукоятка с красным черепом и полированный хромированный ствол стоили не меньше трех тысяч. Это был идеальный подарок для такого человека, как он, свидетельство их отношений и связи, которую они разделяли. Связи, которая должна была длиться всю жизнь, но была жестоко вырвана у них обоих. С легкостью он поднимает пистолет, я не люблю массивное полуавтоматическое оружие. Я предпочитаю иметь полный контроль над разрушениями, к которым причастен. Оружие кажется мне слишком безличным. Не говоря уже о том, что стрелять из него все равно, что бить молотком по руке. Тем не менее, он делает это легко. Просто. Как будто ничего особенного. Опираясь на локти, я жду, наблюдаю, как он поднимает правое плечо чуть ниже щеки, умело выставив пистолет перед собой. Рук широко раскидывает руки, оставляя Сайласу пространство для выстрела вокруг его тела. Перед выстрелом повисает пауза для драматического эффекта. Едва отдергивая руку назад, Сайлас стреляет снова и снова, присматриваясь и настраивая прицел так, чтобы пуля пронеслась мимо массивного тела Рука. Когда в пистолете не остается н одного патрона, Сайлас направляет его на землю. Он хрустит шеей, глядя на свою работу. Мы все видим, как Рук отходит от мишени, и его силуэт за спиной очерчивает идеальная линия пулевых отверстий. Я думаю, что обойма пуста, но тут Сайлас выпускает еще две пули, проделав две дырки в чипсах. — Пытался взять немного сверху, не так ли, говнюк? — поддразнивает Рук, дуясь, что его закуска теперь испорчена. Призрак ухмылки появляется на лице Сайласа, и я слегка улыбаюсь. Первая настоящая эмоция, кроме ярости или страдания, которую я вижу после смерти Роуз. Рук это умеет. Заставить Сайласа улыбаться, заставить его на мгновение забыть о боли. Он нуждается в этом. Ему нужны его друзья. Ему нужно знать, что с ним все будет хорошо, и мы будем рядом, если такого не случится. — Плати, сука. — Рук протягивает руку Тэтчеру, который лезет в брюки, перебирает хрустящие стодолларовые купюры и кладет их на ладонь. — Жаль, что он не промахнулся. Я надеялся увидеть немного крови. — Конечно, ты ждал, Дракула, — говорит он, складывая деньги в задний карман. Я провожу языком по верхним зубам: — Не то чтобы я не любил проводить время с вами тремя, но по какой причине я получил сообщение девять-один-один? — заговариваю я впервые с момента приезда. Этим вечером я планировал пойти в Спэйд Уан, но получил сообщение о срочной встрече от Сайласа, который редко пишет сообщения в группе, поэтому знал, что это должно быть важно. Тэтчер первым признает меня: — Это насчет твоего маленького питомца. Брайар Лоуэлл. Не питомец. Просто мишень. Я не волнуюсь, что она откроет свой красивенький ротик, я внимательно слежу и за ней, и за ее подругой. Это свидетельство моей способности оставаться незамеченным, потому что обе они не перестают оглядываться. Особенно Брайар. Она чувствует меня рядом, и я думаю, ее сводит с ума то, что она не может найти меня, когда ощущает мой взгляд на своем теле. Прячась в тени библиотеки, за окнами своих классов. Я постарался сделать так, чтобы она не проронила ни слова. Я не собирался делать ничего серьезного, пока в этом не возникло крайней необходимости. Пока я не заметил, мне не хватает жизненно важной части. Я подумал, что потерял его в суматохе, но когда кайф улегся, понял, что не потерял. Его у меня отобрали. Ее липкие от многолетнего воровства пальцы украли мое кольцо. Девушка, которая быстро превратилась из наивной сторонней наблюдательницы с глазами-калейдоскопами в девушку, которая украла у меня кольцо. Я тру палец в том месте, где раньше находилось мое пропавшее кольцо, чувствуя себя голым без него. В гневе я решил убить двух зайцев одним выстрелом. Пробрался в ее комнату, а затем направился в библиотеку, чтобы понаблюдать за ней. Я планировал разгромить все вокруг, чтобы найти то, за чем пришел, но когда этого нигде не оказалось, я выбрал вариант «Б».