Вторая проблема выглядела сложнее. Нельзя просто заменить в записи о списании купленный предмет на другой по своему усмотрению или вовсе его удалить. Каждая покупка соотносилась с продажей, и баланс между ними должен оставаться верным в любое время. Существовали программы, которые это регулярно проверяли и подавали сигнал тревоги, если что-то не так (по разным техническим причинам иногда случались ошибки или задержки в списаниях). Следовало поместить приобретенный предмет в запись о другом списании, которое было совершено в тот же день, по возможности даже в то же время и, прежде всего, по той же цене, и наоборот. Отто, например, купил чердачную лестницу 21.01.1935 в 15:12 и заплатил за нее 58 рейхсмарок. После недолгих поисков Хелена нашла некоего Эрнста Пельцера, проживающего недалеко от Эрфурта, который в тот же день купил дрель за 58 рейхсмарок, правда, в 11:44. Хелена написала небольшую программу, которая сначала получила право изменять платежные данные, затем поменяла в записях о списании купленные предметы и точное время покупок, а вслед за этим аннулировала право изменять платежные данные. Прошло около двух секунд, и Отто Ашенбреннер 25.01.1935 в 11:44 купил дрель, а Эрнст Пельцер в 15:12 купил чердачную лестницу, и никто не сможет доказать обратное. А поскольку Отто теперь уже не покупал чердачную лестницу, то покупка походного туалета не имела значения; в свою очередь, Эрнст Пельцер никогда не покупал походного туалета, так что его покупка чердачной лестницы тоже не вызывала подозрений. И действительно, когда она снова запустила программу анализа, имя Отто Ашенбреннера больше не появлялось. – Ух! – пробормотала Хелена, почувствовав, как камень с души свалился. В следующее мгновение зазвонил рабочий телефон. * * * Прочитав еще несколько электронных писем, Леттке целиком сосредоточился на переписке между Верой Шнайдер и ее подругой Гертрудой. Своим родителям она тоже писала, но всегда кратко и лишь незначительные вещи, которые обычно пишут, чтобы обеспокоенные родители оставались довольными. Письма же к подруге Гертруде, напротив, были настоящими новеллами. Вера Шнайдер в мельчайших подробностях описывала жизнь в университете, американскую повседневность, свои впечатления от Нью-Йорка, текущие душевные состояния – словом, всю свою жизнь. Волнительно читать все это. Вторгаться в интимную переписку двух подруг, которые безудержно доверяли друг другу всё: свои влюбленности и подавленные мысли, любовные приключения, а также половые трудности. Это напомнило Ойгену Леттке прежние времена, когда он проникал в чужие квартиры не для того, чтобы воровать, а только чтобы внимательно осматривать их, выдвигать каждый ящик и заглядывать в каждый шкаф. Здесь в этом не было никакой необходимости. Две женщины охотно выдвигали для него все ящики, открывали каждую дверцу шкафа, и к тому же объясняли ему, что в них можно увидеть. Как будто он сам присутствовал, когда Вера Шнайдер познакомилась на университетской вечеринке с молодым студентом-физиком по имени Пол Миллер. Узнал, что у того были глубокомысленные темно-карие глаза и стройный зад, который очень понравился Вере, как и все остальное в молодом человеке. «Вообще, – писала она, – он совсем не похож на того, кто в моем представлении интересуется атомами, галактиками и всеми подобными вещами. Я всегда считала, что такие мужчины должны быть рассеянными и скучными, но Пол совсем не такой! Напротив, он очень остроумный. Кажется, я никогда в жизни не смеялась так сильно, как во время нашей беседы». Но все равно потом на протяжении нескольких электронных писем она задавалась вопросом, может ли Пол Миллер помимо атомов и галактик заинтересоваться еще и ею. Она была настроена скептически, а ее подруга Гертруда, наоборот, оптимистично, и в конце концов Гертруда оказалась права, потому что 20 января 1938 года Пол впервые поцеловал Веру, и ей понадобилось несколько страниц, чтобы описать этот поцелуй, а пять дней спустя в его студенческой каморке она позволила ему затащить ее в постель. Эта встреча тоже описывалась без всякой скрытности и в таких четких подробностях, что Леттке заметил у себя отчетливую физическую реакцию. Так или иначе, упомянутый Пол Миллер обладал не только стройным задом, но, очевидно, и в остальном был великолепно сложен, хотя и неопытен в интимных вопросах. Однако последующие дни они со всей самоотдачей посвятили себя исправлению этого недостатка. Правда, очевидно, о контрацепции они не задумывались, и спустя почти три месяца после начала романа с