– Я решила отомстить, – спокойно ответила она. Сержант метнул на нее острый взгляд и тут же вернулся к записи. – Я решила, что лучшей местью с моей стороны будет влюбить его в себя до потери пульса. Знаете, как это бывает, СИ? Каково любить кого-то до потери пульса? СИ порозовел. Он не был уверен, что знает. – И как вы намеревались действовать? – спросил он. Это действительно было интересно. – Пока не знаю. План я не успела составить – Марка убили. Но убила его не я – вы ведь к этому клоните? Да, я слышала, что он говорил, но это были всего лишь слова – как нам всем известно, люди не обязательно думают то, что говорят. СИ и сержант осмыслили услышанное. – Вы не поверили в его нежелание разводиться? – Я не поверила, что события будут развиваться так, как сказано один раз в разговоре с навязчивым отцом, чтобы отделаться от него. – И вообще, инспектор, разве это я должна искать себе оправданий неизвестно в чем? У вас есть доказательства моей вины? – продолжила она спокойно, сделала паузу, а потом добавила: – Вы разве забыли, что я все утро воскресенья искала Марка? Спрашивала про него. Если бы я его убила, зачем бы мне было так делать? – Мисс Кора, несложно ходить и искать человека, если точно знаешь, где он, – ответил СИ, внимательно следя за ней. – Вы прекрасно знали, где его тело, и отводили от себя подозрения, – решил он объяснить свою мысль. Кора фыркнула. От этого допроса он ожидал слез, взрыва эмоций, сбивчивой речи, но перед ними сидела девушка спокойная как удав. Сухие глаза, уверенный тон, да и призналась она перед лицом фактов, а иначе так бы и продолжала отрицать свою связь с Бартоном. Неужели это она его пристукнула? Теперь СИ был готов принять эту гипотезу за рабочую – за фасадом обычной искательницы состояний он разглядел сильный характер и, пожалуй, волю в выполнении задуманного. Если Бартон оскорбил ее чувства, она могла и наказать его, и, уж точно, не любовью. Он оглянулся на сержанта – тот, похоже, был под таким же впечатлением. СИ поднялся. – Что ж, мисс Майлз, мы еще вернемся к этому разговору, – произнес он и, сделав знак сержанту, устремился к двери на поиски улик. Кора, оперевшись на подушки, осталась сидеть неподвижно. *** В тот же день сразу после заката Ева решила пройтись. Спать совершенно не хотелось, перед глазами стояли картины утренних похорон – печальные лица, разрытая могила, глянцевый темный гроб, почтительная толпа любопытствующих чуть поодаль. Ей нужно было развеяться, а для этого не было средства вернее вечернего променада по парку. Она медленно спустилась по ступенькам в ярком свете луны и через лужайку по траве побрела в сторону озера, стараясь не думать о том, что было утром. Хоть она и была знакома с Марком всего пару дней, ее не покидало тягостное чувство утраты. При этом она вполне отдавала себе отчет, что утрата не была ее собственной – она сочувствовала Роберту, Марго и Анне. Лео еще слишком мал, чтобы понимать, что произошло. Они никогда больше не увидят того, кого любили. Это должно быть непереносимо, думала Ева и примеряла это чувство на себя. Каково было бы похоронить мужа? Лучшего друга? Ребенка? Она ощущала лишь отголоски боли, которая была бы сокрушительной, если бы касалась ее напрямую. Уже не в первый раз она с благодарностью осознавала, что в мире совсем мало людей, чья смерть выбьет ее из колеи и сделает по-настоящему несчастной. Благодаря своей закрытости и некоторой нелюдимости она словно стояла в стороне ото всех – без мужа, детей и сильных привязанностей. Возможно, вдруг пришла мысль, она потому и стояла в стороне, что боялась призрака этой боли – невозможно пострадать из-за того, чего не имеешь. Посмотрим потом, насколько эта тактика оправдана. Некого любить – некого терять. Хотя … не было ли в этом рассуждении некой изначальной ущербности?.. Размышляя таким образом, она дошла до беседки. В темноте, освещаемая лишь светом луны, та выглядела словно сказочный домик – ажурные своды и оконные переплеты казались голубоватыми. Волны с еле слышным шуршанием накатывали на берег, и кто-то оглушительно стрекотал. Цикады? Ева решила немного посидеть внутри – трудно найти более примиряющие с действительностью звуки и виды. Она поднялась по ступенькам и присела на скамейку, прислонившись затылком к деревянной балке за спиной. Затем закрыла глаза. Надо немного здесь посидеть и по-настоящему успокоиться. А потом пойти