Катя глянула на Мещерского. Тот помалкивал. Разглядывал трещину на стекле. Тогда Катя, собравшись с духом, подошла к витрине с Черной головой. Не то чтобы она трусила, боялась, однако теперь она разглядывала эту вещь с каким-то новым чувством. Почти фанатичным придирчивым вниманием. Великолепная работа… Есть ли портретное сходство? Скорее нет. Пусть это и голова человека, но и одновременно это не человек. Трещина ведь присутствует и здесь… Эта глубокая трещина-рана наискось через все темное лицо, выточенное из эбенового дерева. След топора… Трещина проходит через лоб, переносицу, щеку. Но не задевает открытого… оскаленного рта. Да, это не усмешка, это оскал. И эти человеческие зубы… Катя приблизила свое лицо к стеклу, к самому его лицу… Зубы… они же уже есть у тебя… зачем тебе еще? Ей показалось, что у основания зубов возле черных десен что-то есть, какие-то бурые вкрапления, пятна… – Серафима Павловна, как прошли похороны Афии? – громко спросил Владимир Миронов. Катя вздрогнула. И повернулась. Серафима махнула рукой рабочим – оставьте нас на пару минут. – Хорошо. Если уместно так говорить о похоронах. – Музей присутствовал. А от фонда кто-то был? – Хохловская приехала. – Одна? – спросил Сергей Мещерский. – Феликс вроде бы хотел. – Он не был. Между прочим, вас, Сергей, мы тоже ждали, – холодно ответила Серафима. – А вы нам не все сказали в прошлый раз, – заметил Миронов. – Чего же я вам такого не сказала? – Того, что вы приезжали к Афие в субботу на дачу на своей машине. Серебристая «Тойота». Это был выстрел наугад, однако… он попал в цель. – Я… я была тогда слишком расстроена… потерялась как-то… Откуда вы узнали? – Вы личность заметная, Серафима. И когда вы навещаете свою коллегу, с которой конфликтовали, и делаете это в день убийства, вы заметны вдвойне. – Кто вам сказал, что мы с Афией конфликтовали?! Это ложь! – Музей, – Миронов усмехнулся, – это как дворец, набитый сокровищами. Полный пересудов, слухов, интриг. Вы же сами мне сказали в прошлый раз – споры неизбежны. – Споры, да! Это же наука! – Зачем вы приехали к Афие в субботу? В какое время это было? – Днем. Около пяти. Да, я действительно отправилась к ней. – Вы знаете, где ее дача? – Я приезжала к ней раньше – несколько лет назад, когда мы… когда мы с ней… когда мы пытались дружить. – Но дружба не заладилась, – Миронов кивнул, – научные разногласия… понимаю. Так что вы не поделили с ней? Зачем поехали? – В пятницу вечером мне позвонили из Министерства культуры. Выставка понравилась, наделала шуму. В общем, нашу работу… мою работу оценили. Мне предложили должность второго заместителя директора музея. Этот вопрос давно висит – быть или не быть второму замдиректора. Наш первый замдиректор – личность широко известная. Знаменитость. Ну, если хотите, это местные интриги. Так это и называйте. Но наша выставка как-то сдвинула этот вопрос с мертвой точки. И мне предложили пост. Однако с условием, что я лично уговорю Афию уступить мне его, не поднимать волну, не оспаривать назначение. Потому что в музее… что скрывать, наше руководство считало, что она была более приемлема, более достойна этого поста. Они всегда держали ее сторону против меня. А Министерство культуры поддержало меня. Но кто хочет скандала в музейном сообществе? Никто. И я его не хочу. Поэтому я согласилась попытаться уладить все с Афией сама. Пообещать ей… Возможности ведь есть всегда. В Минкульте торопили – все должно было решиться на следующей неделе. Поэтому я поехала к Афие на дачу. Она говорила, что отправится туда в выходные. Укрывать свои чертовы розы от грядущих морозов. – И каков был результат вашей встречи? – Она выслушала меня. И ничего не ответила. – Серафима вздохнула. – Она вообще была какой-то взвинченной. Искала, на ком сорвать досаду. Но нет, нет, не из-за наших музейных интриг. Это просто домработница ее достала. – Домработница? – Она мне сама пожаловалась. Да и я видела ее мельком, когда парковала у забора машину. Они