Вдох — выдох. Между нами виснет минута молчания. Чтим память усопшей мечты. Незримо, по кирпичу строятся стены изо льда. В моих глазах - НИЧЕГО. В его глазах - НИЧЕГО. Связь оборвана. Синхронно сжимаем кулаки. Гашу крик между ребрами. Пульс то скачет , то рвется. По шагу отступаем назад. Отдаляемся. Вдох — выдох. Последнее, что мы делаем вместе. Дышим в такт. — Выходит, ты… мое… преступление, — буквы настолько пропитаны яростью, что ковыряют свежие раны. Не позволяю себе слабость - сползти вниз и прикрыть уши. С не меньшим накалом вглядываюсь в темноту его глаз. — А, ты, мое наказание!! — гневливо отбиваю каждое Сашино слово. О, боже! Сколько презрения в нем скапливается в эту секунду. Зрачки пылают калифорнийскими пожарами. Я для него - превратилась в шлюшку. Раздвинула ноги, чтобы не попасть за решетку — вот оно, невысказанное им, мнение обо мне. Так даже лучше. В нашем случае любовь профнепригодна, поровну не делится. — Всего хорошего, Кисунь, - с ядом в голосе произносит он. — Пока, - выжимаю тихо. Неосознанно, придавливаю руку к груди, чтобы помешать отраве, попасть в то, что с трудом, но еще бьется. Гадко расползается ощущение, что именно Саша меня бросил. Его мужественный, четкий профиль. Смех. Смятая постель и ужасно горький кофе из одной чашки - развеяно по ветру, все чего я хотела. Глава 32 Руки на руле. Педаль на скорости. Саша, не сбрасывая газ, вышвыривает в окно букет тюльпанов. Нежные бутоны ломаясь об асфальт, ложатся к моим ногам. Сок слезами катится по стеблю, также как слезы ливнем стекают по моим щекам. Холод пронимает, будто на мне нет кожного покрова. Обнажена до самых косточек. Да и зубы выстукивают чечетку, пока я провожаю глазами удаляющуюся машину. Проходит пять, затем десять минут. Ничего не меняется. Я продолжаю пялиться на черные разводы шин и все вокруг кажется выжженным радиационным излучением. Ветер не колышет листву своим шорохом. Птицы не издают ни единого звука. Аномальная тишина, закрытого города Чернобыля, накладывается поверх знакомой с детства обстановки. Пугает пустотой своей бездны отчаяния. Только теплое, сжимающееся сердце в моих ладонях, так и протянуто к тому , для кого это ничего не значит. В груди зияет дыра, с пропастью не принятых и отвергнутых чувств. — Видишь, как оно, Лика. Если бы любил - не ушел. Я - то всегда рядом, только позови, — тирада Костика, с напылением дерьмового воздыхателя, долетает кусками, — Букет, кстати, говнище. Кто ж девушке мертвые цветы дарит. Я бы с такой пошлятиной, сроду не сунулся, — фраза рубит во мне оцепенение. Пару раз медленно вдыхаю и выдыхаю, приводя в норму свое состояние. Поворачиваюсь к Рытникову. Открываю рот, чтобы сказать, как сильно мне наплевать на его мнение, но пребывая в опустошенности, не эмоционирую. — Сворачивай драматургию, покупатель идет, — часто моргает, присматриваясь поверх меня, да и я глотаю противный комок, застрявший в горле. Мне за Лизку переживать надо, а не из-за каких — то сраных чувств, до которых никому нет дела. Снова пытаюсь убедить себя. Все закономерно. Без черной полосы - не бывает и белой. Разводить нюни — без пользы. Трата самого дорого . Времени. Стараюсь, не слишком суетиться. Вглядываюсь в темные стекла мазды и молюсь, чтобы сделка состоялась. Проверяю циферблат на мобильном . Всего лишь прошло десять часов от начала конца, а душа моя разодрана в клочья. Ощущается с такой мукой. Не иначе, как парочка озверевших псов, истерзали со всей жестокостью, некогда светлую материю. Думаю и дальше - будет не легче. Добровольно подписываю себе приговор, соглашаясь на денежную кабалу Рытникова. Отвертеться парой свиданий - не выйдет. Костик, с характерными повадками дога, вцепится в меня. Заплатил - имеет все права. Купленную куклу не берегут. С ней развлекаются. Догадываюсь, что за гнусная участь мне уготована, но есть и положительный момент. Я - то отобьюсь, если он попробует, настоять на своих омерзительных ухаживаниях. Сейчас основная