Хомберт и Скиннер переглянулись. Некоторое время в кабинете царило молчание. Потом Скиннер вяло заметил: – Какой же вы все-таки мерзавец! – Иными словами, – с возмущением добавил Хомберт, – вы хотите сказать, что ничего нового сообщить не можете, ничего не знаете и вообще не в состоянии нам помочь. – Я делаю все, что в моих силах. Например, плачу своему человеку двадцать долларов в день, чтобы он выяснил, не разломала ли мисс Гантер этот валик на маленькие кусочки, выбросив их в мусоропровод своей вашингтонской квартиры. Но это уже крайности, поскольку я сомневаюсь, что она его разломала. По-моему, она собиралась при случае использовать валик. Хомберт нетерпеливо заерзал на стуле, словно ему была неприятна сама мысль о том, что придется искать какой-то паршивый валик, вероятно уже уничтоженный. – Может, вы все-таки скажете, – заметил он, – что такого интересного мы все знаем и почему это дает ясное представление о личности убийцы? Не для протокола. – Но это отнюдь не одна вещь. – Мне плевать. Хоть дюжина. Я постараюсь их вспомнить. Так что именно? – Нет, сэр, – покачал головой Вулф. – Почему? – Из-за вашего идиотского отношения к мистеру Кремеру. Если вы найдете озвученные мной факты заслуживающими внимания, в чем я почти не сомневаюсь, то сейчас же передадите их Эшу. И лишь одному Богу известно, как он с ними поступит. Он может даже чисто случайно сделать нечто такое, что приведет к раскрытию дела, и я ни перед чем не остановлюсь, чтобы ему помешать. – Вулф снова принялся постукивать средним пальцем по подлокотнику кресла. – Способствовать триумфу мистера Эша? Боже упаси! – Он бросил хмурый взгляд на Хомберта. – Ну а кроме того, я уже дал вам хороший совет. Найдите валик! Поручите розыски еще сотне людей, а может, и тысяче. Во что бы то ни стало найдите валик! – Да помним, помним мы о вашем проклятом валике! Вы лучше вот что скажите: как по-вашему, мисс Гантер знала, кто убил Буна? – Безусловно. – Вас, конечно, устраивает подобная версия, – не выдержал Скиннер, – поскольку в таком случае отпадают подозрения против ваших клиентов. Допустим, мисс Гантер знала, кто убийца. И если бы им оказался кто-то из НАП, она немедленно сообщила бы нам. Следовательно, убийцей, если она действительно знала его, может быть кто-то из четырех: Декстер, Кейтс, миссис Бун или мисс Бун. – Вовсе не обязательно, – возразил Вулф. – Да пошло оно все к черту! – Нет. – Вулф вздохнул. – Вы совершенно не учитываете одно важное обстоятельство. В этом деле имеется характерная особенность, которую мы имеем счастье наблюдать вот уже целую неделю. И какая именно? Да такая, что публика, не ожидая ареста убийцы и не пускаясь во всевозможные догадки о его личности, сразу же вынесла обвинительный приговор. Публика практически единодушно осудила не какого-то индивидуума, а целую организацию. Приговор гласил, что Чейни Буна убила Национальная ассоциация промышленников. Итак, что бы вы сделали, если бы оказались на месте мисс Гантер и точно знали, кто убил Буна? Не важно, откуда вы все узнали. Это уже другой вопрос. Суть в том, что вы знали. Я уверен, что она действительно знала. Допустим, ей стало известно, что убийство совершил молодой Эрскин. Но стала бы она его тут же выдавать? Нет. Она была горячо предана интересам своей собственной организации: Бюро регулирования цен. Она видела поднявшуюся волну негодования и возмущения НАП, которая со временем лишь набирала силу. И мисс Гантер хорошо понимала, к чему это может привести, если какое-то время не открывать карты, а именно к полной дискредитации НАП, ее задач, политики и поставленных целей. Мисс Гантер, женщина очень и очень неглупая, хорошо понимала, что, если по обвинению в убийстве будет арестована отдельная личность, причем не важно кто, народное возмущение НАП как организацией в значительной мере потеряет остроту. – Вулф снова вздохнул и продолжил: – И как бы она поступила? Если бы у нее были улики, указывающие на мистера Эрскина или на кого-то другого, она бы их придержала, но не уничтожила, чтобы убийца в результате не избежал наказания. Она бы спрятала улики в надежное место и передала властям лишь после того, как Национальной ассоциации промышленников уже был бы причинен