Сайлас смотрит на него из-за стола, его руки заняты бумагами, которые он перебирает в ящиках, он слегка опускает голову, как бы говоря: «Ты действительно спрашиваешь меня об этом сейчас?» — Не смотри на меня так, мать твою. Сейчас двенадцать часов дня, если ты не примешь их сейчас, то забудешь после еды. Ты всегда забываешь после еды, — возражает Рук, снимая книги со встроенной полки. — У меня их нет с собой, я возьму их позже, — ворчит Сайлас. После той ночи я несколько месяцев беспокоился, будет ли он снова выглядеть как человек. Исчезнут ли мешки под глазами, и вернется ли он к своей нормальной загорелой коже, а не к отвратительной бледности. Мы все по очереди сидели у его двери, заносили внутрь еду, воду, лекарства. Просто ждали. Три недели. Мы ждали три недели, прежде чем он вышел из своей комнаты. Слабый, с заметной потерей веса и требованием выяснить, что случилось с Роуз. Когда мы согласились помочь, это было похоже на то, что мы даем ему повод для работы. Может, с нашей стороны было неправильно так поступать. Может, мы делаем только хуже, разрывая муравейник, в котором не было необходимости, но это помогло ему. Он снова начал есть, набрал мышечную массу, занимаясь со мной в спортзале. Но даже тогда, даже сейчас, когда я смотрю в его глаза, я вижу это. Его глаза стали холодными в ту ночь, когда сердце Роуз перестало биться. Рук резко останавливает свое занятие, как будто у нас есть все время в этом гребаном мире. Он подходит к своей сумке и расстегивает боковой карман. Открывает маленький пакетик с двумя белыми таблетками внутри. — Ты шутишь, — замечает Сайлас, наблюдая, как он подходит к столу. — Разве я похож на шута? — отвечает Рук. Рук Ван Дорен, единственный из нас, кто смог покинуть этот город и стать приличным человеком. Часть меня чувствовала вину за то, что мы так сильно подпитывали его хаотичность, в словах его отца была доля правды. Рук уже был испорчен, но вместо того, чтобы советовать ему прятать это, как все остальные, мы заставили его это принять. В зависимости от того, как на это посмотреть, это может быть хорошо, а может быть, только нанесет еще больший вред. — Ладно, медсестра Джеки, — вклиниваюсь я. — Принимай свои чертовы таблетки, чтобы мы могли закончить то, ради чего сюда пришли. Сайлас принимает лекарство, бормоча негромкое «спасибо». Мы обыскиваем каждый уголок: под коврами, под диванными подушками, но ничего не находим. Напряжение велико, так как мы идем к тому, что выглядит тупиком. Если мы не сможем связать Грега Уэста с Роуз, то нам больше не на что опираться. И мы не можем вламываться в кабинет каждого учителя. Это будет означать, что убийство Роуз останется нераскрытым. Без полиции, которая могла бы провести расследование, без зацепки, которую можно было бы найти, ее смерть навсегда останется в нашем сознании, в сознании Сайласа. Если только Тэтчер не убьет его просто для того, чтобы убить, нам конец. Я смотрю, как Сайлас перелистывает страницы, сканируя глазами что-нибудь, малейший намек на что-то, что даст нам повод навестить Грега поздно ночью. Он использует любые средства, чтобы получить нужную нам информацию. Он отчаянно ищет ответы, и я думаю: разве знание не хуже? Знать теперь, что она была убита, но все еще не иметь возможности поймать ее убийцу. Я не могу не задаться вопросом, не следовало ли нам с самого начала оставить все как есть. Может, нам следовало сказать ему «нет» и дать ему погоревать. Но, опять же, если бы мы так поступили, то одевались бы для еще одних похорон. У Сайласа, по его мнению, нет ничего, кроме Роуз, ради чего он мог бы жить. Эта охота дала ему еще одну причину. Я не собираюсь быть тем, кто отнимет ее, только для того, чтобы он покончил с собой несколько минут спустя. Мы ищем еще десять минут, секунды бегут быстро, слишком быстро. У нас заканчивается время и терпение. — Здесь ничего нет! Несколько смятых Хастлеров14 со школьницами доказывают, что он гребаный извращенец, а не гребаный убийца! — кричит Рук, разочарование волнами исходит от всех нас. — А чего ты ожидал, тупица, что на стене большими буквами будет написано сообщение: «Я убил Розмари Донахью»? — огрызаюсь я. Если кому и нужно злиться, так это Сайласу. Наша задача как друзей — держать себя в руках ради него, а не взрываться, когда дела идут не так, как мы хотим. — Знаешь, тебе не обязательно быть такой ебаной пиздой, — огрызается он. — Никаких больших букв, но как насчет металлического сейфа, спрятанного за занавеской? — раздается