– Если Серафима нам правду сказала, то она просила Афию о жертве. Пожертвовать карьерой, договориться. Но еще раньше куратор Меер намекала нам на то, что в этой подковерной музейной битве Серафима Афие проиграла. В музее хотели видеть в числе руководства Афию. Серафима, возможно, воспользовалась связями в Министерстве культуры. Но это все равно долгая интрига. Если бы музей выступил против и Афия открыто начала оспаривать назначение, то вряд ли бы у Серафимы что-то получилось. – Сергей Мещерский словно размышлял вслух, когда они снова шли через музейный двор, направляясь к флигелю диорам. – То есть даже сейчас очевидно – приносить какие-то жертвы Афия явно не собиралась. И она умерла. Они с Мироновым отстали – Миронов начал дотошно расспрашивать Мещерского о джу-джу. Катя обогнала их и открыла дверь флигеля. Длинный коридор. Она на миг замешкалась. Что же это, она после той ночи в морге стала еще и коридоров бояться? В коридор выходили белые двустворчатые двери. Никого из музейщиков не было видно. Стояла тишина. И в этой тишине звучали негромкие голоса. Катя подошла к дальней двери. Та была приоткрыта. Она заглянула и увидела большой зал со старыми стенными шкафами, стеллажами, где хранились пыльные папки, пожелтевшие рулоны картона, стояли раскрашенные фанерные щиты возле стен, громоздились ящики, полные стружки. Среди всего этого хаоса приткнулся стол, за которым сидела Евгения Хохловская – ее было едва видно из-за горы громоздких чертежных папок. Рядом стоял Феликс – на этот раз без своего байкерского прикида, одетый в рваные джинсы, серую футболку и кожаную потертую косуху. – Жень, послушай меня. Оставь его в покое. Катя, хотевшая было постучать и войти к ним, замерла возле двери. – Не твое дело. – Не будет этого никогда. Того, что ты хочешь. – Отвали. – Это все ни к чему. Ты только измучаешься. Сломаешься. Он ведь на тебе все равно никогда не женится. – Не лезь не в свое дело. И откуда ты все это знаешь? – Он мне сам так сказал. – Вы, значит, обсуждаете меня за моей спиной? – Нет. Просто я не хочу, чтобы ты зря страдала. Он мне сказал… обещал, что перемен не будет. Все останется как прежде. – А я не страдаю. С чего ты взял? Разве любовь, когда она есть, это несчастье? – Ты все это себе просто придумала. Это глюк, Женя. – Это ты несчастный. А не я. Посмотри на себя. Это ты несчастный! А я счастлива. Я, по крайней мере, могу родить ему здорового ребенка. Его родного ребенка. – Это ему сейчас не нужно. – Мужчине это нужно всегда, Феликс. И с годами только… – Не ему. У него есть я. – Ты… Я вот все смотрю на вас с ним в последнее время. Что там у вас происходит, а? – Ничего. – Даже Даша-бедняжка это почувствовала. С ее-то мозгами. Как мошка, которую гнетет атмосфера. – Мы с ним в выходные заберем Дашу домой, – сказал Феликс. – Тогда в больнице, когда мы к ней приехали… в общем, нечего ей там больше делать. Я ему сказал, что надо ее вернуть. Я сам опять буду о ней заботиться. – Как великодушно. И он, конечно, согласился, прослезился. И вы там собираетесь снова быть втроем – дома. Семья… А я… я, значит, больше не в счет? – Жень, тебе надо от него отстать. Просто отстать. Найти себе кого-то другого, – тихо сказал Феликс. – Ты славный человечек, классная девчонка, и я тебя люблю и уважаю. Поэтому я прошу тебя – образумься. Не нужно всего этого… Все равно ведь никакой свадьбы не будет. Ты не станешь его женой. – Это мы с ним будем решать такие вещи. Я и он. – Нет, Женя. Это решать мне. И я уже решил. Так что ты лучше отойди в сторону. – Или что? Что будет, если не отойду? Голоса в коридоре – вошли Мещерский и Миронов. Мещерский остался у входа во флигель, а