— Вы решили поплавать в грозу? — выгнув бровь, Антон окидывает нас с Дэрилом выразительным взглядом. Эйнар оглядывается через плечо, но воздерживается от комментариев. Хмурое выражение его лица говорит красноречивее любых слов. Утром он смотрел на нас так же, с едва скрываемым раздражением. Парень ревнует, хотя и пытается сохранять приличную мину при плохой игре. Ему бы у Дэрила взять пару уроков самообладания, он в этом знаток. — Еле выловил эту русалку из воды, пришлось тащить на себе. — Поставив меня на пол, мой драгоценный супруг подхватывает с кресла плед и накидывает мне на плечи. — Марш в душ. Поужинаем у себя, — он по-хозяйски подталкивает меня к лестнице, а внутри меня внезапно пробуждается непокорная истеричная жена. — Я голодная, Дэрил! — капризно встаю в позу, отказываясь подчиняться. — Никуда не пойду! Мой терпеливый муж не настаивает и не топает в гневе ногами. Смешно даже представить его в такой роли… но мне бы хотелось. Хотя бы раз. Довести его до ручки, сорвать все предохранители, чтобы одним глазком заглянуть за непрошибаемую броню, добраться до закаленного чёрствого сердца. — Как хочешь, — равнодушно пожав плечами, он в одиночку направляется к лестнице, ведущей на второй этаж, оставляя меня, раздосадованную и разочарованную, в компании сводного брата и Эйнара. — Высокие отношения, но ты молодец. Не прогибайся, иначе этот напыщенный мудак сожрет тебя с потрохами, — ухмыляется Антон, наполняя вином чистый бокал. — Если он услышит, как ты о нем отзываешься, то сожрет с потрохами тебя, — огрызаюсь я. — Да и похер. Выпей со мной, сестренка, — похлопав по соседнему стулу, Антон приглашает меня присесть. Стоит ли говорить, что ужин с двумя парнями, один из которых хочет меня убить, а другой жаждет со мной переспать, заканчивается полным фиаско? Но начинается все вполне сносно… Завернувшись в промокший от одежды плед, я опускаюсь рядом с братом. Своевременно появившаяся в гостиной прислуга начинает суетливо предлагать мне различные блюда из богатого ассортимента меню. Я останавливаюсь на греческом салате и сочной отбивной из телятины, от одного вида которых желудок начинает урчать от голода. Мне некомфортно, сыро и холодно, но я ни за что не признаюсь, что Дэрил был прав. Прежде, чем набивать желудок, мне стоило принять горячую ванну и переодеться в сухую одежду. Спрашивается, кому я в итоге сделала хуже своим глупым упрямством? Ему-то сейчас хорошо… Он наверняка стоит под тёплыми струями, потом завалится в нашу огромную кровать, вызовет горничную с разогретым ужином… — О чем задумалась? — насмешливо уточняет Антон. — Ни о чем, — отмахиваюсь я, не понимая какого черта он опять ко мне прикапывается. На время забыв про неприятные ощущения, с аппетитом набрасываюсь на еду. Отбивная идеальной прожарки, вино бесподобное, салат дико вкусный. Настроение стремительно улучшается. Нависшая над нами угроза, по всей видимости, отодвигается до улучшения погодных условий. Так что можно без опаски получать удовольствие от приятных мелочей. Услужливая симпатичная азиатка на плохом английском вежливо уточняет, чем еще может быть нам полезной. — Я дам щедрые чаевые, если снимешь свои тряпки и ляжешь на стол, — с похабной ухмылкой заявляет Антон, шлепая ладонью по ее тощей заднице. Девчонка испуганно дергается, нечаянно задевает бокал с вином, и красная жидкость выплёскивается на светлые джинсы и рубашку моего брата. — Безрукая узкоглазая сука… — зарычав, Антон порывается к девушке, но та успевает отскочить в сторону. — Сядь на место, — резко рявкает Эйнар, вставая между трясущейся девчонкой и явно перебравшим алкоголя Антоном. Ему, вообще, можно пить после отравления? — Беги, и не появляйся тут до утра, — последнее адресовано перепуганной азиатке. Девушка ретируется, едва я успеваю дать непредвзятую оценку случившемуся. Эйнар в роли заступника — зрелище привычное, но я впервые задумываюсь, что его действия носят выдрессированный до