Мне уже не сиделось на месте, поэтому, решив на время оставить свою комнату на произвол судьбы, я проследовал за Филлипсом вниз. Если уж мне было неуютно, то можно себе представить, что чувствовал Вулф при виде того, как в доме хозяйничают наводнившие его незнакомцы. Филлипс протрусил в столовую, но Кремера среди присутствующих не оказалось, и я отправился в кабинет. Вулф сидел за столом. В кабинете по-прежнему находились комиссар нью-йоркской полиции, окружной прокурор и два фэбээровца, которые внимательно слушали Кремера. При виде Филлипса он умолк и сердито спросил: – Ну? – Инспектор, результаты микроскопического исследования рук оказались отрицательными. – Ни черта себе! Очередное блестящее достижение. Передайте Стеббинсу, пусть возьмет у всех подозреваемых перчатки и носовые платки и пришлет вам. И дамские сумочки тоже. И пусть не забудет пометить, что кому принадлежит. Постойте! Из карманов пальто… Хотя нет, не так. Пусть он пришлет вам все пальто, шляпы и прочее, а вы тщательно осмотрите вещи, особенно карманы. Только, ради бога, постарайтесь ничего не перепутать. – Слушаюсь, сэр. – Филлипс вышел из кабинета. Не видя особого смысла всматриваться в перчатки и носовые платки, я подошел к комиссару полиции и сказал: – Если не возражаете, это мое кресло. Он бросил на меня удивленный взгляд, открыл рот, закрыл рот и пересел. А я занял свое законное место. Кремер продолжал говорить: – Вы можете это сделать, если сумеете выйти сухими из воды. Но закон есть закон. Наша юрисдикция распространяется до границ частных владений, которые занимали покойные, и то лишь при условии, что это является местом преступления, но в противном случае мы можем… – Нет такого закона! – огрызнулся окружной прокурор. – Вы хотите сказать, что это не законодательный акт. Однако это принятая процедура, и суды ее признают, что для меня равносильно закону. Вы хотели узнать мое мнение, и я его высказал. Мы не можем больше занимать квартиру, где останавливалась мисс Гантер, – сказал он. – Я не вправе взять на себя ответственность, да и лишних людей у меня нет. Квартира принадлежит Кейтсу. Три опытных детектива обыскивали ее в течение полутора часов и ничего не нашли. Я готов продержать их там всю ночь, пока мы не закончим здесь свои дела и не освободим Кейтса, но и только. Задерживать Кейтса до бесконечности и оставлять своих людей у него на квартире я могу лишь в том случае, если получу распоряжение от вас, – он взглянул на комиссара, – или от вас. – Он перевел взгляд на окружного прокурора. – Я бы не советовал этого делать, – вмешался Трэвис из ФБР. – В конце концов, все можно решить в рабочем порядке, – сухо заметил окружной прокурор. Они продолжали переливать из пустого в порожнее. Я начал пинать левую лодыжку правой ногой, а потом наоборот. Вулф сидел с закрытыми глазами, откинувшись на спинку кресла, и я с удовлетворением отметил для себя, что его мнение по поводу выработанной высокой стратегии, очевидно, совпадало с моим. Комиссар полиции, окружной прокурор, ФБР, не говоря уже о начальнике убойного отдела, спорили о том, где будет спать Элджер Кейтс, когда у него появится такой шанс, и это после того, как три копа оккупировали его квартиру на достаточный срок, чтобы распилить все ножки стульев и склеить их обратно. Насколько я понял, именно окружной прокурор настаивал на продолжительной оккупации квартиры. Я решил принять участие в разговоре просто от нечего делать и уже раздумывал, чью сторону лучше занять, когда зазвонил телефон. Вашингтон вызывал Трэвиса. Он подошел к моему столу, где стоял телефонный аппарат, и в наступившем молчании поднял трубку. Трэвис говорил мало, больше слушал своего собеседника. Закончив разговор, он повернулся к нам: – Мне только что сообщили нечто такое, что имеет прямое отношение к нашей беседе. Во время обыска, проведенного нашими людьми и вашингтонской полицией, в вашингтонской квартире мисс Гантер – одна большая комната, ванная и крохотная кухонька – в шляпной коробке на полке в шкафу обнаружено девять валиков к диктофону фирмы «Стенофон». – Черт возьми! – воскликнул