значительный ущерб. Возможно, мисс Гантер двигало не только чувство долга и верность интересам Бюро регулирования цен. Быть может, какую-то роль сыграла ее личная преданность Буну и желание отомстить за него. Но как? А лучшей местью, просто идеальной местью, было бы использовать убийство Буна и обстоятельства этого убийства для максимальной дискредитации НАП – организации, которая его ненавидела и отчаянно пыталась обезвредить. Не сомневаюсь, мисс Гантер пошла бы на это. Она была замечательной женщиной. Но совершила серьезную ошибку, дав возможность убийце догадаться, что ей известно его имя, а вот как – это уже другой вопрос. За что и поплатилась жизнью. Вулф энергично взмахнул рукой: – И все же мисс Гантер даже своей смертью послужила тому делу, которое задумала. В течение двух последних дней общее возмущение НАП приобрело особый размах. И возмущение это настолько глубоко въелось в сердца людей, что избавиться от него будет не так-то просто. Да, мисс Гантер была замечательной женщиной. Нет, мистер Скиннер, тот факт, что мисс Гантер знала убийцу Буна, отнюдь не снимает подозрение с моих клиентов. Вообще-то, у меня нет какого-то индивидуального клиента. Чеки мне выписывает Национальная ассоциация промышленников, которая, не имея души, не может кого-то убить. Кстати, о чеках, – повернулся Вулф к Хомберту. – Я вспомнил про объявление ассоциации. Вы его тоже, конечно, видели. Тому, кто найдет десятый валик, обещана награда в сто тысяч долларов. Не мешало бы вам сообщить об этом своим людям. – Да? – не скрывая скептицизма, спросил Хомберт. – Вы ничуть не лучше Кремера. Откуда такая уверенность насчет этого чертова валика? Он, случайно, не лежит у вас в кармане? – Нет. Если бы! – Но почему вы в него так вцепились? – В двух словах не расскажешь. – Что ж, времени у нас более чем достаточно. – А разве мистер Кремер ничего вам не объяснил? – Забудьте о Кремере. Он вышел из игры. – Что вовсе не делает вам чести, сэр. – Вулф постарался чуть иначе распределить свои телеса в кресле, переместив центр тяжести, чтобы было удобнее сидеть; непривычное кресло всегда представляло для него неразрешимую инженерную задачу. – Вы действительно хотите, чтобы я вам все объяснил? – Да. – Мистер Скиннер? – Да. – Ну что ж, пожалуйста. – Вулф закрыл глаза. – Мне с самого начала было очевидно, что мисс Гантер лжет относительно кожаного чемоданчика. Это, конечно, не ускользнуло и от внимания мистера Кремера. Четыре человека своими глазами видели, что она вышла из гостиной с чемоданчиком. Тогда они еще не могли знать, что его содержимое имеет какое-то отношение к убийству, если только сами не были к нему причастны, что стало бы явной натяжкой. А раз так, ни у кого из них не было причин лгать. Кроме того, миссис Бун едва удержалась, чтобы не обвинить мисс Гантер во лжи. Ведь они сидели в банкетном зале за одним столиком, и миссис Бун видела чемоданчик в руках Фиби. Итак, мисс Гантер сказала неправду. Вы согласны? – Продолжайте! – проворчал Скиннер. – Что я и собираюсь сделать. Так почему же мисс Гантер сочла нужным солгать, представить дело так, будто чемоданчик пропал? Да потому, что не хотела, чтобы содержание записей одного или нескольких валиков стало известно. Вряд ли эти записи касались каких-нибудь служебных тайн Бюро регулирования цен. Подобные тексты, как ей было известно, можно было вполне разрешить прослушать агентам ФБР, но она осознанно пошла на то, чтобы скрыть их. Значит, записи содержали нечто такое, что однозначно указывало на убийцу Буна. Она… – Нет, – прервал Вулфа Хомберт. – Это исключено. Мисс Гантер придумала версию об исчезновении чемоданчика еще до того, как узнала содержание записей. В среду утром, на следующий день после убийства Буна, она заявила нам, что оставила чемоданчик на подоконнике в гостиной, так и не успев прослушать записи. Следовательно, она не могла знать их содержание. – Нет, могла. – Разве она могла узнать содержание текста на валиках, не имея под рукой аппарата «Стенофон»? – Конечно могла. По крайней мере одного из них. Мистер Бун рассказал, что записано на нем, передавая ей кожаный чемоданчик во вторник вечером в комнате, где ему суждено было умереть. Тут она тоже лгала; что поделаешь, ей