– Так же, как и через телефон, – объяснила она. – По радиосвязи. Внутри где-то встроен крошечный микрофон, не больше игольной головки, а блок передатчика является частью всей схемы. Я не знаю всех технических подробностей, знаю только, что у нас в ведомстве хранится более двух миллионов часов записанных разговоров. – Невероятно, – сказал Отто. Он нахмурил лоб. – Но почему?.. – …почему ты думаешь, что они нас подслушивают? – подхватила вопрос Мари. – Что такого мы сделали, что они нас в чем-то подозревают? Хелена покачала головой. – Ничего. Не обязательно быть подозрительным. Все контролируется компьютерами. Они произвольно подключаются к телефонам и проверяют, не слышно ли чего-то. Если да, то начинают записывать. – Но два миллиона часов?.. – Эта цифра не давала Отто покоя. – Кто же все это слушает? – Никто. Есть специальные компьютеры, которые осуществляют поиск по ключевым словам. Но самое главное, что эти записи есть. Если кого-нибудь когда-нибудь в чем-нибудь заподозрят, можно будет проверить, есть ли на него что-то. Даже если прошли годы. Широко раскрытые глаза. Ужас. Хелена вспомнила момент, когда сама обо всем узнала. Ее это привело в такой же ужас. – Но здесь нас сейчас никто не сможет прослушать, не так ли? – уточнила Мари. – Поэтому я написала записку, – ответила Хелена, не зная, как объяснить Отто всю ситуацию. Мари взяла дело в свои руки. – Вышло так, – начала она, – что сейчас у Хелены дома солдат, которого мы оба знали раньше. Он был на Восточном фронте, но дезертировал. – Ну и ну! – произнес Отто. – Ее родители в отъезде, как и домашние работники, но только сегодня. Он должен исчезнуть не позднее завтрашнего утра. – Понимаю, – сказал Отто. – И я оторвала тебя от телевизора, чтобы узнать, что ты об этом думаешь, – заключила Мари. Отто внимательно посмотрел на свою жену, потом на Хелену, потом снова на Мари. – Солдат. – Да, – ответила Мари, пожимая плечами. Хелена внезапно ощутила, что больше не понимает, что тут происходит. Это было все равно что слушать разговор с двойным смыслом – как будто эти двое говорили о ней и ее проблеме и в то же время о чем-то еще, но она даже не подозревала, о чем именно. Может быть, прийти сюда было ошибкой. Неправильно с ее стороны втягивать их в это дело. Она просто не знала, к кому еще обратиться. – Хелена, – серьезно произнес Отто, – думаю, тебе лучше вернуться домой прямо сейчас. Нам нужно сначала обдумать это дело. – Мы найдем решение, – пообещала Мари. – Мы дадим знать, – сказал Отто. – Не позднее завтрашнего утра. * * * Хелена поспешно попрощалась и ушла, поехала так быстро, как только могла. Просто прочь. Зачем она только все рассказала! Она должна найти решение сама. Наконец-то повзрослеть. Она неслась сквозь темноту наступающей ночи. Холод окутывал ее, резкий ветер несся ей навстречу и жалил в лицо. Вокруг никого не было. Как будто весь город вымер и окрестности вместе с ним. Нигде не было света из-за обязательной светомаскировки, только слабый луч велосипедной фары перед ней на дороге, а над ней – рваные облака, полумесяц и несколько звезд. И все, что она слышала, было ее сбивающееся дыхание, скрежет шин по земле и гравию и скрип велосипедной цепи. Найти решение. Ее мысли вращались по кругу как мельничное колесо. Она должна найти решение. Снова и снова она мысленно бродила по родительскому дому: такой огромный дом, но ни единой возможности кого-то в нем спрятать! Во всяком случае так, чтобы об этом никто не узнал и не пришлось спрашивать разрешения, а получить его она и не надеялась. Старый дом садовника, который пустовал с тех пор, как герр Хайнрих перестал работать на ее родителей? Нет. Он, конечно, стоял в отдалении, но как обогреть его так, чтобы не было видно дыма из дымовой трубы? Может, все-таки разместить его в одной из комнат под крышей? В некоторых даже установлены радиаторы. Но ей пришлось бы таскать туда еду, день за днем, годами, а Артуру пришлось бы вести себя совершенно тихо, да и мог ли кто-нибудь это выдержать? Начало моросить. Влага покрыла ее щеки, так что она сама не могла бы сказать, плачет она или нет. Она должна найти решение, она должна! Только бы ее сердце не