– На вокзале одна лоточница подарила мне два яблока. А воду можно было пить бесплатно. – Ты точно наелся? У нас есть еще хлеб, сыр и… – Спасибо, – перебил он ее. – Всё в порядке. Если я съем что-то еще, мне точно станет плохо. Хелена поднялась. Мысленно она уже составила список вещей, о которых ей теперь следовало позаботиться, в некотором смысле создавала последовательность, как в программировании, где также приходилось думать о тысяче вещей и все зависело от точного знания того, чего вы хотите достичь и чего избежать. – Я покажу тебе, где находится душ, – сказала она, размышляя, достаточно ли долго работает отопление, чтобы появилась горячая вода. Да. Он последовал за ней. Она вручила ему полотенце, показала ему ванну, затем комнату Армина, выдвинула ящики с нижним бельем. – Ты можешь взять, что тебе подойдет. – Кому принадлежат эти вещи? – Моему брату. Но он погиб в Польше, вскоре после вторжения. – О… Мне жаль. Она задвинула ящик. Ей придется позаботиться о том, чтобы никто не обнаружил никаких следов Артура. Даже волоска в сливе душа. Нужно будет оставить полотенце в стирке, так же как и постельное белье. Тысяча дел. Программирование было проще. В жизни все постоянно шло наперекосяк. – Вероятно, мне придется уйти, – произнесла она. – Почему же? – Найти другое решение. В его взгляде она прочитала внезапное подозрение. И страх. Точно так же на нее смотрел кролик, когда она обнаружила его за забором, спрятавшегося под нависшими ветвями. – Достаточно будет и того, если я смогу остаться переночевать, – сказал он. – Ты не должна из-за меня подвергать себя опасности. Если я смогу просто согреться, завтра я отправлюсь дальше. – Но куда? Он замешкался, видимо, не хотел думать об этом, по крайней мере в данный момент. – Я все еще могу добраться до Мюнхена, ты же видела. А Мюнхен большой. Там уже я найду укрытие. – А надолго ли? – До тех пор, пока война не будет окончательно проиграна. Хелена смотрела на него, как он стоял, измученный и невероятно истощенный, смотрела в его глаза, в которых за страхом и отчаянием поблескивало еще что-то от того ужаса, который, вероятно, им довелось увидеть. – Просто отдохни, – сказала она. – Я посмотрю, что мне удастся сделать. Он медлил, но наконец сдался. – Тогда я пойду в душ. И… спасибо за все. Это уже больше, чем я мог надеяться. Хелена дождалась, когда он скрылся в ванной, и услышала, как течет вода. Затем отправилась в свою комнату, отключила телефон от зарядного устройства, позвонила Мари и спросила, можно ли зайти к ней сегодня вечером, ненадолго. – Твой голос звучит странно, – удивилась подруга. – Мне нужна поддержка и совет, – сказала Хелена. – Где я могу их получить, если не у тебя? Мари рассмеялась. – Ну, тогда приходи. Я, наверное, еще долго не засну. Ребенок прямо-таки в футбол играет в моем животе; боюсь, мне не уснуть, пока не станет известен конечный счет. Мари была на седьмом месяце беременности, и уже было очевидно, что это будет бойкий малыш. – Спасибо, – поблагодарила Хелена. – Уже сажусь на велосипед. Она положила трубку и снова поставила телефон заряжаться. Разумеется, она не будет брать его с собой. Прежде чем уйти, она достала листок бумаги и авторучку, чтобы записать необходимые приготовления. Потом тепло оделась, обула меховые сапоги и вышла из дома. Не прошло и получаса, как она оказалась на ферме Ашенбреннеров, слегка вспотевшая под пальто и с оледеневшими ушами, оставила свой велосипед и постучала. Ей открыла Мари, она стала еще полнее с тех пор, когда они виделись в последний раз, и еще красивее. – Ты быстрая, – отметила она. – Заходи. Хелена последовала за ней в дом, в уютное тепло, которым огонь поленьев в чугунной печке наполнял небольшие низкие комнаты квартиры. Было хорошо. Из гостиной доносились звуки включенного телевизора. Судя по патетическим голосам, шел художественный фильм. – Надеюсь, я ни от чего тебя не отвлекаю, – сказала она, снимая пальто и вешая его на один из крючков в