Она неожиданно села, прижав руки к глазам. — Никого. Извини. Я не знала. Я думала, что кто-то хотел ее убить, что само по себе ужасно. Но погибнуть по ошибке. О Господи! По крайней мере, она не мучилась. Они клянутся, что она умерла мгновенно.— Она всхлипнула. Она сложила руки ковшиком, тяжело дыша себе в ладони. — Ты не знаешь, кто убийца? — Конечно, нет! Естественно, нет! За какое же чудовище ты меня принимаешь? Мою собственную сестру…— Ее гневный порыв увял, и она разрыдалась. Мне хотелось ей верить, но я не была уверена, что все это так. Я устала, я сама в слишком большой степени была вовлечена во все эти события, чтобы быть в состоянии отличить правду от вымысла. Она подняла лицо, мокрое от слез. — Олив сказала, что не собирается отдавать свои голоса тебе,— проговорила я, решив попробовать на ней эту версию. — Какая же ты стерва! — взвизгнула она.— Да как ты смеешь! Убирайся прочь с моих глаз! В проходе появился Басс, вопросительно глядя на меня. Я отъехала назад, маневрируя в своем кресле, и поехала вдоль по коридору мимо палаты, где кто-то звал на помощь тихим безнадежным голосом. Прозрачная пластиковая коробочка тянулась из-под простыни к емкости с мочой, вместительностью около галлона, под кроватью. Было похоже на лимонад. Обычно почту подбирала Олив. За день до случившегося я сама видела, как она небрежно бросает письма на столик в холле. Она вполне могла быть намеченной жертвой, даже несмотря на то, что пакет был адресован Терри. Я не могла совершенно ничего вспомнить из того, что она мне говорила касательно того, кого она поддерживает в борьбе за власть между Эбони и Лансом. Может быть, это сделал он в качестве предупреждения остальным. Дарси поджидала меня в моей палате, когда я вернулась. — Энди исчез,— сказала она. ГЛАВА 17 Я откинулась на кровать, а Дарси сообщила мне детали происшедшего накануне. Энди прибежал в офис в десять часов утра очень возбужденный, Мак настоял на том, чтобы рабочие часы продолжались до пяти вечера, несмотря на то, что это был канун Нового Года. У Энди было совещание, назначенное на обеденное время, и встреча с одним из вице-президентов в два часа дня. По словам Дарси, Энди был просто в панике. Она попыталась подсунуть ему телефонные сообщения, которые поступили на его имя к этому часу, но он грубо оборвал ее, бросился к себе в кабинет и принялся засовывать в портфель личные вещи и телефонную книжку. Затем он исчез. — На словах это звучит слишком нелепо,— сказала она.— Раньше он никогда ничего подобного не делал. И почему телефонная книжка? Я в ней уже искала и ничего не нашла, но что навело его на эту мысль? — Может быть, он псих? — Должно быть, так. Как бы то ни было, больше до окончания рабочего дня мы его не видели, и поэтому после работы я прыгнула в машину и поехала к нему домой. — Ты поехала в Элтон? — Ну да. Мне просто не понравилось все это. У него словно скипидаром было намазано, и мне очень захотелось знать, отчего же это. Его машины рядом с домом не было, и я подошла и заглянула в окно. В комнате был полный бардак, и вся мебель исчезла. Может быть, только вот карточный столик в гостиной остался. — Это все, что у него было,— сказала я.— Похоже, что Дженис считает, что у него еще кое-что осталось, и требует большего. — Она может требовать все, что она хочет, Кинзи, но парень исчез. Его сосед увидел, как я заглядываю в окно, и вышел спросить, что мне надо. Я сказала ему правду. Я сказала, что работаю с Энди и что мы обеспокоены, потому что он внезапно сорвался из офиса и не оставил никаких распоряжений касательно своих деловых встреч. Этот парень заявляет, что накануне утром Энди спустился вниз по лестнице и в руках его были два огромных чемодана. Возможно, это было в половине десятого. Наверное, он поехал прямо в офис, собрал свои вещи и был таков. Вчера вечером я звонила ему домой каждые два часа и сегодня утром тоже. Только автоответчик. Я быстро обдумала ситуацию. — В газетах появилось сообщение о смерти Олив? — Только сегодня утром, а его к этому времени уже не было. Я почувствовала прилив энергии, частью страх, и частью стремление немедленно взяться за работу. Я сбросила одеяло и перекинула ноги через край кровати. — Мне нужно отсюда выбраться. — А тебе разрешают вставать? — Конечно. Нет проблем. Посмотри в шкафу, принес ли Дэниел сюда мою одежду.