великолепно сложённым студентом-физиком последовало паническое электронное письмо Гертруде Куль, в котором сообщалось, что Вера Шнайдер беременна, о боже, беременна! Что же ей теперь делать, спрашивала она подругу: рассказать ему? Или внезапно покончить с делом и вернуться в Германию? Сделать аборт? Гертруда убедила ее рассказать о случившемся, он все-таки тоже к этому причастен, и после некоторых рассуждений (четырнадцать писем за одни выходные!) Вера сделала над собой усилие и поставила своего любовника перед фактом. Правильный шаг, сообщила она подруге в следующем письме, потому что Пол не только не расстроился, но и сразу же сделал ей предложение. Которое Вера, разумеется, с радостью приняла. «Если я выйду за него замуж, – писала она подруге, – то будет очень приятный побочный эффект, потому что я, как жена американца, получу бессрочный вид на жительство и, следовательно, смогу остаться в Америке, и, как ты уже наверняка догадалась после всего, что я тебе рассказывала, это представляется мне чрезвычайно приятной перспективой». Вот и объяснение, почему она не вернулась, подумал Леттке. Ушлая девица. В дальнейших письмах она описывала первую встречу с родителями Пола, которые жили в солнечной Калифорнии и не возражали против хорошенькой немецкой невестки, затем приготовления к женитьбе. Объясняла, какие нужно получить документы и какие совершить действия, чтобы ее родители могли приехать на церемонию бракосочетания в Штаты, и они, со своей стороны, не так уж и были рады отдать дочь человеку из чужой страны. Сама свадьба стала шумным праздником, и после Вера Шнайдер написала своей подруге: «Отныне я миссис Пол Миллер. Другими словами, прежняя Вера Шнайдер исчезла с лица земли». Леттке откинулся назад, вытянул руки, чтобы снять напряжение в плечах, и подумал: «Ты так думала. Но я все равно тебя нашел». * * * Хелена неподвижно смотрела на звонящий телефон, пока в ее голове быстро сменялись мысли. Ее происки уже раскрыты? Снимать ли вообще трубку? Уже поздно, и, несмотря на туман снаружи, она задернула затемняющие шторы – разве можно предположить, что она еще не завершила рабочий день? Но поскольку телефон продолжал звонить, она наконец подняла трубку. Это был Леттке. Он казался чем-то недовольным. – Послушайте, мне только что звонил Адамек. Хотел узнать, есть ли у нас какой-нибудь результат. Хелена почувствовала одновременно облегчение и возмущение. – Это так быстро не делается! – воскликнула она. – Это непросто! – Именно так я ему и сказал. На всякий случай, вдруг он вам тоже позвонит: такова наша позиция. И официально мы, конечно же, вместе разрабатывали концепцию. – Разумеется, – ответила Хелена. – Хорошо. У меня сейчас в работе другая вещь, которая не может ждать. – Он откашлялся. – Кстати, как на самом-то деле продвигается работа? Хелена замешкалась. – Ну, как я уже сказала – это непросто. Мне понадобится еще какое-то время. – Понимаю. Хорошо, может, мы в понедельник сядем вместе и посмотрим, что у вас получилось. – Да, хорошо. Когда он повесил трубку, Хелена заметила, что вся вспотела. Видимо, на подобные вещи ее нервы не были рассчитаны. Вскоре Адамек действительно сам позвонил ей, тоже поинтересовался, как продвигается дело и когда рассчитывать на результаты. Она объяснила, что сейчас отрабатывает план действий, полученный от Леттке. – Понимаю, понимаю, – сказал Адамек, ненадолго задумался и спросил: – Сможем поступить так, независимо от того, какие у вас сегодня будут результаты, в любом случае держите меня в курсе? Хочу на выходных поразмышлять на эту тему. Каким-то безумным образом именно эти слова заставили полуосознанную мысль в голове Хелены превратиться в безрассудный план. – Я могу так сделать, – произнесла она твердым голосом. – Впрочем, я в любом случае собираюсь быть здесь еще долго. – Не важно. Завтра утром прочитаю электронную почту из дома. – У начальника даже дома есть компьютер, подключенный к ведомству через безопасное соединение. – Благодарю. Хелена повесила трубку, несколько раз глубоко вздохнула и потянулась за своим блокнотом. То, что нужно было сделать, уже предстало перед ее внутренним взором полностью готовым, но всегда лучше проследить ход мыслей на бумаге. План состоял в том, чтобы повторить то, что она сделала для Отто, для всех, кто когда-либо покупал чердачную лестницу и походный туалет примерно в одно и то же время. За исключением тех, у кого уже обнаружили нелегалов, разумеется. Однако это был замысел совершенно чудовищных масштабов, и осуществить его за один вечер не