там что-то выясняли на повышенных тонах. А потом эта баба склочная вылетела с участка. Кричала, что она этого так не оставит, что Афия – аферистка, обманщица. – Домработница была африканкой? – Нет, что вы. Обычная такая тетка. Откуда-то из Средней Азии. Орала на Афию. Оскорбляла ее – кричала, что ушла, потому что ее вера не позволяет служить развратницам. – Развратницам? Как это понимать? – Я спросила Афию, в чем дело. Она сказала, что эта женщина просто дура. Что она сама бросила у нее работу дома, ушла, а теперь требует денег, которых Афия ей не заплатила. – А что, домработница из Москвы явилась к ней права качать или она местная? – Понятия не имею. Эта баба вылетела как пробка. Я стала объяснять Афие, зачем я приехала, но она была расстроена и зла. Взвинчена. Начала мне дерзить. Так что разговора не получилось. И я уехала восвояси. – Полтора часа езды до Солнечногорска, полтора обратно, и вот так – ноль? – хмыкнул Миронов. – Что-то не верится, Серафима, что вы так просто отступаете. – Что вы хотите этим сказать? – То, что вы были в Солнечногорске в субботу. И там Афию убили. – Вы не имеете права меня обвинять! – Вас никто не обвиняет. Но вся эта проблема… эта ваша музейная коллизия, она же разрешилась со смертью Афии. Теперь и улаживать ничего не нужно. Вы станете вторым замдиректора. Если только мы, полиция… – Что вы сделаете? – Не начнем рассматривать вас в качестве главной подозреваемой. – Вы не посмеете. Я ничего не сделала. Разве это повод убивать? – Поводы разные бывают. А тут такая карьера. И потом выставка теперь целиком ваша. Все эти вещи, делайте с ними что хотите. – Миронов обвел рукой витрины. – Двойственные штучки, да? Вы же сами нам в прошлый раз сказали. Не просто скульптуры, но и разная там колдовская хрень… – О чем вы говорите? – Так, размышляю. Про джу-джу тут слышу с разных сторон. И такое, что волосы дыбом. Серафима выпрямилась. Усмехнулась. Помолчала секунду, а потом сказала: – Не стройте из себя идиота. Это просто смешно. – А нам вот не очень смешно, – ответил Миронов. – Ну ладно, это пока оставим за кадром. Джу-джу культ… Насчет домработницы, вы могли бы ее узнать? – Не знаю. Я ее видела всего пару минут. Когда она скандалила. – Опишите ее. – Такая средних лет, темноволосая. Откуда-то из Средней Азии. Ну, обычная женщина. Рабочий класс. Только рассерженный рабочий класс. – А как понимать ее слова по поводу развратниц? – Не знаю. В сердцах, наверное, это крикнула. – Мы вас спрашивали в прошлый раз – вы уклонились от ответа. У Афии были мужчины? – Ну, она же не монашка. – Вы с кем-то ее видели? Кто это был? Кто-то из музея? – Это был один ее соплеменник из Ганы. Очень импозантный. Я их видела в кафе вместе. Но это было летом. – Крупный такой, высокий. Как Ахилл из «Илиады»? – спросила Катя быстро. – Если таков Ахилл, каков же был Гектор? – усмехнулась Серафима. – Ну да, что-то в этом роде. Хотя, возможно, это и не роман был, а чисто деловые отношения. Они же все-таки земляки, пусть и наполовину. Но она об этом не распространялась. И не зацикливалась особо, потому что были и другие. – Другие? Кто? – Она же не зря так пылко и активно сотрудничала с фондом Романова, – усмехнулась Серафима тонко. – Когда женщина так увлечена работой, что просто горит как свечка, возникает вопрос: а только ли работой она увлечена или у нее какой-то другой, более личный интерес? – Вы говорите о Валентине Романове? – прямо спросил Миронов, отбрасывая все церемонии. – Феликс тоже очень красивый мальчик, – снова усмехнулась Серафима и повернулась к ним спиной, направляясь к рабочим, распахнувшим двери и с шумом и грохотом внесшим в зал крепежные рамы и фурнитуру для монтажа новой витрины. – Хохловская сегодня здесь у нас опять сидит во флигеле, где старые диорамы. Надеется там откопать шедевры конструктивизма среди хлама, что хранится в запасниках. Пойдите, поспрашивайте ее об Афие в этом ключе. Интересно, что она вам скажет? Глава 21 Castlevania