Глава 30 Я имел возможность длительное время изучать отношение Вулфа к женщинам. Основной касающийся женщины факт, который, казалось, раздражал его больше всего, заключался в том, что она была женщиной, причем за весь продолжительный период наблюдений я не обнаружил ни единого исключения, хотя время от времени и отмечались отдельные незначительные отклонения. Если женщина как таковая раздражала Вулфа, то можно было ожидать, что ему будет неприятно именно то, что свойственно исключительно женщинам, но иногда я замечал: Вулф так ставит кресло для нашей гостьи, чтобы письменный стол не мешал видеть ее ноги, что нельзя было объяснить чисто профессиональным интересом и тем, что Вулф судил о характере женщины по ее ногам, поскольку чем старше и бесформеннее была представительница слабого пола, тем меньше внимания Вулф уделял тому, где конкретно она сидит. Это очень сложный вопрос, и когда-нибудь я посвящу ему целую главу. Еще одна небольшая деталь: Вулф куда более чувствителен к женским носам, нежели к мужским. Я никогда особо не замечал, чтобы экстремумы и отклонения от нормы мужских носов оказывали бы на Вулфа хоть какое-то воздействие, чего нельзя было сказать о женских носах. Вулф особенно не любил курносые носы или ярко выраженную впадину на переносице. Миссис Бун была курносой, и ее нос был явно мал для столь крупного лица. Я заметил, как Вулф, откинувшись на спинку кресла, смотрит на ее нос. Вулф поглядел на нее и произнес ворчливым, невежливым, чуть ли не грубым тоном: – Мадам, я могу уделить вам не более десяти минут. Миссис Бун, даже если и не обращать внимания на ее нос, выглядела на редкость непривлекательно. Она явно нанесла на лицо компактную пудру, но с полным пренебрежением к результату, да и вообще ее лицо явно нуждалось в умелых руках высококлассного специалиста по макияжу. Вдобавок она была измучена, что ее тоже не украшало. – Вас, конечно, удивляет мой визит. – Миссис Бун управлялась с голосом куда успешнее, чем с лицом. – Совершенно верно, – подтвердил Вулф. – Я хочу сказать, вы недоумеваете, почему я пришла к вам, зная, что вы находитесь… по другую сторону баррикад. Это потому, что сегодня утром я звонила своему брату и он многое о вас рассказал. – А я не в другом лагере, – сухо заметил Вулф. – И вообще ни в каком. Я взялся найти убийцу. Я знаю вашего брата? – Это генерал Карпентер. Он мой двоюродный брат. Сейчас он в больнице, восстанавливается после операции, а иначе непременно приехал бы помочь мне разобраться с убийством мужа. Он посоветовал мне не верить ни единому вашему слову, но делать все, что вы порекомендуете. Он сказал, что у вас имеется собственный набор правил и раз уж вы взялись за дело об убийстве, то кто-кто, а убийца может не сомневаться, что вы оправдаете доверие клиентов. Поскольку вы знакомы с моим братом, вы наверняка понимаете, что он хотел сказать. Лично я уже привыкла к его манере выражаться. Она замолчала, посмотрела на меня, потом на Вулфа, затем вытерла носовым платком уголки рта и нижнюю губу, отчего стало не намного лучше. Затем миссис Бун снова положила руку с платком на колени и судорожно сжала его, словно из опасения, что платок отнимут. – И?.. – подсказал Вулф. – Ну, вот я и пришла за советом. Или, точнее, решилась попросить у вас совета. Мне очень нужно хоть с кем-нибудь посоветоваться, а я не знаю… – Она посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Вулфа и горестно взмахнула той рукой, что не сторожила носовой платок. – Думаю, вам не нужно говорить, почему я не хочу обращаться в ФБР или в полицию. – Мадам, вы вообще не обязаны мне что-либо говорить и тем не менее делаете это уже три или четыре минуты. – Да, я знаю. Кузен предупреждал, что вы невероятный грубиян. Тогда не буду ходить вокруг да около и сразу скажу, что, мне кажется, именно я виновата в смерти Фиби Гантер. – Что и говорить, ощущение не из приятных! – пробормотал Вулф. – Почему оно у вас возникло? – Именно это я и хочу вам рассказать и, наверное, действительно расскажу, а иначе я бы сюда не пришла, хотя, уже сидя тут, раз десять порывалась уйти, но оставалась сидеть. Я не знаю, что мне делать, а этой ночью вообще едва не сошла с ума. В нашей семье важные решения всегда принимал муж. Я не хочу ничего говорить полиции или ФБР, так как не уверена, что не совершила никакого преступления. Полагаю, глупо рассказывать вам, как мой покойный супруг относился к НАП, впрочем я испытываю к членам