коридоре. – Только от этого. – Мари взяла в руки вязанье, оставленное на комоде в коридоре, когда она открывала дверь; она начала вязать детский костюмчик из серой шерсти. – Ну, давай рассказывай. Звучит как серьезная драма, да? – Можно и так сказать, – уклончиво ответила Хелена, затем предостерегающе приложила палец к губам и протянула Мари записку, которую написала заранее. В ней говорилось: «Нас прослушивают с помощью телефонов и телевизоров. Пожалуйста, скажи вслух, что тебе нужно зарядить телефон, а потом пойдем куда-нибудь, подальше от него». Глаза Мари расширились. – Ах, Хелена, – произнесла она. – Уверена, что все далеко не так плохо. – Затем она вытащила из кармана халата свой телефон. – Подожди, надо не забыть подключить эту вещицу к розетке. – Она подключила его к зарядному устройству, которое, как и большинство людей, держала на комоде в коридоре. – Что же, проходи, идем на кухню. Там теплее всего. А для разговоров о любовных томлениях никогда не бывает достаточно тепло. Как только она закрыла за ними толстую кухонную дверь, сразу же взволнованно спросила: – Это правда? Они прослушивают телефоны? – Да, – ответила Хелена. – Фактически, это подслушивающие устройства, за которые мы сами платим и добровольно носим с собой. Они могут подслушивать нас через телефон, даже когда мы думаем, что они выключены. Она скомкала записку с предостережением, открыла печную заслонку, бросила листок в огонь и подождала, пока она не загорится, и только потом закрыла заслонку. – И что же это такое, – хотела узнать Мари, – чего не должен услышать никто, кроме меня? Хелена глубоко вздохнула. – Ты помнишь Артура? – Того самого, с Майского праздника? Со смешным конским хвостиком? – Сегодня вечером он внезапно оказался перед моим домом. – И? – И я его впустила. Выпила с ним чаю. Мари нахмурилась. – Разве он не говорил тогда, что его призывают на военную службу? – Именно, – ответила Хелена. Теперь ее подруга начала понимать: – Вот как. Хелена быстро рассказала ей все, а когда добралась до слова «дезертирство», произнесла его шепотом. – И теперь я не знаю, что делать. Не могу же я бросить его на произвол судьбы! Но самое позднее завтра утром вернется наша кухарка, а послезавтра родители… А ты их знаешь. Они бы ни за что не спрятали дезертира! – Она сделала паузу, поднесла руки к лицу и со вздохом добавила: – Я даже не знаю, хочу ли я это сделать. Мари, я же работаю в Управлении национальной безопасности! Если выяснится, что я помогала дезертиру, то сама предстану перед военным трибуналом! – Подожди, – серьезно произнесла Мари. – Я должна позвать Отто. – Хорошо, – кивнула Хелена и поспешно добавила: – Пусть оставит включенным телевизор. Как шумовую кулису. Пока она сидела на кухне, ее мысли мчались, взвешивая вероятности и опасности, вращаясь вокруг моральных аспектов и, наконец, куда более важных – практических: куда Артуру исчезнуть? Она смутно представляла, что каким-то образом замаскирует его, как он станет выглядеть старше своих лет или, возможно, даже инвалидом, непригодным для армии, как разместит его где-нибудь в качестве наемного работника. Возможно, Отто знал кого-то, кто нуждался в рабочей силе и не задавал бы лишних вопросов. С другой стороны – для этого много чего требовалось. Слишком много на самом деле. Ей оставалось надеяться на то, что у Отто и Мари будут идеи получше, чем у нее. Дверь открылась. Отто, казалось, не слишком обрадовался, что Мари оторвала его от просмотра фильма. – С каких это пор я стал советчиком в вопросах о любовной тоске? – ворчал он. Мари втянула его внутрь, захлопнула дверь и ответила: – Речь вообще не о любовной тоске. Я сказала это просто так. Затем она рассказала ему о прослушке. Было немного забавно наблюдать, как при этом у Отто округлились глаза. – Они могут через телевизор подслушивать то, о чем мы говорим? – переспросил он и посмотрел на Хелену с таким возмущением, словно вся ответственность за это лежала на ней. – Но как?