голос Тэтчера — единственная причина, по которой я не вбил зубы Руку. Это и только это. Повернувшись, я вижу, что Тэтч отдергивает занавеску, которая, как я понимаю, скрывает окно, чего, видимо, и хотел мистер Уэст. В стене находится большой сейф со встроенным комбинированным замком. Единственный способ проникнуть внутрь, не будучи пойманными, — это узнать код, и, судя по всему, он не из тех, кто просто записывает пароль к своему нехитрому сейфу. — Кто-нибудь знает кого-нибудь, кто может взломать сейф? — бормочет Рук из угла. Сигнал на моем телефоне начинает срабатывать, предупреждая меня, что нам нужно уходить, потому что до включения камер наблюдения осталось всего десять минут. — Если нас поймают, будет неважно, знаем ли мы кого-нибудь. Пошли, — машу им я, проверяя, все ли лежит на своих местах, затем открываю дверь и смотрю в обе стороны. Убедившись, что никто не идет, мы все легко выскользаем, закрыв за собой дверь. Мы идем по коридору здания округа Ротшильд и направляемся к выходу из здания. Это не полный провал и не самая лучшая новость, но уже хоть что-то. Еще одно задание, еще один человек, которого нужно выследить. Все, что потребуется, лишь бы Сайлас не обратил свое любимое оружие против самого себя. Я не хочу в этом году хоронить еще одного друга. Рук уже переписывается с половиной своих знакомых, расспрашивая о взломщиках сейфов и людях, специализирующихся на этом. К тому времени, как мы выбираемся из здания и идем мимо общих залов, мое внимание привлекают две фигуры перед библиотекой, библиотекой с моим именем. Я довольно близок к греху гнева. Если бы дьявол раздавал награды своим лучшем представителям, я бы выиграл трофей с охренительным успехом. Я знаю о похоти, моя гордость втянула меня в бесчисленное количество драк, думаю, что обжорство и жадность идут рука об руку, и я был обжорой для наказания. Зависть один из единственных грехов, которые я не часто практиковал. Зависть и ее зеленое чудовище появлялись вокруг одного человека, и с годами она постепенно угасала. С возрастом я понял, что у него нет ничего такого, чего бы я хотел, и вскоре моя зависть как нежеланного младшего брата переросла в ненависть. Мне безразлично, жив мой дорогой старший брат или умер, в самом худшем смысле этого слова. И сейчас мне, как никогда в жизни, хочется совершить убийство первой степени. Дориан Колдуэлл. Бичом моего существования становится разговор, который я не могу слышать, с занозой в моем боку. Я не видел брата с поза-позапрошлого Рождества и взял за правило не выходить из дома, пока он не уедет. Он стоит в нескольких футах от меня, на его плечи накинут дурацкий твидовый пиджак, похожий на мешок из рогожи. Успех, богатство, все это прилипает к нему, как мухи к дерьму. Я презираю его еще больше за то, как он укладывает свои волосы — такого же угольного цвета, как у меня. Передо мной стоят две противоположные силы, которые я хочу уничтожить совершенно разными способами. Погода приличная, достаточно теплая, чтобы Брайар надела шорты, которые мамы носили в восьмидесятых. Я скольжу взглядом по ее длинным ногам вплоть до порванных конверсов. На левой ноге сбоку кусок серебристой клейкой ленты. Полагаю, он приклеен, чтобы прикрыть большую дыру, которая все еще видна. Ее волосы подхватывает порыв ветра, отбрасывает их назад, Брайар улыбается моему брату, который помогает ей собирать книги с земли. Мне хочется оторвать ему руки за то, что он заставил ее так улыбаться. За то, что он привлек ее внимание. Я впиваюсь ногтями в ладонь, сжав ее с такой силой, что думаю, не выступила ли кровь. То, как Брайар смеется над его словами, и как он специально касается ее пальцев, когда передает ей книги. Не знаю, чего мне хочется больше: убить его или наказать ее. Дориан должен был отсутствовать, по крайней мере, еще неделю или две. Он никогда не появлялся на каникулах так чертовски рано, и когда он так делает, то пытается забрать то, что принадлежит мне. Дориан снова вырывает то, что принадлежит мне, прямо из моих гребаных рук. Доказывает, что я лишь его запасной вариант. Все, что у меня есть, может забрать только он. Но не в этот раз. Не ее. Брайар моя. Моя, чтобы мучить. Моя, чтобы манипулировать. Моя, чтобы ломать. Ей, черт возьми, пора узнать, что бывает, когда она не играет по моим правилам. Я смотрю на парней, чувствуя, что мне нужно физически отвести от нее взгляд, — Думаю, я знаю кое-кого, кто может помочь нам с этим сейфом. Хочет она этого или нет. Глава 21