– Большой секрет? – Тайна. – А если ничего нет? Все – мираж? – А тогда почему ее убили? – спросила Серафима. – Почему убили Афию? Они забрали ее из дома. И отвезли в УВД. Миронов оформил протокол задержания. Причина – проникновение в чужой дом, подозрение на покушение на кражу. Пока только так. Он спросил у Кати: – Ну как, это она была там, на остановке? – Не знаю. – Многое сходится в вашем описании. – Да… только, Володя, я честно не знаю. Скажи я «да» сейчас – вы посчитаете это дело раскрытым? – Только не я. Следователь. – Тогда я промолчу. – Для следствия пока и случай с домработницей – всего лишь дорожная авария, наезд, – объявил Миронов, помолчав. – Так пока будет лучше. – Надо подождать. Может, Динара придет в себя. Расспросим ее подробно. – А если не придет в себя? У нее черепная травма. Ей же операцию делают, как инсультнику. Кто поручится, какой будет результат? Обо всем этом Катя думала на обратном пути в Москву. Она ехала очень медленно. И все время пыталась сосредоточиться только на дороге. Но получалось это у нее неважно. И состояние свое она не в силах была описать: усталость, опустошение, страх, потерянность, растерянность, полное непонимание происходящего, неспособность свести хоть какие-то концы с концами… Где эти концы? Ну где? Она спала, ощущая себя в какой-то яме, вырытой в темном, древнем, непроходимом лесу – яме-ловушке, выкопанной неизвестно кем и для кого. Для зверя ли свирепого или чудовища лесного? Шел дождь. Тропический ливень. И со стен ямы текло. Она наполнялась мутной водой. И Катя плавала в ней, барахталась, а со стен валились первопредки: люди-сколопендры, люди-богомолы, люди-термиты. Катя кричала, она уже захлебывалась в грязной жиже, в этом первобытном бульоне. И кто-то подполз к яме. Заглянул в нее сверху. Темное лицо, рассеченное шрамом… Белые глаза, выпуклые черные зрачки… Зубы… Они клацнули, сомкнулись, словно в предвкушении ночного пира. Катя проснулась от своего крика. Постель вся промокла от пота. Подушка влажная, простыня тоже. И ночная шелковая комбинация – хоть выжимай. Катя стянула ее через голову. И сразу пошла в душ. И здесь ливень… Горячий… Закутавшись в махровый халат, она прошла на кухню и лишь тогда глянула на таймер духовки – время восемь утра. Она набрала номер Сергея Мещерского. – Сережа… – Да… Кать, это ты? – осипший со сна Сережка Мещерский. – Я. – Что еще стряслось? – У нас еще одна попытка убийства. И еще один задержанный. То есть еще одна. Серафима из музея. – Катя, давай все по порядку. – Не могу по порядку. Где он, этот порядок?! Сереж, мне страшно… я боюсь… Не хочу быть сейчас одна. – Хорошо, я сейчас к тебе приеду. Только соберусь быстро. Катя всхлипнула. Заплакала, уже не таясь. Золотое сердце… Великодушный… отважный… У кого еще есть такие друзья? У кого еще были такие друзья? Такие, как он? Катя чувствовала себя абсолютно опустошенной и морально, и физически. Она написала шефу, что сегодня занята расследованием и в пресс-центре не появится. Мещерский приехал через сорок минут. И не с пустыми руками – купил в «Азбуке вкуса» свежих горячих круассанов, плюшек, улиток с корицей. Катя, нахохлившись, закутавшись в свой махровый халат, бледная, растрепанная, сидела за столом. А он начал хлопотать. Типа, надо сначала позавтракать, успокоиться, взять себя в руки, а потом ты мне все, все расскажешь… Он уговаривал ее, как ребенка. Но Катя не слушала его. Она думала сейчас о другом. О тайне. – Сережа, подожди, оставь все. Сядь. – Только кофеварку включу. – Нет. Подожди. Серафима нам сказала о тайне. Сережа, а она есть? – О чем ты? – О нашем деле. Обо всем этом. Это – вот так все, как мы видим? Или правда там есть что-то еще? Какая-то тайна? – Катя, у тебя разгулялось воображение. Это дело об убийствах. Да, очень необычное. Связанное с вещами, с которыми мы не сталкивались. Но это криминальный случай. – Но ты ведь тоже мне не все говоришь. – О ком? – О Сергее Мещерском. – Катя смотрела на него. – О твоем первопредке… – Я же тебе все о нем рассказал. – Не все. Ты не сказал самого главного. Что с ним случилось? Что случилось с ними со всеми? Что произошло в тридцать втором году? Глава 33 Что с ними стало… Что было… Что сейчас… Золотой Берег. Западная Африка Май. 1932 г. С неимоверным усилием Бенни Фитцрой встал. Его левая рука висела, как плеть. Он сломал ее при падении. Он схватился правой рукой за древко стрелы и вырвал ее из груди. Он бы снова упал. Но Мещерский подхватил его. Закинул его руку себе на шею, держа его со всей силой, на которую был способен. Глянул на рану на груди – на рубашке расплывалось кровавое пятно. Стрела попала в правую сторону грудины, ближе к плечу, и Мещерский надеялся, что сердце не задето. Он глянул под ноги, где валялась стрела. Ее наконечник и древко до середины густо обмазаны черным, словно смолой. Но это была не смола. Бенни стиснул зубы и попробовал идти сам, но его повело в сторону, и он опять едва не упал. И тогда Мещерский снова собрал все свои силы, приподнял его и взвалил себе не плечо. Шаг… еще шаг… еще, еще… Он нес Бенни на себе, хотя колени его подгибались. – Все хорошо… все будет хорошо… Бенни, я с тобой… сейчас мы придем… Совсем немного осталось… Кровь из раны Бенни заливала его. – Ты все сделал правильно… я бы так не смог… А ты сделал… И все будет хорошо, обещаю… А потом – пароходом до Кейптауна. И ты покажешь его мне, свой город… А потом пароходом до Карачи и поездом… туда, к ней… Она полюбит тебя… Она обязательно тебя полюбит… Она, наверное, всю жизнь ждала именно тебя… Бенни! Как же долог этот путь…