автоматизма характер. В Улье трутни защищают пчелок, если те находятся в их «команде», но могут и убить, если получают конкретный приказ. Медею он выпотрошил без лишних колебаний. Почему, черт возьми, я снова о ней думаю? — Какого хрена, ты влез? Эта девчонка за пару сотен баксов отсосала бы нам обоим, — раздраженно негодует Антон. Я неприязненно морщусь, но ничуть не удивляюсь развязному хамству брата. Он действительно так думает, и мог бы без зазрения совести устроить все, что озвучил, не стесняясь моего присутствия. — Ничего, что нас трое? — Эй выразительно смотрит на меня. — Да, брось. Чего я только не насмотрелась на студенческих тусовках, которые он устраивал, когда предков не было дома, — небрежно пожав плечами, я опрокидываю в себя половину бокала. Терпкое вино разливается по телу приятным теплом, согревая и чуточку кружа голову. — Мне рассказать, что творила ты на этих самых тусовках? — Антон снова по-хамски ухмыляется. — Или позвать твоего мужа, чтобы веселее было слушать? — Когда ты успел стать таким мудаком? — со звоном поставив хрустальный бокал, я швыряю в него смятой салфеткой. — Когда ты успела стать такой стервозной блядью? — кривая наглая улыбка расползается по знакомым до боли чертам. — Прости, детка. Ошибочка вышла, ты всегда такой была. — Если ты так сильно меня ненавидел, то почему не сказал? — взбешенно рычу я. Эйнар переводит растерянный взгляд с меня на Антона и обратно, размышляя стоит ли вмешиваться в семейные разборки или дать нам выпустить пар и успокоиться. — Не хотел расстраивать папочку и твою блаженную мамашу, — брат все-таки перегибает палку, и в его наглую физиономию выплескиваются остатки вина из моего бокала. Прежде, чем он набросится на меня, Эйнар успевает схватить Антона за шиворот и скидывает со стула. Тот неудачно приземляется на спину и шипит от боли. — Ты забыл, чем заканчиваются подобные выходки? — Эй подходит вплотную и угрожающе нависает над Антоном. Удивительно, они оба примерно одинаковой комплекции, но на фоне Эйнара брат выглядит жалким трусливым мальчишкой. Не хочу верить, что он сказал правду, но, судя по неприязни, горящей в обращенных на меня глазах, Антон не солгал. Как я раньше этого не замечала? Хотя ответ очевиден. Я была слишком зациклена на себе, мне казалось, что весь мир создан, чтобы ублажать мои прихоти. Так оно и было, пока однажды все не изменилось… пока за каждый новый день не пришлось сражаться, изворачиваться, лгать, причинять боль, убивать… иногда испытывая от этого изощренное удовольствие. — Или вали отсюда, или веди себя уважительно, — Эй сверлит моего брата взглядом убийцы, от которого меня саму бросает в дрожь. — Наверное, будет лучше, если уйду я, — встреваю в конфликт, чтобы успокоить обоих. — Ты не доела свой ужин, — отрезает Эйнар. — А Антону пора отдохнуть. Он еще не до конца пришел в себя после вчерашнего инцидента. Сейчас он отправится к себе и еще раз обдумает свое поведение, а утром извинится перед сестрой, которую очень сильно любит, — надавив подошвой кроссовка на грудную клетку Антона, Эй буравит его требовательным взглядом. — Как тебе план, парень? — Отличный, — сквозь зубы цедит он, в знак согласия поднимая вверх большие пальцы рук. Эй убирает ногу, жестом показывая моему брату направление, в котором ему стоит убраться. — Зря Дэрил дал ему блокатор, — дождавшись, когда Антон исчезнет из поля зрения, Эйнар плюхается на его место. Рядом со мной. Наши взгляды встречаются, я неодобрительно поджимаю губы. — От него не будет никакого толка. Твой брат — идиот, избалованный бесполезный мальчишка. Слабое звено. Не могу поверить, что вы росли в одной семье. — Виктор уделал мне в разы больше времени, — признаю я то, что, возможно, и стало спусковым крючком для озлобленной ревности Антона. — Потому что в тебе есть характер. Только слепой этого не заметит. Никто не будет вкладываться в пустышку, даже если это твой ребенок, — уверенно произносит Эйнар