пришлось. Она лгала, и очень убедительно, в моем кабинете в пятницу вечером. Мне следовало предупредить ее, что подобный авантюризм граничит с безрассудством, но я не стал. Поскольку понимал, что буду впустую сотрясать воздух. Осторожность и инстинкт самосохранения были не в ее характере, что подтвердили дальнейшие события. В противном случае она даже близко не подпустила бы к себе мужчину, способного на убийство, на ступеньках моего крыльца. – Вулф с закрытыми глазами покачал головой. – Мисс Гантер действительно была незаурядным человеком. Хотелось бы узнать, где она прятала чемоданчик с валиками до второй половины четверга. Слишком рискованно было прятать их в квартире Кейтса, ведь полиция могла в любой момент нагрянуть туда с обыском. Возможно, она сдала его в камеру хранения на вокзале Гранд-Сентрал, хотя для нее это слишком банально. Во всяком случае, во второй половине четверга, когда она уехала с вашего разрешения в Вашингтон, чемоданчик был при ней. – Разрешение на поездку ей дал Кремер, – буркнул Хомберт. – Хочу обратить ваше внимание на то, – продолжил Вулф, пропустив его слова мимо ушей и слегка повысив голос, – что все сказанное мной, за исключением, быть может, хронологии и способов осуществления задуманного, отнюдь не является умозрительными заключениями. В Вашингтоне, у себя в кабинете, мисс Гантер прослушала все записи и установила, на каком из десяти валиков содержится то, о чем говорил Бун. Она наверняка хотела узнать, о чем идет речь, и одновременно упростить стоящую перед ней задачу. Довольно сложно спрятать от целой армии детективов предмет таких размеров, как чемоданчик. А вот спрятать валик куда проще. Более того, мисс Гантер разработала хитроумный план, чтобы замести следы. Девять остальных ненужных валиков она перенесла на свою квартиру в Вашингтоне и сунула в гардероб, в шляпную коробку. У себя в офисе она взяла еще десять использованных валиков, вложила в тот же чемоданчик, снова привезла в Нью-Йорк и сдала в камеру хранения на вокзале Гранд-Сентрал. Все это входило в задуманный ею план. Она, по всей вероятности, продолжила бы игру на следующий день, чтобы окончательно запутать полицию, если бы не приглашение собраться у меня. Мисс Гантер решила выждать и посмотреть на развитие событий. Я не знаю и не хочу гадать, почему она не воспользовалась моим приглашением. Тогда же, в пятницу вечером, мистер Гудвин поехал за мисс Гантер и привез ее ко мне. Она произвела на Гудвина сильное впечатление, да и мне показалась весьма незаурядной особой. Ее мнение о нас, видимо, было не столь лестным. Она решила, что нас провести даже легче, чем полицию. На следующий день, в субботу, она, назвавшись Дороти Унгер, позвонила мистеру О’Нилу, которому уже успела отправить в письме квитанцию камеры хранения, после чего прислала мне от имени мистера Бреслоу телеграмму, где говорилось, что наблюдение за передвижениями мистера О’Нила может оказаться небесполезным. Мисс Гантер была явно не слишком высокого мнения о нас, и не ошиблась. Прекрасным воскресным утром мистер Гудвин, как и рассчитывала мисс Гантер, оказался у дома мистера О’Нила. Ну а что произошло дальше, вы знаете. – Одного понять не могу, – вступил в разговор Скиннер, – почему О’Нил так легко поверил какой-то неизвестной ему Дороти Унгер? Неужели этот клинический идиот не заподозрил подставу? – Чего не знаю, того не знаю, – покачал головой Вулф. – Возможно, дело в том, что мистер О’Нил на редкость упрямый и самоуверенный человек. Кроме того, нам ведь известно, что ему безумно хотелось узнать содержание записей на валиках. То ли потому, что он и есть убийца мистера Буна, то ли по какой-то иной причине, которую нам еще предстоит выяснить. Возможно, мисс Гантер знала, чего можно было от него ожидать. Как бы то ни было, ее план отчасти сработал. Пустившись по ложному следу, мы потеряли день или два. История с валиками в чемоданчике усложнилась. Один из руководителей НАП оказался еще более скомпрометированным, хотя, как и желала мисс Гантер, не настолько, чтобы его обвинили в убийстве. Разоблачение истинного убийцы и оглашение соответствующих доказательств она приберегала, как я уже говорил, до наиболее подходящего, с ее точки