НАП те же чувства, а вы ведь работаете на них, а значит, находитесь на их стороне. Наверное, мне следовало пойти к адвокату, и у меня полно знакомых адвокатов, но ни одному из них я не могу рассказать то, что знаю. Они все говорят и говорят, но я никогда не понимаю о чем. Покаянный тон миссис Бун, видимо, несколько смягчил Вулфа. Он даже не посчитал за труд повторить, что не находится ни на чьей стороне. – Независимо от того, как относятся к убийству Буна и Гантер другие, на мой взгляд, это отнюдь не акт личной мести, – заявил он. – А какое преступление вы совершили? – Не знаю… Не знаю, совершила ли. – И что вы сделали? – Ничего не сделала – вот в чем суть. Однако мисс Гантер рассказала мне, что сделала она. Я обещала никому не говорить об этом и не говорила. У меня вдруг возникло ощущение… – Она остановилась и через минуту продолжила: – Нет, я не совсем точно выразилась. Это не ощущение, а уверенность. – Уверенность в чем? – Если бы я сообщила полиции то, что рассказала мне мисс Гантер, ее наверняка не убили бы. Но я не обратилась в полицию, потому что, как объяснила мисс Гантер, она делала лишь то, что шло на пользу Бюро регулирования цен и наносило вред Национальной ассоциации промышленников. А ведь именно этого мой покойный супруг желал больше всего на свете. – Миссис Бун не спускала глаз с Вулфа, словно пыталась прочесть его мысли. – И мисс Гантер была совершенно права. Я до сих пор не уверена, стоит ли вам об этом рассказывать. Что бы вы там ни говорили, мой муж был в одном лагере, НАП – в другом, а вы, как ни крути, работаете на НАП. Однако, побеседовав с моим кузеном, я решила прийти и послушать, как вы на это отреагируете. – А как я отреагирую? – Ну, я не знаю. – Рука миссис Бун слегка затрепетала. – Я действительно не знаю. Некоторое время Вулф, нахмурившись, смотрел на нее, потом тяжело вздохнул и повернулся ко мне: – Арчи! – Слушаю, сэр? – Возьми свой блокнот и запиши текст письма. Отправь сегодня вечером, чтобы его доставили завтра утром. «Национальной ассоциации промышленников и лично мистеру Фрэнку Томасу Эрскину. Господа, развитие событий вынуждает меня поставить вас в известность, что настоящим я отказываюсь представлять интересы вашей организации в деле об убийстве мистера Чейни Буна и мисс Фиби Гантер. При сем прилагаю чек на тридцать тысяч долларов, полученных в качестве аванса, тем самым прекращая всякое сотрудничество с вами. С уважением…» Записав все это, я взглянул на Вулфа: – Выписать чек? – Разумеется. Иначе что же ты приложишь к письму? – Вулф перевел взгляд на нашу посетительницу. – Вот так-то, миссис Бун. Теперь, надеюсь, ничто не помешает вам говорить откровенно? Если, положим, я и был в другом лагере, то теперь я абсолютно нейтрален. Так что же, по словам мисс Гантер, она делала? Вдова не сводила с Вулфа изумленного взгляда. – Тридцать тысяч долларов? – недоверчиво спросила она. – Да, – усмехнулся Вулф. – Солидная сумма, не так ли? – И это все, что заплатила НАП? Только тридцать тысяч? А я думала, они отвалят вам раз в двадцать больше! У них же сотни миллионов… нет, миллиарды! – Это был только аванс, – раздраженно ответил Вулф. – Повторяю, теперь я человек нейтральный. Так что же мисс Гантер вам сообщила? – Да, но теперь… теперь вы вообще ничего не получите! – Миссис Бун была явно озадачена. – Кузен рассказал, что во время войны вы безвозмездно выполняли задания правительства, но с частных лиц берете крупные суммы. Должна заранее вас предупредить, что я не в состоянии обещать вам крупное вознаграждение. Я могу… – она замялась, – я могу выписать вам чек на сто долларов. – Не нужно мне от вас никаких чеков! – рассердился Вулф. – Если в этом деле я не могу иметь клиента, не будучи обвиненным в том, что принял чью-то сторону в кровавой вендетте, тогда я отказываюсь от такого клиента. Проклятье, так что сказала вам мисс Гантер?! Миссис Бун взглянула на меня, и у меня возникло неприятное ощущение, что она ищет во мне какое-то сходство с покойным мужем, который отошел в мир иной и потому не может принять за нее важное решение. Я подумал, что, возможно, стоит немного ей помочь, ободрительно кивнув. Что я и сделал. Кажется, это и в самом деле помогло, так как она снова обратилась к Вулфу: – Мисс Гантер знала, кто убил моего мужа. Мой муж что-то сказал Фиби в тот день, когда отдал ей кожаный чемоданчик, а следовательно, она была в курсе. И еще он надиктовал на один из этих валиков