– А в другие разы их не было? – спросил Пью. – Напомню вам, сэр, что полтора года назад вы оказались в машине на краю обрыва Бичи-Хед высотой в пятьсот футов. Я рисковал жизнью, помогая вам выбраться из держащегося на волоске автомобиля. Иначе вы погибли бы. Значит, делать это ради вас нормально, а рисковать ради спасения сотен жизней на стадионе – нет? Что подумают люди, сэр? Впервые за долгое время у Пью не нашлось слов. Глава 64 Воскресенье, 13 августа 08:00–09:00 У Киппа Брауна тоже не было слов. Небритый, он сидел на кухне за барной стойкой, одетый в свободную рубашку, джинсы и мокасины, держал в руках кружку кофе и смотрел в стену. Стейси была рядом – все еще в халате, лицо бледное, ненакрашенное. – Ты ведь это не серьезно? – спросила она. Кипп пожал плечами, поставил кружку и с мрачным видом начал ковыряться в тарелке с мюсли. – Кипп, ты же не станешь упираться рогами, когда речь идет о жизни нашего сына? Прошу тебя, скажи, что не будешь, пожалуйста. – Ее глаза покраснели от слез. Браун встал и нежно обнял Стейси. Она не отпрянула. – Я не упираюсь, Стейс, честное слово. Я сделаю все, что угодно, лишь бы вернуть Манго живым и здоровым, но сейчас у меня просто нет таких денег. – В смысле? Ты спустил все в казино и на скачках? – Ситуация с движением наличности временно ухудшилась, активы отрицательные… – А если простым языком? Что это значит – «активы отрицательные»? Кипп сделал глубокий вдох. – Я на мели, Стейс. Едва набрал на выплаты по закладной на следующий месяц и учебу Манго. У меня нет суммы, которую требуют похитители. – Ты шутишь? – Хотел бы я, чтобы это была шутка. – У тебя же миллионы на брокерском клиентском счете; ты говорил мне, что в ожидании хороших инвестиционных предложений держишь часть портфеля ликвидным… – Эти деньги трогать нельзя. – Почему? – Потому что они не мои, а моих клиентов. – И сколько у тебя там? – На данный момент около пятнадцати миллионов. – Пятнадцать миллионов? – Примерно. – Черт возьми, Кипп! Два с половиной – это мелочи, они даже не заметят. Просто скажи, что вложил их, а на рынке что-то пошло не так, или как вы там говорите… – Ну конечно, Стейс. Будешь потом навещать меня в тюрьме? – Ради всего святого, ты же знаешь, как перемещать деньги, ты все время делаешь это для своих клиентов! – Да, но я не ворую их. – Это не воровство, ты просто одолжишь их на время. – Стейс, я не могу взять деньги с клиентского счета. Хочешь, чтобы за растрату меня отстранили на десять лет и моя карьера закончилась? – По-твоему, лучше, чтобы Манго умер? Браун снова уставился на стену. На антикварный кухонный буфет. На фотографию в рамке, где запечатлен Манго – в красной школьной шапочке, аккуратном сером блейзере и шортах – со своей сестрой. Ему тогда было семь, и он с озорным видом смотрел в камеру. Стейси нежно добавила: – Дорогой, помнишь тот момент, когда он только родился? Ты пришел в отделение, держал его на руках и, глядя на маленького Манго, говорил, как сильно его любишь. Говорил, что ради него встанешь под пулю. Помнишь? Браун печально кивнул. – Ты больше не готов на это? Что изменилось? – Ничего. – Ты любишь его так же, как и в тот день? – Даже больше. – Но недостаточно, чтобы рискнуть ради него? Браун опустил взгляд на свои пальцы. На ногти, которые он обычно поддерживал в идеальном состоянии, – сейчас несколько из них оказались обкусаны до крови. – Черт, Стейс. Черт возьми. Конечно, я готов на все. Она поцеловала Киппа. – Я люблю тебя. Впервые за долгое время он услышал эти слова. – И я тебя люблю, – ответил Браун. И ответил искренне. Глава 65 Воскресенье, 13 августа 09:00–10:00 Обычно по воскресеньям в городском морге было тихо, как… ну, как в морге. Однако сегодня в 9:30 работа просто кипела. С тех пор как зал для вскрытия расширили, он состоял из двух отдельных помещений, соединенных аркой. В одном из них, приспособленном под изолятор, с ночи лежало тело Флорентины Шимы. Клио и Даррен Уоллес, как и остальные, носили белые ботинки, зеленую медицинскую форму, хирургическую шапочку и марлевую маску. Фотограф-криминалист Джеймс Гартрелл тоже присутствовал в изоляторе, скрупулезно снимая каждый этап вскрытия, которое проводил патологоанатом из Министерства внутренних дел. За дверью стояли представитель коронера Мишель Уэбсдейл и детектив-инспектор Найджел «Джоуи» Ройсеттер по прозвищу из Суррея, назначенный старшим следователем по делу об этой подозрительной смерти. Когда закончат с Флорентиной, патологоанатом займется останками, обнаруженными у камнедробилки. Пока что, насколько знала Клио, продолжались поиски других частей тела, а именно головы и конечностей. Теобальд аккуратно препарировал мозг Флорентины Шимы на металлическом подносе над ее телом. Грудину удалили и расположили поперек лобковой кости. Грудь и живот по обеим сторонам от диафрагмы были отвернуты в стороны, обнажая грудную клетку и свернутый витками кишечник. На стене висела таблица для внесения данных по весу мозга, легких, сердца, печени, почек и селезенки каждого вскрываемого здесь трупа. В течение следующего часа мозг Шимы взвесили, а затем поместили в белый пластиковый пакет, который по окончании работы Теобальда положат внутрь ее грудной клетки, чтобы девушку хоронили или кремировали вместе со всеми органами. Чуть позже, после препарирования сердца, легких, печени и почек, частички которых отправлялись в пакетики для дальнейших лабораторных анализов, после взятия образцов крови, мочи и стекловидного тела для токсикологии патологоанатом перешел к кишечнику – и после первого же надреза произнес: – О боже! Он редко комментировал свою работу. Клио приблизилась, и, к ее ужасу, из тела вытащили нечто размером и внешним видом похожее на свиную сардельку. Теобальд увеличил надрез, и стало видно, что таких «сарделек» внутри несколько, и одна из них порвалась, рассыпав белую пудру, бóльшая часть которой, по-видимому, поглотилась телом погибшей девушки. Это были презервативы, в каждом – пакет с наркотиками. Всего таких Клио насчитала сорок девять. Присутствовавший специалист по уликам внес их в список и надежно упаковал.