зрения, момента. – И все-то вы знаете! – иронически заметил Скиннер. – Интересно, почему тогда вы не пригласили ее к себе в кабинет, чтобы прочесть популярную лекцию о ее гражданском долге! – Это оказалось невозможно. Ее уже не было в живых. – Позвольте, значит, вы все узнали лишь после того, как ее убили? – Конечно. А как иначе? Хотя нет, кое-что я знал и раньше. Однако все стало для меня очевидным, когда из Вашингтона сообщили, что там, в квартире мисс Гантер, найдено девять, а не десять валиков из тех, что мистер Бун надиктовал в день своей смерти. Все вопросы сразу отошли на второй план, кроме одного: где десятый валик? – Как бы вы ни начинали предложение, – ворчливо пожаловался Хомберт, – оно непременно заканчивается этим треклятым валиком! Вулф открыл глаза достаточно широко, чтобы обозреть Хомберта целиком: – Тогда попробуйте составить предложение, которое имело бы хоть какой-то смысл без слова «валик». – Ну а если она выбросила его в реку? – спросил Скиннер. – Она этого не сделала. – А почему нет? – Я ведь вам уже объяснил. Потому что она хотела использовать его в подходящий момент, чтобы наказать убийцу. – А что, если вы сейчас впервые в жизни ошибаетесь и она все-таки выбросила валик в реку? – Обшарьте дно реки. Все реки, возле которых мисс Гантер могла оказаться. – Не придуривайтесь. Лучше ответьте на мой вопрос. – В таком случае нам придется расписаться в собственном бессилии. Мы никогда не найдем преступника. – Вулф выразительно пожал плечами. – По-моему, – многозначительно произнес Хомберт, – не лишено вероятности, что вы просто морочите нам голову. Хотя я и не утверждаю, что вы бессовестный лжец. – А я и не говорил, что это не так, мистер Хомберт. Мы все стараемся не упустить подобный шанс, обмениваясь словами с другими людьми. Итак, я могу отправиться домой и… – Минуточку! – не выдержал Скиннер. – Не означает ли это, что вы, как опытный детектив, рекомендуете нам отказаться от всех других линий расследования и сосредоточиться исключительно на поисках валика? – Пожалуй, нет, – нахмурился Вулф. – Особенно если учесть, что в вашем распоряжении тысяча человек, а может, и больше. Правда, я не в курсе, что уже сделано, а что нет, но, хорошо зная мистера Кремера, не сомневаюсь, что он не пропустил ни одной мелочи. Взять, к примеру, тот кусок железной трубы. Полагаю, было сделано все возможное, чтобы установить, откуда он взялся. Я также не сомневаюсь, что тема прибывших ко мне в понедельник вечером гостей была досконально и качественно исследована. Жители всех домов в моем квартале по обеим сторонам улицы были, естественно, опрошены, поскольку всегда существует призрачный шанс, что в нашем тихом районе кто-нибудь из соседей что-то видел или слышал. Ну и еще один вопрос, где остается надеяться лишь на чистое везение. Опрос присутствовавших на обеде в отеле «Уолдорф» наверняка заставил попотеть дюжину ваших людей, причем не меньше недели, хотя, возможно, вы и сейчас разрабатываете эту линию. Установление взаимных связей, как явных, так и скрытых, проверка и перепроверка алиби мистера Декстера – подобные вещи и тысяча других деталей, несомненно, были проделаны компетентно и тщательно. – Вулф погрозил Хомберту пальцем и продолжил: – И чего вы добились? Увязли в трясине ничего не значащих фактов и решили прибегнуть к таким мелким пакостям, как смещение мистера Кремера и назначение на его место этого идиота Эша, у которого хватило ума лишь на то, чтобы выписать ордер на мой арест! Мне хорошо известны методы работы полиции Нью-Йорка, но я никак не ожидал, что настанет день, когда начальник убойного отдела попытается раскрыть сложнейшее дело об убийстве, напав на меня, надев наручники, потащив в камеру и пригрозив устроить мне веселую жизнь! – Вы несколько преувеличиваете. Это не камера, и я не… – Но он собирался это сделать, – мрачно заявил Вулф. – И непременно сделал бы. Ну ладно. Вы просили моего совета. Так вот, я продолжил бы разрабатывать все линии, по которым уже ведется расследование, и попробовал бы новые, если они обещают дать хоть какой-то результат, поскольку, независимо от того, что вы узнаете из записи на том валике, если вы его, конечно, найдете, вам непременно понадобятся любые