соответствующую информацию. Таким образом, валик стал уликой, и улика эта находилась у Фиби Гантер. Она спрятала ее у себя и собиралась отнести в полицию, но решила потянуть время, чтобы разговоры, слухи и общественное негодование нанесли как можно больший ущерб НАП. Она во всем мне призналась, так как я пришла к ней и обвинила во лжи, сказав, что собственными глазами видела кожаный чемоданчик возле нее в банкетном зале и что я больше не собираюсь ее покрывать. Тогда она объяснила, зачем это делает, и попросила не обращаться в полицию. – А когда это было? В какой день? Миссис Бун наморщила лоб, припоминая, но потом растерянно покачала головой: – Знаете, у меня все дни перепутались. – Понимаю, миссис Бун. В пятницу вечером вы впервые были у меня вместе с другими и уже почти решили все рассказать, но передумали. К мисс Гантер вы приходили до этого или после? – После. На следующий день. – Следовательно, в субботу. Чтобы у вас не оставалось сомнений, напомню, что в субботу утром вы получили по почте конверт, в котором находились ваша свадебная фотография и техпаспорт на автомобиль. Ну как, припоминаете? Это было в тот же день? – Да, – кивнула миссис Бун, – конечно. Я сообщила ей о конверте, а мисс Гантер сказала, что написала письмо ему – убийце моего мужа. Она знала, что муж всегда носил в бумажнике нашу свадебную фотографию, а бумажник исчез. Он носил ее при себе двадцать лет. Нет, двадцать три года. Голос миссис Бун дрогнул, она умолкла, несколько раз судорожно глотнула воздуха, понурилась и снова судорожно глотнула воздуха. Если бы она полностью потеряла самоконтроль и начала бы хлюпать носом и рыдать, то я даже не знаю, что сделал бы Вулф. Вероятно, он попытался бы проявить человечность, что было бы невыносимо для всех нас. Поэтому я решил вмешаться и резко сказал: – Хорошо, миссис Бун, постарайтесь успокоиться. А когда успокоитесь, объясните, зачем мисс Гантер написала письмо убийце. Чтобы он вернул вам свадебную фотографию? Вдова кивнула и, вернув себе способность говорить, пробормотала: – Д-да. – Разумеется, – пришел ей на помощь Вулф. Вдова снова кивнула: – Она сказала, что знает, как мне будет не хватать этой фотографии, и поэтому написала ему, сообщив, что ей все о нем известно, и попросив вернуть мне фото. – А что еще она ему написала? – Не знаю. Больше она ничего не сказала. – Но она назвала вам его имя? – Нет. – Миссис Бун снова на секунду запнулась, но затем продолжила: – Она сказала, что не назовет мне имени убийцы, так как не может рассчитывать, что я не выдам себя своим поведением. Она сказала, чтобы я не думала, будто он может уйти от наказания, нет, не уйдет, но больше она ничего мне не скажет, так как не хочет подвергать мою жизнь опасности. Вот потому-то я и говорю, что поступила неправильно и отчасти виновата в смерти Фиби. Ведь если это представляло опасность для меня, значит было опасно и для нее, особенно после того, как она написала убийце письмо. Я должна была заставить Фиби все сообщить полиции, а раз уж она этого не сделала, мне следовало нарушить обещание и самой пойти в полицию. Тогда ее не убили бы. Так или иначе, она объяснила мне, что, скрывая информацию и важную улику, она нарушает закон, и теперь меня мучают сомнения, что, покрывая Фиби, я тоже нарушила закон. – Ну по крайней мере об этом можете не беспокоиться, – заверил ее Вулф. – Я говорю о нарушении закона. С этим все в порядке. Или будет в порядке, как только вы расскажете мне, ну а я в свою очередь – полиции, где мисс Гантер спрятала валик. – В том-то и дело, что я не знаю. Она мне этого не сказала. Вулф моментально раскрыл глаза. – Вздор! – прикрикнул он на миссис Бун. – Конечно сказала! – Нет, не сказала. И это еще одна причина, почему я пришла к вам. Она только предупредила, чтобы я не думала, будто преступник останется безнаказанным. Но если этот валик – единственное доказательство… Вулф снова закрыл глаза. Наступило долгое молчание. Миссис Бун посмотрела на меня, рассчитывая, видимо, опять найти сходство с покойным мужем, однако, судя по выражению ее лица, так ничего и не нашла. Тогда она обратилась к Вулфу: – Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему мне нужен ваш совет… Вулф чуть-чуть приоткрыл веки, отчего глаза превратились в щелочки. Лично я на его месте был бы благодарен за дополнительные свидетельства, но, похоже, он был слишком угнетен тем, что ему так и не удалось узнать, где же находится валик.