– Мистер Джон Смит. Фамилия, должно быть, из телефонного справочника. Похож на банкира, из тех, что одолжат вам десять центов, потребовав в залог пригоршню бриллиантов. Я оставил его на крыльце, но не переживайте, что он обидится, поскольку у таких людей вообще нет чувств. И пожалуйста, не просите меня узнать, что ему нужно. На это может уйти несколько часов. – И что ты по этому поводу думаешь? – проворчал Вулф. – Ничего. Мне же не позволено знать, на каком этапе расследования мы в данный момент находимся. Моим первым порывом было спустить его с крыльца. Но что я точно могу сказать, он наверняка не мальчик на побегушках. – Приведи его. Что я и сделал. Посетитель мне не нравился, да и вообще, он помешал нам вовремя лечь спать. Тем не менее я предложил ему красное кожаное кресло, поскольку, сидя в нем, он оказывался лицом к нам обоим. Выпрямившись как палка, он положил руки на колени, сплел пальцы и взглянул на Вулфа. – Я назвался Джоном Смитом, потому что моя подлинная фамилия не имеет значения. В данном случае я выступаю в роли мальчика на побегушках… – начал он, с ходу опровергнув мои слова. – У меня к вам конфиденциальное дело, и мне нужно переговорить с вами с глазу на глаз. Вулф отрицательно покачал головой: – Мистер Гудвин – мой доверенный помощник. Его уши – мои уши. Я вас слушаю. – Ни в коем случае! – решительно заявил Смит. – Я должен переговорить с вами наедине. – Ба! Видите вон ту картину на стене? – спросил Вулф, показывая на изображение памятника Вашингтону. – В действительности это часть панели с замаскированным отверстием в ней. Если я удалю мистера Гудвина отсюда, он пройдет в специальную нишу за этой стеной и все равно будет слышать и видеть нас. Правда, там ему придется стоять. Так зачем же причинять ему подобное неудобство, если он может слушать нас сидя? Все с тем же бесстрастным видом Смит поднялся с кресла: – В таком случае нам придется перейти в прихожую. – Нет, не придется. Арчи, подай мистеру Смиту пальто и шляпу. Я встал и был уже на полпути к вешалке, когда Смит снова сел. Я вернулся на свое место. – Слушаю вас, сэр? – обратился к нему Вулф. – У нас есть кое-кто, – начал Смит прежним высокомерным тоном, поскольку другим, видимо, никогда не говорил, – кто виновен в убийстве Буна и Гантер. – У нас? Кое-кто? Смит почесал нос, опустил руку и вновь сплел пальцы: – Разумеется, смерть всегда трагедия. Она влечет за собой скорбь, страдания и нередко трудности. И тут уж ничего не поделаешь. Но смерть этих двоих нанесла непоправимый урон тысячам совершенно невинных людей, которые пали жертвой чудовищной несправедливости. Все мы знаем, что у нас в стране есть некие элементы, пытающиеся разрушить фундамент, на котором зиждется наше общество. И эта смерть служит… сослужила им хорошую службу. Само существование демократической системы, становым хребтом которой являются наши граждане, проникнутые самыми высокими идеалами, и наши выдающиеся бизнесмены, благодаря которым живет и процветает эта система, находится в данный момент в крайней опасности. И причина этой опасности – событие, а теперь уже два события, которые подрывные элементы либо подготовили сами, либо использовали в своих преступных целях. С точки зрения общественного благополучия эти два события сами по себе малозначительны. Но в глобальном смысле… – Извините, – прервал его Вулф, – я и сам умею произносить речи. Насколько я понимаю, вы имеете в виду широкое недовольство Национальной ассоциацией промышленников, возникшее в стране из-за этих убийств? – Да. Я только хочу подчеркнуть, что на фоне этих, в сущности, тривиальных событий колоссальный ущерб, который они… – Простите, вы об этом уже говорили. Переходите, пожалуйста, к следующему пункту, но сперва скажите: вы представляете Национальную ассоциацию промышленников? – Нет. Я представляю, если хотите, отцов-основателей этой страны. Я представляю жизненно важные интересы американского народа. Я… – Хорошо, хорошо! Дальше. Смит снова расплел пальцы – на сей раз у него возникла необходимость почесать подбородок, – после чего продолжил: – Возникшее положение совершенно нетерпимо. Оно, повторяю, играет на руку самым опасным элементам и пропаганде их теорий. Поэтому мы не постоим за ценой, чтобы положить конец нынешнему положению – и чем быстрее, тем лучше! Родина не забудет