билось так сильно, только бы ее мысли не кружились так яростно, как торнадо! Ей так нужно было спокойствие, которое всегда помогало ей найти решение на работе, спокойствие и время… Время. Да. И в данный момент это было самым важным вопросом: сколько времени было в ее распоряжении. Она никогда не найдет решения, пока ею движет страх, что в любую минуту кто-то может вернуться. И на этот вопрос можно было получить ответ. Недолго думая, Хелена не стала сворачивать, как обычно, в жилой район, а поехала прямо, к центру города. Спустя некоторое время она подъехала к НСА. Темное монументальное здание возвышалось над ней, когда она ставила свой велосипед под навес из гофрированной листовой стали, как делала обычно по утрам. Она никогда не приезжала сюда в такое время, разве что уезжала, и не без основания почувствовала себя слепой, пока поднималась по широкой лестнице, открыла дверь главного входа и вошла в приглушенное тепло, царившее внутри здания. Вперед вышел ночной сторож, герр Берман, сгорбленный мужчина лет шестидесяти, у которого были такие пышные седые волосы, что Хелена всегда вспоминала изображения старого Бетховена. – Фройляйн Боденкамп? – удивленно произнес он. – Вы здесь, и так поздно? – Я забыла кое-что сделать, – поспешно сообщила Хелена. – Нечто очень срочное. Он понимающе улыбнулся. – Ах да. Забыли запятую. Ну, с кем не бывает. Он протянул руку как обычно. Хелена покачала головой. – Телефон оставила дома. – Ну, тогда удачи. Он нажал на кнопку, освобождавшую путь через металлоискатель. Никогда еще она не поднималась так поздно по ступенькам огромной лестницы, которая в это время была погружена в темноту и лишь тускло освещалась несколькими крошечными ночными лампочками. Еще было тревожно слышать в тишине отдаленный гул хранилищ данных: у нее впервые возникла мысль, что именно так должно звучать, когда вражеские бомбардировщики приближаются к городу. Когда она добралась до своего кабинета, то зажгла свет только над своим письменным столом, включила компьютер, проверила затемняющую штору. Все было в порядке. Она села за клавиатуру и глубоко вздохнула. То, что она собиралась сделать, было настрого запрещено. Использование данных НСА в личных целях, как было выделено жирным шрифтом в ее трудовом договоре, может привести не только к немедленному увольнению, но и к уголовному преследованию. А если бы выяснилось, что она нарушила этот запрет ради помощи дезертиру – преступнику! – ей бы светила тюрьма или даже исправительный лагерь. Это была одна сторона вопроса. А на другой находился Артур. Артур, за которым она наблюдала, когда он жадно поглощал густую похлебку. Артур, который сильно похудел, стал просто тенью того молодого человека, с которым она спорила в течение чудесного часа на Майском празднике. Артур, который теперь сидел у нее дома, беспомощный, преследуемый, лишенный места, где он мог бы укрыться. Такой была ситуация. Как, учитывая все эти факторы, она может принять хоть какое-то решение? Она прикоснулась к кнопкам и напечатала: СОЕДИНИТЬ ТАБЛИЦА РЕЙХСБАНКА: РЕЗЕРВИРОВАНИЕ МЕСТ Спустя тридцать секунд она знала, что ее родители действительно приобрели обратные билеты на воскресное утро. СОЕДИНИТЬ ТАБЛИЦА РЕЙХСБАНКА: ДВИЖЕНИЕ ДЕНЕЖНЫХ СРЕДСТВ Это заняло немного больше времени. Ее отец заплатил за обед в вагоне-ресторане и за такси в Линце, а мать купила бутылку воды в поезде. На этом все. Никакого ужина. Хелена взглянула на часы. Ну, вероятно, они поедят в гостинице, а в это время они все еще находятся за столом. ОТКРЫТЬ СЛУЖБУ ХРАНИЛИЩА ДАННЫХ ПОИСК: Гостиница Вайнцингер Как она и предполагала, гостиница пользовалась службой хранилища данных, так что у нее был доступ ко всей информации. Для супружеской пары Боденкамп, люкс № 1, был зарезервирован стол в обеденном зале, на 19:30, кроме того, консьержу было дано поручение достать билеты в театр на субботний вечер, и это поручение уже отмечено как выполненное. Хорошо. От похода в театр ее родители не откажутся – в этом можно было не сомневаться. Таким образом, они наверняка не станут переносить обратную поездку. Они вернутся в воскресенье днем, не раньше. Оставались Берта и Йоханна.