Вулф. – Девять? Он был так раздражен и рассержен, словно ему подали телячью котлету с яйцом сверху. Все удивленно уставились на него. – Да, девять, – сухо подтвердил Трэвис, недовольный тем, что Вулф сорвал ему сольный номер. – Девять валиков к диктофону фирмы «Стенофон». С детективами также был представитель Бюро регулирования цен. Сейчас все они в бюро прослушивают записи. – Он холодно взглянул на Вулфа. – А чем вас не устраивает то, что валиков именно девять? – Вас, очевидно, все устраивает, – заносчиво ответил Вулф, – а для меня что девять, что ни одного. Мне нужно десять. – Какой стыд! Я дико извиняюсь, – язвительно заметил Трэвис и, обращаясь к остальным, добавил: – Мне обещали тотчас позвонить из Вашингтона, если выяснится что-либо для нас важное. – В таком случае никто вам больше не позвонит, – бросил Вулф и снова закрыл глаза, предоставляя всем остальным возможность до хрипоты обсуждать сообщение из Вашингтона. Конечно, Вулф держался вызывающе, но его можно было понять. Мало того что убийство произошло на его собственном крыльце, так к тому же и его дом наводнили теперь незваные гости, и он ничего не мог с этим поделать. Это полностью противоречило его принципам, жизненному укладу и совершенно выбивало из колеи. Понимая его состояние и полагая, что ему просто необходимо быть в курсе текущих событий в силу заинтересованности в исходе дела, я решил пойти на кухню и принести ему пива. Похоже, он был настолько не в духе, что даже забыл послать за пивом, поскольку никаких следов оного я в кабинете не обнаружил. Фриц в компании дюжины детективов пил на кухне кофе. Я сказал: – От вас нигде нет проходу, и даже на кухне. Хотя кто ж вас осудит? Когда еще представители простонародья получат возможность выпить кофе, приготовленный самим Фрицем Бреннером? В ответ я услышал сдержанное, но дружное улюлюканье. Кто-то пошутил: – Гудвин у нас джентльмен. Раз, два, три – все смеются. Кто-то другой спросил: – Эй, ты у нас все знаешь. Что на самом деле происходит между НАП и БРЦ? Это что, реальная вражда или нет? Поставив с помощью Фрица шесть бутылок и шесть стаканов на поднос, я великодушно заявил: – Что ж, буду рад объяснить. В каком-то отношении НАП и БРЦ точь-в-точь как наше славное полицейское управление. У них очень силен так называемый esprit de corps. Повторяйте за мной. Впрочем, нет, не трудитесь. Это на французском. На языке, на котором говорят французы, то есть люди, которые живут во Франции. Буквальный перевод звучит так: «дух тела». Есть точный эквивалент на нашем языке… Снова раздалось улюлюканье, но, поскольку поднос был готов, я покинул кухню. Фриц вышел со мной в прихожую, закрыл за собой дверь и, взяв меня за рукав, прошептал мне на ухо: – Арчи, это ужасно. Я только хочу сказать, что знаю, как это ужасно для тебя. Когда я утром принес мистеру Вулфу завтрак, он сказал мне, что ты воспылал страстью к мисс Гантер, а она обвела тебя вокруг пальца. Она была красивой девушкой, очень красивой. То, что здесь случилось, просто ужасно. – Катись к черту! – Я дернул рукой, чтобы освободить рукав, и шагнул вперед, но затем повернулся и добавил: – Я лишь хотел сказать, что ночь выдалась просто адской и у тебя уйдет не меньше недели, чтобы убрать дом. Возвращайся на кухню и закончи урок французского, который я начал давать. Когда я вернулся, в кабинете все оставалось по-старому. Я обнес присутствующих пивом, отдав три бутылки на сторону, а остальные три поставив перед Вулфом, которому, по моим подсчетам, этого было более чем достаточно, после чего отправился на кухню, приготовил себе сэндвич, налил стакан молока и вернулся к себе за стол. Военный совет все продолжался, но Вулф, несмотря на пиво, по-прежнему вел себя отстраненно. От сэндвича у меня еще сильнее разыгрался аппетит, и я отправился еще за двумя. Сэндвичи были давным-давно съедены, а члены совета все продолжали жевать сопли. Их, конечно, задерживали непрерывные телефонные звонки и постоянно входящие люди. Трэвису снова позвонили из Вашингтона, но, когда он закончил разговор, вид у него был довольно кислый. Там, в