Красные точки начинают затуманивать мое зрение, зверь, которого я не потрудился запереть, рычит в моей груди, готовый наброситься на намеченную цель. Обхватить его запястье, я сжимаю его так сильно, что чувствую дискомфорт. — Не так уж много ограничений в том, что я могу сделать, профессор Рид. Я выплевываю его имя, как гнилое мясо. На долю секунды в центре его зрачка вспыхивает фейерверк беспокойства, но тут же гаснет. Я отпускаю его запястье, слегка толкнув его плечом для верности, и поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Выражение его лица заставляет меня сказать что-нибудь, что он мог бы использовать, чтобы доставить мне неприятности. — Вам следует быть осторожным, профессор Рид. Люди пропадают без вести и все такое. Было безответственно говорить об этом прилюдно, но я думаю, что это немного лучше, чем убить его голыми руками в этом классе. Распахнув дверь, я иду по коридору, радуясь, что он пуст и никого не придется отпихивать с дороги, пока я буду пробираться к парковке. Я сомневаюсь, что доберусь до дома, прежде чем мой кулак врежется во что-то или в кого-то. Возникло желание позвонить Руку и попросить его встретиться со мной в доме для спарринга. Если мы с Тэтчером сталкивались лбами, то с Руком, казалось, подходили друг другу. Иногда ему нужно было, чтобы его били, а мне — бить. Я думаю, для него разница была в том, чтобы контролировать того, кто его бил. Все, что я знаю, это то, что иногда он нуждался в этом, ему нужна была боль, и я мог это ему дать. И мы сделали бы все друг для друга. Независимо от одолжения. Даже если бы это означало выбивание дерьма друг из друга. Злость сочится из каждой поры, трясущимися руками я нажимаю кнопку разблокировки на своем брелоке и дергаю дверь. Мне нужна была секунда, чтобы перевести дух. Мне нужна была минута, чтобы успокоиться. Чего мне точно не было нужно, так это открыть дверь своей машины и обнаружить в ней полчища ползающих жуков. Сотни плоских овальных тел разбегаются по приборной панели и зарываются под сиденья. В своем заблуждении я решаю, что вместе с гигантскими инопланетными насекомыми там есть и змеи, но быстро понимаю, что именно они издавали шум. — Какого хера, — выругиваюсь я, осматривая внешнюю часть своего автомобиля, чтобы убедиться, что не наехал на что-то, что могло привлечь их внутрь машины. Ничего не обнаружив, я снова заглядываю внутрь и хватаюсь за лист белой бумаги с размазанными по нему красными чернилами. Я тянусь к гнезду, в котором их около двадцати, и стряхиваю бумагу, пока жуки не падают на пол. Мне потребуются месяцы, чтобы вывести затхлый, влажный запах из моих сидений. Я не боюсь жуков, и они меня не беспокоят, просто это сильно раздражает. Видимо, сегодня мир решил испытать меня на прочность. Я несколько раз просматриваю записку, смотрю на жуков, снова и снова возвращаюсь к записке. Мои губы дергаются в ухмылке. «Я не боюсь тебя, Колдуэлл. Отвали и найди себе новое хобби. Я предлагаю начать с коллекционирования насекомых. Вот, я дам тебе для начала». Я облизываю нижнюю губу, качая головой, какой же она гребаный воин. Воин, которого я раздавлю всмятку своим ботинком. Я увижу, как тот маленький огонек, который мерцает в ее глазах, когда меня нет рядом, исчезнет навсегда. Я возьму все, что, она знает, и переверну это. И когда это произойдет, она медом растечется на моем языке. Достаточно человечна, чтобы бояться, и достаточно сильная, чтобы не дать этому поколебать ее. Я не дурак и знаю, что она напугана, но у меня сильное предчувствие, что она не даст нам больше ею управлять. У меня чешется рука, и, посмотрев на нее, я вижу, что по моей коже ползет здоровый панцирный жук. Я бросаю его на землю и давлю ногой. Он хрустит под моим весом. Ей не только удалось затащить сотни тараканов в мою машину, но и проникнуть в нее, не включив сигнализацию. Она показала талант. Показала перспективу. Чертовски жаль, что это будет потрачено впустую. Что мне придется показать девчонке, которая думала, что все знает, что такое жизнь на самом деле. Утащить ее в темноту, в тень, где я любил прятаться, и показать ей, почему она должна бояться кого-то, созданного из кошмаров. Такого, как я. Глава 17 Брайар Сегодня по моей крови растекается самоудовлетворение. С сегодняшнего дня у меня другой настрой. Прогуливаясь по кампусу, я знаю, что Алистер занят очисткой своей машины от тараканов. Лира уверяла меня, что это только их спровоцирует. Мы сделаем себе хуже. Может, и так, может, розыгрыш был ошибкой, но, по крайней мере, они теперь знали, что мы не собираемся позволять вытирать о нас ноги. Лабиринт стал той соломинкой, которая сломала спину верблюда. Надоело быть легкой добычей, надоело позволять им побеждать, даже если я проиграю войну, я выиграла битву. Я подала Алистеру ложку его собственного лекарства и надеялась, что на вкус оно будет, как протухшее молоко. Я крадусь по коридору в рекреационный зал школы, стеклянная дверь с простым замком — единственное, что отделяет меня от бассейна. Сияние ламп под водой отражается от стен, когда я приближалась. Я вытаскиваю две заколки из волос, беру первую и раздвигаю ее зубами на девяносто градусов. Присев на корточки, вставляю вторую заколку внутрь, поворачивая ее влево, чтобы создать напряжение внутри