представлялось возможным. Сначала следует оценить, сколько вообще таких случаев; затем по каждому отдельному случаю найти подходящую пару для обмена и наконец произвести обмен. Одним из преимуществ, которое ей поможет, было то, что банковские таблицы размещались в самых быстрых хранилищах данных и, кроме того, были тщательно проиндексированы и оптимизированы для максимально быстрого доступа: поскольку от платежей в конечном итоге зависела вся экономика, имели смысл все возможные затраты. Другими словами, обработка данных осуществлялась быстро, гораздо быстрее, чем ожидалось. Вообще всё происходило быстрее, чем ожидалось. Временами у Хелены возникало чувство – ее пальцы работают независимо от нее, словно ей нужно только наблюдать за тем, как они набирали программы, копировали и настраивали схемы, тестировали вызовы и вставляли запросы безопасности. Это была работа в бешеном ритме, работа, как будто ее уносило вниз по течению могучей неудержимой реки, бурлящим течением через пороги и препятствия. Ни колебаний, ни заблуждений, ни сомнений. Она настолько погрузилась в то, чего хотела достичь, что казалось, словно в комнате никого не было и все происходило само по себе. И вот, наконец, все готово. Можно запускать программу. Она будто оказалась в потоке водопада. Слышала его шум – или это шумела кровь в ее ушах? В любом случае момент, последствия которого она не могла предугадать. Хелена подняла глаза. Посмотрела на часы, ужаснулась, что уже так поздно. Перевела взгляд на экран, на программу, готовую навсегда уничтожить любые взаимосвязи между походными туалетами и переоборудованными чердаками, и почувствовала, как ее охватывает паника. Программа, которая будет работать над сводной таблицей всех платежей, произведенных с начала существования безналичных расчетов в Великом германском рейхе, которая сможет изменить эту таблицу, а если случится какой-то сбой – не существует слов описать, что произойдет. Если она допустила хотя бы одну малейшую ошибку, если неправильно поставила хотя бы одну запятую, то вся немецкая экономика остановится в тот же миг. И ее не просто отправят в лагерь, а приговорят к смертной казни за саботаж, вероятно, еще до окончания выходных. Все это пронеслось в голове Хелены Боденкамп, но, затаив дыхание, она запустила программу. Слышалось ли в ночной тишине, как в дальних залах грохотали хранилища данных? Ей казалось, что да. Через какое-то время она снова вздохнула, и потом прошло еще полчаса, прежде чем все завершилось. Внезапно ее пальцы стали мягкими и непослушными, почти задрожали. Она вновь запустила программу оценки данных по Веймару, но ничего не обнаружила. Затем по Берлину: найдены только некоторые из уже выявленных случаев, и Хелена сохранила список результатов. Ей все удалось. Ей действительно все удалось. Только сейчас она заметила, что дрожит всем телом. Руки тряслись, пока она быстро писала электронное письмо Адамеку, в котором сообщала, что проверила различные комбинации рассматриваемых предметов, и комбинация чердачной лестницы и походного туалета оказалась наиболее меткой, но в Берлине, помимо уже выявленных укрытий, попаданий больше не обнаружилось, приложила список результатов и отправила письмо. Затем полностью удалила программу, пропустила все свои заметки через измельчитель, выключила компьютер и ушла. Несмотря на то, что от пота нижнее белье прилипло к телу, она внезапно почувствовала себя такой же легкой и окрыленной, как после сексуальной разрядки. На лестнице она встретила Леттке, который в пальто и шляпе направлялся к выходу и устало произнес: – Вот как, вы сегодня тоже довольно долго работали. Хелена испуганно остановилась. – Ой. Если бы я знала, что вы все еще здесь, то могла бы и вам сообщить… – Что сообщить? – повторил он. Казалось, его мысли были совершенно в другом месте, но Хелена быстро рассказала о договоренности между ней и Адамеком и о результате, который она ему отправила. Леттке посмотрел на нее так, словно догадался, что это сфальсифицированный, лживый результат. Но такого не могло быть – или? Но как он мог об этом узнать? – Извините, – произнес Леттке тяжелым голосом. – Просто сейчас мои мысли как в тумане. Слишком много работал. Но то, что вы говорите… похоже на то, что мой нюх не подвел, не правда ли? Калории. Есть же нужно всем. – Да, – согласилась Хелена. – Похоже на то. Леттке слабо улыбнулся: – Хорошо. Они вместе спустились по лестнице, в тишине, дождались, пока сторож вручит им телефоны, а потом каждый из них исчез в темной, наполненной туманом ночи.