Вашингтоне, сотрудники ФБР прослушали девять валиков, однако никаких зацепок не нашли. Валики содержали множество доказательств того, что они были надиктованы Буном в вашингтонском офисе во вторник днем, но ничего полезного, что могло бы разоблачить убийцу. БРЦ попыталось наложить лапу на расшифровки, но в вашингтонском отделении ФБР все же обещали прислать копию Трэвису, а он, в свою очередь, согласился показать их Кремеру. – Таким образом, – вызывающе заявил Трэвис, давая понять, что у нас нет ни малейших оснований утверждать, будто дело не продвинулось ни на шаг, – теперь уже нет сомнений, что мисс Гантер лгала, так как валики с записями все это время находились у нее. – Только девять, – с нескрываемым раздражением проворчал Вулф. – Пф! Это явилось единственным его вкладом в дискуссию о валиках. Часы показывали пять минут четвертого утра вторника, когда в кабинет вошел Филлипс. В правой руке он держал серое пальто, а в левой шелковый шарф в коричневую полоску. Глядя на Филлипса, можно было сразу понять, что даже экспертам не чужды эмоции. – Инспектор, я могу докладывать? – спросил он, бросив взгляд на Вулфа и на меня. – Докладывайте! – нетерпеливо приказал Кремер. – Что у вас? – Шарф, который вы видите, находился в правом кармане вот этого пальто. Шарф был сложен, как сейчас. Одна расправленная складка составляет примерно сорок квадратных дюймов его поверхности. И вот в этой-то складке и были обнаружены от четырнадцати до двадцати частиц вещества, попавшего, по нашему мнению, с внешней части трубы. Таково наше мнение. Дальнейшие лабораторные исследования… – Иначе и быть не могло! – У Кремера загорелись глаза. – Действуйте, черт возьми! У вас ведь есть микроскоп, так что результаты мне нужны прямо сейчас. Кстати, вы уверены в правильности своих выводов, могу я прямо сейчас принимать меры? – Да, сэр, уверены. – Чье это пальто? – Судя по бирке, Элджера Кейтса. – Да-да, – подтвердил я. – Это пальто Кейтса. Глава 22 Поскольку это был военный совет, то, само собой, немедленно посылать за Кейтсом они не стали. Сперва им нужно было выработать стратегию: то ли окружить Кейтса и прижать его к стенке, то ли подкрасться к нему осторожно, то ли с ходу оглоушить его. Но самое главное, им следовало решить, кто возьмет на себя проведение операции, поскольку от этого будет зависеть выбор метода, и они тотчас же начали пререкаться по этому поводу. Предметом спора, впрочем как всегда, когда у вас есть сенсационное доказательство вроде шарфа в кармане, стало то, как лучше использовать улику, чтобы раздавить подозреваемого и получить его признание. В затянувшийся спор вклинился Трэвис из ФБР. – В присутствии высокого начальства, – начал он, – я просто не решаюсь выступить с предложением, поскольку официально не принимаю участия в расследовании… – Что у вас? – прервал его окружной прокурор. – Я предложил бы поручить это мистеру Вулфу. Мне приходилось видеть мистера Вулфа в действии, и, должен признаться, мне до него как до луны. – Не возражаю, – согласился Кремер. Остальные двое взглянули друг на друга. Ни одному из них не нравилось то, на что они в данный момент смотрели, и ни одному из них не нравилось предложение Трэвиса, поэтому они, не сговариваясь, промолчали. – Вот и хорошо, – сказал Кремер. – Значит, решено. Вулф, куда лучше положить пальто и шарф? Вулф слегка приоткрыл глаза: – Как зовут этого человека? – Этого? Ах да! Познакомьтесь: мистер Филлипс – мистер Вулф. – Очень приятно, сэр. Передайте пальто мистеру Гудвину, а ты, Арчи, положи его на диван, за подушки. Шарф дайте мне. Филлипс без колебаний вручил мне пальто, но с шарфом помедлил и вопросительно взглянул на Кремера: – Это очень важная улика, сэр, и если стряхнуть обнаруженные на нем частицы… – Я отнюдь не идиот! – рявкнул Вулф. – Отдайте ему шарф, Филлипс! – велел Кремер. Филлипсу явно не хотелось этого делать. Он сейчас был похож на молодую мать, которой велели отдать ее новорожденного ребенка сомнительной личности. Однако он протянул Вулфу шарф. – Благодарю вас, сэр. А теперь, мистер Кремер, попрошу привести Кейтса.