того, кто возьмется за это. Он заслужит великую благодарность своих сограждан, и особенно тех, кому приходится страдать из-за подобной несправедливости. – Иначе говоря, – высказал предположение Вулф, – такому человеку должны кое-что заплатить. – Ему непременно кое-что заплатят. – Жаль, что я уже занят. Люблю, когда мне платят. – Так в чем же дело? Наши интересы совпадают. – А знаете, мистер Смит, – нахмурился Вулф, – мне понравилось, как вы начали беседу. В первом же коротком предложении вы выразили сразу все. За исключением кое-каких деталей. Кто вы и откуда? – Это глупо, – заявил Смит. – А вы далеко не так глупы. Конечно, вы сможете узнать, кто я такой, если возьмете себе это за труд. Но, кроме меня, есть еще семь уважаемых – весьма уважаемых – мужчин и женщин, с которыми я сегодня после обеда играю в бридж. Что займет весь вечер начиная с семи часов. – Хороший расклад. Восемь против двоих. – Да, действительно хороший, – согласился Смит, вновь расплел пальцы, но не нашел что почесать и достал из бокового кармана пиджака пакет, завернутый в белую бумагу и заклеенный скотчем; пакет был весьма увесистый, так что Смиту пришлось вытаскивать его двумя руками. – Как вы верно заметили, – кивнул он, – тут имеются кое-какие детали. Вы получите гонорар в триста тысяч долларов. Здесь треть этой суммы. Я оценил пакет на глазок и решил, что здесь, должно быть, не только сотенные, но и пятисотенные и тысячные купюры. Вулф слегка поднял бровь: – Поскольку сегодня вечером вы играете в бридж и поскольку вы явились ко мне, очевидно считая меня законченным негодяем, вам не кажется, что с вашей стороны это несколько опрометчиво? Как я уже говорил, мистер Гудвин – мой доверенный помощник. А что, если он отнимет у вас деньги, положит их в сейф, а вас выставит за дверь? Впервые за все это время Смит несколько изменился в лице, хотя легкая морщина, пролегшая у него на лбу, явно не говорила о сильной тревоге. – Возможно, – начал Смит все тем же ровным тоном, – вы все-таки глупец, хотя я в этом сомневаюсь. Мы знакомы с вашим послужным списком и наслышаны о вашем характере. Никому и в голову не могло прийти считать вас негодяем. Вам предоставляется возможность оказать услугу… – Нет! – решительно произнес Вулф. – Все это мы уже слышали. – Как угодно. Дело вот в чем. Существуют определенные причины, по которым вам предлагают столь крупный гонорар. Во-первых, все знают, что вы обычно берете большое вознаграждение за каждый чих. Во-вторых, растущее негодование общественности против уполномочивших меня лиц прямо или косвенно принесет им убытки в сотни миллионов долларов, по сравнению с чем триста тысяч – сущий пустяк. В-третьих, вам предстоят расходы, и, возможно, крупные. В-четвертых, мы понимаем, что выполнение нашего поручения связано с определенными трудностями, и, говоря откровенно, не знаем никого, кроме вас, кто способен с ними успешно справиться. Заметьте, никто не считает вас негодяем. Ваше утверждение беспочвенно. – Значит, я неправильно истолковал фразу, которую вы произнесли в начале нашей беседы. – Вулф уставился на Смита. – Разве вы не сказали: «У нас есть кое-кто, кто виновен в убийстве Буна и Гантер»? – Да, сказал, – ответил Смит, глядя Вулфу прямо в глаза. – Кто же это? – Пожалуй, я выразился не совсем точно. Видимо, следовало сказать: «Мы намерены предложить кое-кого». – Кого же? – Либо Соломона Декстера, либо Элджера Кейтса. Мы предпочли бы Декстера, но сойдет и Кейтс. Мы поможем вам получить кое-какие улики, но какие именно – уточним позже, когда вы разработаете план дальнейшего расследования. Мы еще обсудим с вами этот вопрос. Кстати, выплата остальных двухсот тысяч не будет зависеть от вынесения обвинительного приговора. Мы понимаем, что это вы гарантировать не можете. Еще сто тысяч вы получите, как только будет предъявлено официальное обвинение, а последние – в день начала процесса. Мы считаем, того эффекта, который вызовет предъявление официального обвинения, будет вполне достаточно. Это нас вполне удовлетворит. – Вы адвокат, мистер Смит? – Да. – Тогда почему бы вам не уплатить за Декстера несколько больше, чем за Кейтса? Как-никак Декстер исполняет обязанности директора Бюро регулирования цен. Для вас куда важнее убрать в первую очередь его. – Нет! Сумма и так достаточно приличная, если не сказать – чрезмерная. – Смит постучал пальцем по свертку. – Не будем торговаться. Думаю, это рекордная сумма. – Боже милостивый, конечно же нет! – Вулф умеренно пылал благородным негодованием, словно ему только что дали понять, что он окончил всего шесть классов начальной школы. – Было еще дело, связанное с нефтяным месторождением Типот-Доум. Я мог бы с ходу назвать еще восемь, десять, дюжину случаев. Аллиат, царь Лидии, получил золота столько, сколько весили десять барсов. Ришелье зараз заплатил д'Эффиа сто тысяч ливров, что как минимум эквивалентно сегодняшним двум миллионам долларов. Так что, мистер Смит, вы себе явно льстите, утверждая, будто это рекордная сумма. Вы просто скряга, если иметь в виду действительную стоимость того, что вы предлагаете мне сделать. Речь Вулфа не произвела на Смита никакого впечатления. – Черным налом, – сказал он. – Для вас это эквивалентно чеку примерно на два миллиона долларов. – Верно, – согласился Вулф. – Об этом я тоже подумал. Вообще-то, я отнюдь не утверждаю, будто вы скряга. И торговаться тоже не люблю. Однако… – он тяжело вздохнул, – однако должен вам сказать, что существует одно непреодолимое препятствие. – Какое еще препятствие? Я заметил, что Смит впервые моргнул. – Ваш выбор объектов. Прежде всего он слишком очевидный. Но не это главное. Главное в том, что ни у того, ни у другого не было мотива. Для всякого убийства нужен мотив, а для двух убийств – тем более. Применительно к мистеру Декстеру и мистеру Кейтсу его невозможно найти, так что я даже не буду пытаться. Вы изволили великодушно заметить, что меня нельзя назвать глупцом, но я действительно сваляю дурака, если попробую привлечь мистер Декстера или мистера Кейтса к ответственности, не говоря уже о том, чтобы позволить их осудить. – Вулф был непоколебим. – Нет, сэр. Но вы можете постараться найти кого-нибудь, кто рискнет попробовать. Как насчет из сыскного агентства Бэскома? – Но я же говорил, мы поможем вам получить некоторые доказательства. – Не имеет значения. Отсутствие явного мотива сделает вашу затею нереальной, несмотря на наличие доказательств, которые так или иначе будут косвенными. А кроме того, к любым доказательствам, которыми вы сможете меня обеспечить, будет крайне предвзятое отношение, поскольку они направлены против человека из БРЦ, а также с учетом их возможного источника. Вы это должны понимать. – Совершенно необязательно. – Вы ошибаетесь. Это неизбежно. – Нет. – Выражение лица Смита абсолютно не изменилось, хотя он явно принял решение показать свою карту, что и сделал не моргнув глазом. – Могу привести пример. Если водитель такси, который привез сюда Декстера, заявит, что видел, как тот прятал под пальто кусок железной трубы, обернутой шарфом, такое свидетельство не вызовет подозрений. – Возможно, и нет, – согласился Вулф. – А у вас есть этот водитель такси? – Нет. Я привел его в качестве примера. Мы же не можем отправляться на поиски водителя такси или кого-то там еще, не придя к соглашению по поводу того… на кого конкретно должна пасть вина? – Конечно не можете. А еще примеры у вас имеются? Смит покачал головой. Тут он в чем-то напоминал Вулфа, поскольку также не видел смысла использовать для работы сто эргов, когда вполне хватило бы и пятидесяти. Вулф обычно склонял голову на одну восьмую дюйма вправо и ровно настолько же влево, и если к Смиту приложить линейку, то результат будет аналогичным. Однако Вулф все-таки несколько экономнее расходовал энергию. Он весил вдвое больше Смита, а потому расход энергии на фунт массы, что является наиболее корректным методом измерений, получался намного меньше. – Вы явно забегаете вперед, – заявил Смит. – Я ведь сказал, что мы обсудим проблему доказательств, когда вы разработаете план действий. А план действий вы разработаете только тогда, когда примете наше предложение. Я правильно понял, что вы его приняли? – Нет, неправильно. Все не так, как вы описали. Я его отклоняю. Смит принял отказ, как джентльмен. Он ничего не сказал. После затянувшегося молчания он тяжело сглотнул, впервые продемонстрировав слабость. Похоже, он сдался и был готов предложить новые условия сделки. Помолчав еще немного, он снова сглотнул, и все сомнения разом отпали. – Но есть другой вариант, – сказал он. – И здесь вам нечего будет возразить. Я говорю о Доне О’Ниле.