стандартного навесного замка. Просовываю первую заколку поверх другой, играя внутри штифтами. Это простая математика, стандартный замок имеет пять штифтов, и каждый штифт должен быть прижат вверх, чтобы замок открылся. Однако есть изъятые штифты, по крайней мере, три, которые труднее освободить, поэтому начинаю с них. Покачиваю заколку вверх и вниз, пока не почувствую нужное сопротивление. Когда я чувствую его, сильно нажимаю, слыша приятный щелчок. — Один убит, осталось два, — шепчу я, продолжая тот же процесс, пока все не будут вытащены, и замок не поддастся, открывшись с одной стороны. Я самодовольно улыбаюсь, снимая навесной замок с двери и откладывая его в сторону, а затем проскальзываю внутрь. Любуюсь темным небом, мерцающим надо мной, английский плющ взбирается по бокам стеклянных панелей, проникая на крышу, где еще больше прозрачных пластин составляют верхнюю часть здания. Днем свет проникает во все стороны, он кажется привлекательным и теплым. Но ночью возникает какая-то грань. Смотришь на лес и думаешь, не затаилось ли что-нибудь между деревьями, смотрящими на тебя. Если слишком долго на них таращиться, то найдешь, что искал. Если ты не осторожен, твоим разумом овладевает темнота. Я подключаю телефон к маленькому динамику, достаточно громкому, чтобы меня услышали, но достаточно тихому, чтобы никто не узнал о моем присутствии. Я решаю не включать свет в помещении, достаточно того, что освещает бассейн. Яркий, теплый свет придает бассейну зеленый оттенок морской пены, делая его более привлекательным. Я с волнением снимаю одежду, оставшись в черном купальнике. Я весь день ждала момента, чтобы погрузиться в прохладную воду. Плавание дарит мне ощущение невесомости. Ничто не имеет значения, кроме того, как двигается мое тело. Мой мозг мог отключиться на некоторое время, и я могла просто плыть. Мне это нужно. Больше никаких Ублюдков. Никаких планов мести. Никаких проблем со школой или математикой. Просто немного поплавать. Мои босые ноги проходят по холодному полу вокруг бассейна. Слегка влажный и липнущий к ногам, я вдыхаю запах хлорки, витающий во влажном воздухе. Вербена и дикие розы, посаженные вокруг бассейна, почти подавляют его, но не полностью. Мне нравится этот запах. Именно хлорки. Я вдыхаю его, как краску, когда готовлюсь к прыжку в воду с трамплина. Музыка льется по воздуху, нежные искаженные мелодии, с подрывными текстами полными гнева. Такие песни разжигают разбитые сердца и возвращают потерянных домой. Не выдержав, я ныряю с головой в девятифутовую глубину бассейна олимпийского размера. Бурный поток воды обволакивает меня, давя на уши и делая все, что находится над поверхностью, тривиальным. Давление воды обнимает меня, дает мне необходимый комфорт. Моя семья могла быть бедной, мой отец мог воровать ради работы, но я выросла в любви. Я выросла в доме, где обнимали свободно и часто. Где летом всегда был включен гриль, запах древесного угля разносился по теплому воздуху. Где зимой мы находили самый большой холм в нашем трейлерном парке и катались с него на санках с пластиковыми крышками от контейнеров для хранения. Где мама читала мне сказки на ночь и укладывала меня спать. Я привыкла быть невидимой для всех за пределами моего дома. Я чувствовала себя ненужной в школе, на меня косо смотрели в продуктовом магазине, но я знала, что войду в трейлер с двумя спальнями, который будет казаться мне домом и поддерживать меня. Мне практически нечего было назвать своим, кроме семьи, а теперь казалось, что у меня нет и этого. Я никогда не чувствовала себя более изолированной. Да, у меня есть Лира и Томас, я часто звоню маме, но этого недостаточно. Ходить здесь — это постоянный холодок по позвоночнику, это всегда таскать на плече чип, готовясь защищаться. Если не считать того, что меня преследуют психопаты, я полагаю, что большинство первокурсников колледжа чувствуют себя так же. Они отчаянно пытаются вписаться в общество, найти свое место в мире в одиночестве. Уехать от семьи всегда звучит красиво, пока ты не окажешься далеко, в одиночестве, поедая рамен в толстовке, которую не стирали три дня. Но это процесс. Я знаю, что это пройдет так или иначе. Либо я начну привыкать к мучениям, либо позволю им запугать меня. Я не выныриваю, пока у меня не начинают жечь легкие, пока за веками не проступают черные пятна. Задыхаясь от жажды воздуха, я откидываю волосы с лица и смахиваю их на спину. Хлорка щиплет глаза настолько, что я вынуждена их протереть. В медленном темпе я добираюсь до мелководья, кладу ноги на бортик бассейна, вытягиваю руки, прорабатывая мышцы. Я хотела дать несколько кругов на ночь, зная, что это меня утомит, и я смогу немного отдохнуть сегодня. Что мне и требуется, потому что завтра у меня тест, а я не хочу провалить свой первый тест в колледже. Я выбираю дорожку номер пять посередине, песня меняется, пока я ныряю обратно под воду, начиная брассом свои первые сто метров. Пятьсот метров комплексным плаванием всегда были моим заплывом. Думаю, моего тренера по плаванию тихо убивало то, что я была единственной в команде, кто мог выполнять все четыре стиля плавания. Я выигрывала соревнования только для того, чтобы увидеть ее взбешенное выражение лица, потому что, как и все остальные, он ожидал от меня провала.