— Зеленого вечернего платья не было, возможно, оно погибло, разрезанное хирургическим инструментом вчера вечером в приемном покое, пропало и мое изящное нижнее белье. — Постой, здесь только вот это.— Она показала мне мою сумочку. — Отлично. Мы возвращаемся в дело. Если у меня есть ключи, значит, я могу ехать домой и переодеться. Я полагаю, ты на машине? — А ты можешь уехать без разрешения доктора? — Оно у меня есть. Она сказала Дэниелу, что они могут меня выписать, если он будет навещать меня время от времени, а он сказал, что будет. Дарси с сомнением посмотрела на меня, видимо догадываясь, что мои слова были в некоторой степени выдумкой. — О Господи, ну не думай же об этом, Дарси. Нет ничего противозаконного в том, чтобы выписаться из госпиталя. Это не тюрьма. Я здесь по доброй воле,— сказала я. — А счет? — Перестань занудствовать. Это оплачивается из моей страховки, так что я ничего им не должна. У них есть мой адрес, если им что-нибудь будет нужно от меня, они меня найдут. Мне так и не удалось ее убедить, но она пожала плечами и помогла мне забраться в кресло на колесах и повезла меня по коридору по направлению к лифту. Какая-то сиделка уставилась на нас, когда мы проезжали мимо, но я помахала ей, и она, по всей видимости, решила, что не стоит беспокоиться. Когда мы спустились вниз, Дарси одолжила мне свое пальто и, оставив меня в застекленном вестибюле, отправилась за машиной. Я осталась сидеть в чужом пальто, легких больничных тапочках с ридикюлем на коленях. Я точно не знала, что я собираюсь делать, если мимо вдруг будет проходить мой врач. Люди в вестибюле поглядывали на меня, но никто ничего не сказал. Вранье все это, что я больна. Работать мне надо, вот что. В четверть четвертого я вошла к себе домой и почувствовала легкий запах заброшенности. Я отсутствовала всего сутки, но было такое ощущение, что прошло несколько недель. Дарси вошла следом за мной, и, когда она увидела, как у меня дрожат ноги, у нее на лице появилось виноватое выражение. Почувствовав минутную слабость, я присела на диван, затем поднялась и начала одеваться. — Что теперь? — спросила она. Я натягивала свои голубые джинсы. — Поедем в офис и посмотрим не оставил ли Энди чего-нибудь интересного,— сказала я. Я надела свитер, сходила в ванную и почистила зубы. В зеркале на меня смотрела физиономия, изумленная отсутствием собственных бровей. Щеки выглядели так, будто они сгорели на солнце. Также присутствовало несколько ссадин и ожогов, но, в принципе, ничего страшного. Мне даже нравилось, что теперь у меня почти ничего нет там, где на лбу раньше были волосы. Я открыла аптечку и достала свои любимые безопасные ножницы. Я срезала пластырь со своей правой руки и сняла бинт. По-моему, выглядело вполне нормально, и вообще ожоги лучше заживают на свежем воздухе. Я взяла с собой болеутоляющее, так, на всякий случай, и небрежно махнула себе рукой. Самое страшное уже позади. Я прихватила папку, которую я составила из содержимого эндиного помойного ведра, надела носки и теннисные туфли, взяла куртку и заперла шкаф снова. В Санта-Терезе бывает очень холодно после заката солнца, а я не знала, когда я вернусь домой. Снаружи было больше похоже на август, чем на январь. Небо было чистое, солнце стояло высоко над головой. Ветра вообще не было, и тротуары превратились в источники солнечной энергии, поглощая солнечные лучи и отдавая тепло. Дэниела нигде не было видно, и я была этому очень рада. Он бы, без сомнений, не одобрил моего дезертирства из госпиталя. Я заметила свой маленький «Фольксваген», припаркованный за два дома до моей квартиры, и порадовалась тому, что у кого-то хватило ума отогнать его к моему дому. Сесть за руль я пока еще была не в состоянии, но было приятно узнать, что машина у тебя под рукой. Дарси отвезла меня к офису. Транспорта на улицах почти совсем не было. Весь центр казался опустевшим, словно после ядерной войны. Стоянка тоже была пустой, если не считать несколько пустых бутылок, валявшихся возле киоска. Мы поднялись по задней лестнице. — Ты знаешь, что меня беспокоит? — спросила я у Дарси, когда мы поднимались. Она отперла дверь и повернулась ко мне. — Что? — Допустим, мы считаем, что Энди виновен в участии в преступном заговоре. Действительно, похоже на то, хотя у нас и нет пока никаких доказательств, верно? — Ну, в общем-то да. — Я не могу понять, почему он согласился на это. Мы говорим о мошенничестве со страховкой на крупную сумму. Если он попадается, то для него все кончено. Что он должен был с этого иметь? — Должно быть что-то,— сказала Дарси.