и пододвигается ко мне. — Я не согласна, — отрицательно качаю головой. — Детей воспитывают родители, они не становятся пустышками сами по себе. — Тогда объясни, что с ним не так? — в его голосе появляется знакомая хрипотца. — Ты был чем-то лучше до того, как попал в Улей? — я отвожу взгляд, чувствуя себя не в своей тарелке. Эйнар слишком близко. Наши локти соприкасаются, он смотрит на меня совсем не по-дружески. — Я был гораздо хуже. Ты даже представить не можешь насколько. Но отец продолжал, как ты выразилась, вкладываться, — Эй кривит чувственные губы в усмешке, и я невольно задерживаю на них взгляд. Нервно сглатываю, сжимая пальцами края пледа на груди. Мне больше не холодно, скорее, наоборот, и это все чертовски неправильно. — А я делал все, чтобы он от меня наконец отвалил. — Зачем? — севшим голосом, спрашиваю я. — Потому что мне так хотелось, детка, — запальчиво и эмоционально отвечает он. — Без всяких причин. Представляешь, так иногда бывает. Не все дети благодарны за попытки родителей воспитать их по своему образу и подобию. — Теперь ты жалеешь? — Нет, — он медленно качает головой, наклоняясь ко мне. — Теперь я его ненавижу еще сильнее. Ты же знаешь, каково это — ненавидеть всем нутром собственного отца? Задумайся на мгновенье, какой бы ты стала, если бы тебя воспитывал Кронос? Ты смогла бы его любить так, как любила Виктора Гейдена? — Нет, никогда, — быстро отзываюсь я, облизывая пересохшие губы, и ощущая на них жадный взгляд Эйнара. От парня исходит горячий жар и неприкрытая животная похоть. Мое сердце предательски сбоит, надо остановить его, заставить отвернуться, либо встать и уйти, но я словно парализованная, не могу оторвать взгляда от обжигающих темно-синих глаз. В них столько тоски, страсти и обожания, что у меня поджимаются пальцы на ногах и перехватывает дыхание. В спальне наверху меня ждет муж, и ему совершенно точно не понравится, то, что делает новоиспеченный старший батлер в следующую секунду. — Вот и я не смог, — зарывшись пальцами в мои влажные волосы, Эйнар натягивает их на затылке и прижимается носом к моему виску. — Но мне не предоставили запасного безупречного папочку, — шумно втянув воздух, он дотрагивается губами до мочки моего уха. — Виктор предал меня. Он предал нас. Мы с мамой были для него средством для получения большей власти, — с горечью отвечаю я. — Я не предам. Никогда, — горячая ладонь опускается на основании моей шеи. — Все для тебя сделаю, только попроси. — Прекрати, — упираюсь ладонью в его вздымающуюся каменную грудь, ощущая под пальцами бешеное биение сердца. Словно ошпарившись, я убираю руку и резко встаю. Плед сползает на пол. Он хватает меня за запястье, пытаясь удержать, и смотрит в глаза с отчаянной мольбой. — Прости, — иступлено шепчет он, нежно целуя мои пальцы. — Я дурею, когда вижу тебя с ним. Не могу с этим справиться. Ненавижу его за то, что сам согласился на эту дурацкую игру. Влюбился, как конченый идиот, отлично понимая, что никогда тебя не получу. — Эйнар, хватит, — вырвав руку, я обхватываю его лицо ладонями. — Остановись, — мягко шепчу, поглаживая точеные скулы. — Ты просто выпил лишнего. Завтра ты пожалеешь обо всем, что наговорил мне. Иди спать, а я притворюсь, что ничего не слышала. — Научи, как мне притвориться, что я ничего не чувствую? — с тоской в голосе спрашивает Эйнар, прикрывая глаза. Я провожу пальцами по густой светло-русой шевелюре, сердце болезненно ноет в груди, в висках барабанит пульс. У нас гораздо больше общего, чем он думает. Мне его искренне жаль, а еще больше жаль себя. Я могла бы сказать, кто может научить виртуозно притворяться, но Эйнар это и так знает. — Извини, Эй, ты не по адресу, — тихо выдыхаю, отступая назад. Подняв взгляд, я застываю, увидев на лестнице высокую фигуру Дэрила. Кровь резко отливает от лица, спина покрывается холодной испариной, конечности леденеют. Как давно он там стоит? Что успел услышать? О чем мы, вообще, говорили?