дополнительные доказательства. Но ваша главная реальная зацепка, ваша единственная надежда – это валик. Рекомендую проделать следующее. Вы ведь были знакомы с мисс Гантер? Отлично. Тогда сядьте, закройте глаза и представьте, что дело происходит в четверг днем, вы мисс Гантер и находитесь в своем кабинете в вашингтонской штаб-квартире БРЦ. Вы уже решили, как поступите с кожаным чемоданчиком и девятью оставшимися валиками, а значит, об этом можно забыть. Сейчас у вас в руке один валик, и вопрос в том, что с ним делать. Перед вами стоит следующая задача: вы хотите сохранить валик в целости, и вы хотите, чтобы он был под рукой на случай, если вам понадобится, и вы хотите быть уверены, что, сколько бы человек его ни искали, пусть даже один, но очень упорный и изобретательный, никто из них так и не сумеет найти валик. – Вулф перевел взгляд с одного лица на другое. – Итак, у вас небольшая проблема, мисс Гантер. Простейшие варианты, такие как попытка спрятать валик здесь, в офисе БРЦ, даже не рассматриваются. Нет, нужно придумать нечто более хитрое, проделать все более тонко. Ваша собственная квартира отпадает, это было бы просто нелепо, что вы и продемонстрировали, спрятав там девять оставшихся валиков. А что, если спрятать валик в квартире надежного друга или коллеги, которому доверяешь? Но это убийство; дело крайне опасное и чрезвычайно важное. Можно ли впутывать в него постороннего человека? Вы уже готовы уезжать, но сперва нужно заскочить в свою квартиру, после чего сесть на самолет до Нью-Йорка. Вы пробудете в Нью-Йорке, возможно, несколько дней. Ну и как: вы возьмете валик с собой или оставите в Вашингтоне? Если да, то тогда где? Где? Где? – Вулф взмахнул рукой. – А вот это уже вопрос к вам, господа. Сумеете ответить на него так же, как ответила мисс Гантер, – и все ваши проблемы решены. – Вулф встал. – Я трачу тысячу долларов в день, пытаясь узнать, как мисс Гантер на него ответила. – И это отнюдь не было наглой ложью. Вулф просто вдвое преувеличил сумму, да и тратил он не свои деньги. – Пошли, Арчи. Я хочу домой. Но даже тогда они не хотели его отпускать, что являлось лучшим свидетельством того, в каком жалком состоянии они находились. Они, несомненно, были в тупике, в замешательстве и чувствовали себя абсолютно выдохшимися. Вулф великодушно снабдил их на прощание несколькими красиво составленными предложениями, со всеми подлежащими, сказуемыми и придаточными предложениями, каждое из которых ничего не значило, после чего торжественно вышел из кабинета. Я прикрывал его с тыла. Насколько я успел заметить, он оттянул свой уход до того момента, когда вошедший в кабинет клерк положил на стол Хомберта какие-то бумаги, причем как раз тогда, когда Вулф велел комиссару полиции и окружному прокурору закрыть глаза и представить, что они мисс Гантер. На обратном пути Вулф, как обычно, сидел на заднем сиденье, крепко держась за ручку, поскольку, согласно его теории, если, не дай бог, автомобиль вильнет в сторону и врежется в какой-нибудь неподвижный объект, на заднем шансы остаться в живых, сколь бы призрачны они ни были, все-таки чуть выше, чем на переднем. Когда мы еще ехали туда, на Сентр-стрит, я по просьбе Вулфа вкратце описал ему свое свидание с Ниной Бун, и вот теперь, по дороге домой, я заполнил пробелы. Уж не знаю, нашел ли Вулф в моем рассказе хоть крупицу чего-то полезного, потому что я сидел к нему спиной и не видел его лица в зеркале заднего вида, а также потому, что эмоции, переполнявшие его в движущемся транспортном средстве, уже не оставляли места для менее значительных чувств. Когда Фриц впустил нас в дом, а я помог Вулфу снять пальто и шляпу, он выглядел почти довольным. Он отделался малой кровью и благополучно вернулся домой, и вообще было всего шесть вечера – время пить пиво. Однако Фриц сразу испортил нам настроение, объявив, что в кабинете Вулфа ожидает посетительница. Вулф нахмурился и злобным шепотом спросил: – Ну кто еще? – Вдова мистера Буна. – Боже мой! Опять эта истеричная бабуля! Что было совершенно несправедливо. Миссис Бун посетила нас только дважды, причем в обстановке, которую явно нельзя было назвать спокойной, и тем не менее я не заметил у нее ни малейших признаков истеричности.