задача вернуть Лизу и закрыть долг перед криминальной ячейкой. Буду решать проблемы, по мере их поступления. — Соска, я заряжен, погнали сестру выкупать, — орет извращенец на всю округу. Вот именно, чего-то подобного я и боялась. Сие прозвище прилетает ко мне в уши, и я мечтаю это расслышать. Звучит же, как женщине с репутацией "простигосподи" Даже доброе намерение, не меняет моего восприятия. Благими делами, как известно, мостится дорога в самое пекло. И как теперь к нему в машину садиться на виду у всех. Хотя, какая мне разница. Самый дорогой человек, с моих же слов, уже считает меня легкодоступной. — Еще раз так назовешь — язык вырву, — шиплю ему злобно. — А че такого? Ладно — Ладно, выдыхай, бобер. Нет, так нет. Чет ты бледная. Я наверно сам поеду. — Куда? Они же мне позвонят. — Спок, я по своим каналам прошерстил, узнал, где Корней обитает. Поедем, не дожидаясь. Отвалим лаве и заберем Лизуна. — Странно, опилки тоже иногда соображают, — саркастично выдаю , сажусь вперед и пристегиваюсь. — Фу, Скворцова, — со всей грубостью откидывает мне собачью команду, - Не на того лаешь. Надо было Ромео зубы скалить. Глядишь, целкой бы осталась. Ему - то на это насрать, а мне нет, — от пахабного хамства ахаю и не отвечаю, лишь сильнее скрещиваю руки на груди. Мне и сказать — то нечего. Кроме того, что это его не касается. Ему и вторым, никогда не бывать. Может, я полоумная, но о том, что было с Сашей, совсем не жалею. Жалею об одном, что копилку счастливых впечатлений, не удалось заполнить целиком. Проехав совсем немного, останавливаемся возле минимаркета.. — Что еще!! - срываюсь в нетерпении. — Сходи за водой. Пересохло во рту, пока уговаривал, тачку до завтра оставить, — для убедительности, заходится удушающим кашлем. За что мне это испытание?!!! Спаситель — водохлеб. Жаль, что мне не до смеха. Куплю ему пятилитровку и заставлю выпить. Вот будет конфуз, когда он описается перед Корнеем. Освещаю морду этого бэтмена раздраженным взглядом. Он, с явным непотребством, осматривает мою расстегнутую пуговку внизу платья. Приходиться, сжать воздух в легких, чтобы не нахлобучить ему рюкзак на голову. Инстинктивно прикрываюсь, окропив похотливый блеск гневом, как святой водой. Злость вот-вот паром хлынет из всех отверстий на моем лице. Его физиономию размазывает блаженно - тупенькой гримасой. А вот веры преображение не вызывает. Совершаю трюк не хуже именитого гимнаста. Подсунув к попе рюкзачок, выскакиваю из машины. Не хватало, чтоб он еще и мою задницу прожигал голодным взглядом. Стоит добраться до двери магазина, как Рытников стартует сжигая резину. Да твою ж мать! Дважды попасться на одну уловку, это просто ахтунг. Единственное, что приходит в мой забитый переживаниями мозг - рвануть вперед. Вместо этого просто утыкаюсь в горизонт. Несколько секунд пребываю в растерянности , пока толчком двери сзади, меня не подгоняют обратно к дому. Там, рассиживаясь на скамейке, изображаю скульптуру — страдание. Полчаса позирую невидимому мастеру, не шелохнувшись. Мне не хочется домой. До ужаса уверено считаю, что если долго вглядываться в одну точку, то пустота рассеется. Зашифрованная картинка сложит расплывчатые штрихи и линии в улыбку на личике Лизы. Моему желанию суждено сбыться в сантиметре, до потери надежды. Белый седан с заметным антикрылом на багажнике, въезжает во двор. Вот скажи кто раньше, что я буду ждать Рытникова, словно посланника с небес — расхохоталась и предложила подлечиться. И все же, в нетерпении бегу навстречу. Обида и злость испаряются, едва вижу, не очень –то замученную сестру. Первым делом тревожно проверяю ее состояние. Лизка же с восторгом пританцовывает возле машины. — Это нечто!! Меня похитили!!Представляешь!! Я взорву тик-ток, надо только теней голубых под глазами насыпать. Типа меня не кормили и неделю держали в подвале — трещит непрерывно. — Дурында. Я же чуть с ума не сошла, — худо — бедно отхожу, подмечая, что Лиза в целости и совсем не напугана.