Миронов подошел к Кате и громко постучал в белую створку. Когда они вошли – вдвоем, Катя не увидела на лицах Хохловской и Феликса следов этой тихой бури, что разыгралась только что. Лицо Хохловской, искусно подкрашенное на этот раз, выглядело нарочито безмятежным. Феликс был очень красив, как всегда. Владимир Миронов официально представился. – Как продвигается ваше расследование? – спросила Хохловская. – Есть какие-то новости? – Немало новостей. Поэтому снова мы здесь в музее, – ответил Миронов и глянул на Феликса. – Ух ты, Castlevania! Фанат, да? Castlevania – это была надпись на футболке Феликса. Катя и внимания-то не обратила, а вот Миронов сразу заметно оживился. – Давно уже не фанатею. – Феликс усмехнулся. – А вы что же… из клана Бельмонт? Лорд теней в рядах полиции? – Было такое, но давно. А какой у тебя был уровень? – Нечем похвастаться. – На Twitch заходишь? – Редко сейчас. – Kingdom Hearts? Или Call of Duty? – Да на «колу» сейчас одни лузеры торчат! – Это точно. – Миронов еще шире заулыбался. – Тогда встретимся на Fortnite. Катя поняла лишь, что они беседуют сейчас про видеоигры. Королевская битва… И Миронов прямо родственную душу нашел! Это был некий их общий тайный язык, подобный языкам племен дагомбо и эве. И они отлично друг друга понимали. – Феликс, вы общались с Афией? – громко спросила Катя, чтобы положить конец этой игровой тарабарщине и выяснить то, зачем они и пришли. Серафима послала их к Хохловской. Но раз Феликс здесь – ему и ответ держать. – Да, я же говорил вам уже. – Я имею в виду личные отношения. Хохловская глянула на кузена. И улыбнулась уголком рта. А Катя, узрев эту усмешку, подумала: если на свете есть Валентин Романов, кому нужен юный Феликс? Рядом с таким мужчиной, как Романов, остальные все «лорды теней», в тени его героического образа. Не это ли хочет сказать Женя Хохловская? – Мы общались с ней как приятели. – Феликс нахмурился. – В ночном клубе «Царь» с ней не бывал? – по-свойски спросил Миронов. – Нет. Я не ходок по ночным клубам. Хохловская снова глянула на кузена. – Там, как мы установили, работала Изи Фрияпонг, которая сотрудничала с Афией в качестве переводчицы для работы над выставкой в музее, – объяснил Миронов. – Поэтому мы подумали, что вы… вы же, Женя, знаете Изи. – Она работала в ночном клубе? – спросила Хохловская. – Она танцевала в стриптизе. – В стриптизе? Она же студентка! Училась на агронома здесь. – Это Афия вам так сказала? – Да. – Хохловская кивнула. – А что Изи сама вам говорит? – Мы ее до сих пор не нашли. Кстати, не знаете, где она может быть? – Нет. Феликс, ты ведь помнишь Изи… Кто бы мог подумать, что она стриптизерша! Феликс не ответил кузине. И Катя поняла, что он не искренен с ними – вот сейчас, в этот самый миг. – Простите, но я должен это спросить. – Миронов обращался к ним обоим. – Романов – известный человек. В каком-то роде он звезда. Ну, типа Бэтмена, что ли… Такие люди всех привлекают к себе. И это реальность. В общем-то, это нормально. Скажите, Афия не была увлечена им? – Нет, – быстро, резко ответила Хохловская. И ее бледное анемичное личико вдруг пошло красными пятнами. – Она с ним кокетничала, – почти одновременно с ней ответил Феликс. – Женщина. Что вы хотите? Женское сердце – воск. – Как забавно вы назвали Валентина, – Хохловская уже справилась с собой, но лицо ее по-прежнему горело, – Бэтмен, Робин и… Женщина-кошка… Мяяяяу! – Женечка, если кто и был прекрасной Женщиной-кошкой, то это Афия. – Феликс улыбался. – Это такая ролевая игра. – А в ролевых играх есть место ревности? – спросила Катя. Она обращалась к Хохловской, но та ничего не ответила, словно и не слышала вопроса на засыпку.