— Если Дженис его действительно хорошо прижала, ему нужны были наличные. — Может быть,— сказала я.— Это значит, что кто-то достаточно хорошо его знал, чтобы быть уверенным, что он согласится принять взятку. Энди всегда был засранцем, но я никогда не подумала бы, что он способен совершить нечестный поступок. Мы добрались до стеклянной двери «Калифорния Фиделити». — Что ты имеешь в виду? — спросила она, открывая дверь. Она включила верхний свет и бросила свою сумку на стул. — Я и сама, честно говоря, не знаю. Может быть, было что-нибудь еще? У него самое подходящее положение для того, чтобы манипулировать требованиями страховки, но это все-таки такой большой риск. И почему такая паника? Что было не так? — Возможно, он не ожидал, что Олив будет убита. Это что-то объясняет,— сказала она. Мы вошли в кабинет Энди. Дарси с интересом наблюдала за тем, как я занимаюсь подробным обыском. Похоже было, что его папки с делами никто не трогал, но все его личные вещи исчезли: фотография детей, которая раньше стояла на его столе, его ежедневник в кожаном переплете, книга с адресами и телефонами и даже дипломы и награды, которые он получил несколько лет тому назад. Он оставил портрет Дженис, пять на семь, одна только голова, на котором хорошо просматривались ее пышные светлые волосы, лицо в форме сердечка и острый подбородок. Улыбаясь в объектив, она сохранила злобный вид. Энди закрасил ей черным один зуб и добавил волосики, растущие из носа. Расширив ей ноздри, он добился того, что она стала похожа на свинью. Великовозрастный Энди Мотика выражает свое мнение относительно своей же собственной жены. Я села на вращающийся стул и оглядела комнату, прикидывая, как же мне его поймать. Куда он отправился и почему он сорвался так внезапно? Может быть, это он приготовил бомбу? Дарси сидела тихо, не желая перебивать мой мыслительный процесс. — У тебя есть номер телефона Дженис? — спросила я. — Да, у меня на столе. Хочешь, чтобы я позвонила и узнала, не знает ли она, где он? — Давай так и сделаем. Придумай повод, если сможешь, и ничего ей не рассказывай. Если она не знает, что он скрывается, не будем ей этого говорить. — Правильно,— сказала Дарси. Она пошла в секретарскую комнату. Я взяла папку, которую привезла с собой, и извлекла на свет божий ее содержимое. Было ясно, что у Энди серьезные денежные затруднения. Между требованием Дженис об уплате алиментов и счетами с красной и розовой кромкой он находился под сильным давлением, это точно. Я перечитала различные версии любовного послания к его возлюбленной. Должно быть, это все было как раз на Рождество. Может быть, он с ней и убежал. Настольный календарь Энди на столе, два листочка с датами рядом, соединенные при помощи пружинок, так что они не морщились. Он забрал ежедневник, но эту штуку оставил. Видимо, он отмечал свои встречи и там, и там, чтобы его секретарша была в курсе его перемещений. Я пролистала всю неделю, день за днем, в пятницу двадцать четвертого декабря он обвел девять часов вечера и выписал заглавную букву «Л». Была ли это его возлюбленная? Я пролистала последние полгода. Буква «Л» возникала с неравными интервалами, и ребус не поддавался разрешению. Я отправилась в секретарскую, захватив с собой календарь и свою папку. Дарси разговаривала по телефону, насколько я поняла, с Дженис. — Ага. Нет, я ничего об этом не знаю. Я это знаю недостаточно хорошо. Нет. А что говорит вам ваш адвокат? Думаю, что так, но не знаю, какая вам от этого польза. Вы знаете, Дженис, мне уже пора бежать. Тут ждут телефон. Ага. Я была бы вам очень благодарна и я тоже вам немедленно сообщу, если что узнаю. Я уверена, что он просто уехал на уик-энд и забыл об этом предупредить. Большое спасибо. Вам также. До свидания. Дарси положила трубку и глубоко вздохнула.