спать. Завтра новый день и снова расследование. Кто же убил Марка? Вдруг она услышала шорох и открыла глаза. В дверном проеме четко вырисовывался силуэт. Мужчина. Среднего роста и довольно стройный. «Убийца!», вихрем пронеслось у нее в голове. Но не успела она придумать, что делать дальше, как мужчина тихо произнес: – Вам тоже не спится? Ева облегченно выдохнула: – А, это вы! Да, что-то не могу уснуть. Все думаю… – Вот и я. Тоже думаю. Я в последнее время постоянно думаю о Марке. Все ли я сделал для него, что мог? – Марку очень повезло с отцом, – убежденно сказала Ева. – Спасибо вам, дорогая, – искренне ответил Роберт. Мне правда приятно, что вы так говорите. Позвольте, я присяду рядом? Так вот, я размышляю – уж не мои ли ошибки в воспитании привели его к такому концу? – Конечно, нет! Вы ни в чем не виноваты. Далеко не все родители могут похвастаться таким удачным сыном. Виноват только убийца – уж точно не вы. – Хотелось бы мне испытывать такую же уверенность, – негромко сказал Роберт. Еве очень хотелось его утешить хотя бы немного. – Подумайте о том, что чувство вины – это вечный спутник живых. Нам кажется, что мы могли что-то сделать и все бы поменялось, но это не так. – Я понимаю, что вы имеете в виду, – грустно сказал Роберт. – В этих словах есть доля истины, но все же моя вина в том, что я не был таким уж хорошим отцом для Марка и мужем для моей жены, и Марк, что вполне естественно, унаследовал от меня тот же стиль поведения. Ева смутилась. – Мы едва знакомы, – сказала она, – но мне кажется, что вы были добры и честны с ними. Роберт усмехнулся. – Добр и честен? Хотелось бы мне, чтобы это было так. Он помолчал. А когда заговорил, по тону Ева поняла, что услышит исповедь. – Видите ли, моя покойная жена была милой женщиной, с детства усвоившей, что ее первейший долгом в жизни будет почитать мужа и не вступать с ним в конфронтацию. Девочек так ведь тогда воспитывали. Никаких претензий не предъявлять! Вам это покажется абсурдным, но я впервые всерьез задумался об Аннабель не так давно, уже после ее смерти… Кем она была и чего хотела? Была ли счастлива? Я бы дорого дал, чтобы ответить утвердительно на этот вопрос! Вот вам парадокс – мы прожили вместе почти пятьдесят лет, и я плохо ее знал. Одно несомненно – она строго придерживалась принципа сохранения мира в доме, пока я … скажем … пока я жил так, как хотел. Я не задумывался о ней и ее чувствах, раз она сама не высказывала недовольства. Поймите, я не был намеренно жесток, просто, раз она молчала, значит, ее все устраивало. Я не игнорировал ее чувства намеренно, я их не замечал, просто не видел! Слепая зона, как это сейчас называется. Помните кулон, который я подарил Марку? Ева кивнула. – Это был ее любимый. Она его практически не снимала. Оказывается, за несколько дней до смерти она отдала его нашей экономке со словами «моему единственному другу». Он вытер глаза ладонями. – Единственному другу! Ее единственным другом была кухарка! После смерти жены она сразу уволилась, а я и понять не мог почему. – Вы ее специально разыскали? – спросила Ева. – Да. Нашел адрес, поехал. Хотел поговорить об Аннабель. Видимо, чем-то я ее тронул, так как она вынесла кулон и попросила передать Марку. Он замолчал, вынул из кармана платок и шумно высморкался. – У меня была насыщенная жизнь, не последнее место в которой занимали любовные интрижки. И, конечно, Марк воспринял такую же манеру поведения. Другого примера для подражания он ведь не знал! Я в каком-то смысле не оставил ему выбора! – горестно заключил он. – Женщины для него были удовольствием, подтверждением его исключительности и привлекательности, вишенкой на жизненном торте, если позволите. И в удовольствиях он себе не отказывал. Но при этом ранил тех, кто были с ним. Совсем как я когда-то. Он задумался на мгновение, потом продолжил. Видно было, что эти размышления волнуют его уже давно. – Марго сильная личность и смогла постоять за себя, а вот Анна из той же породы, что моя жена. Милая, тихая. Бог знает, что у нее в душе творится! Если бы я мог вернуться назад и объяснить сыну, что по-настоящему важно, возможно, его конец был бы другим. Да и я бы иначе прожил жизнь… – Марк был достаточно взрослым для того, чтобы самому судить, что правильно, а что нет, – тихо сказала Ева. – Да, конечно, но ведь пример отца для мальчика является определяющим! – вскричал Роберт. Ева поняла, что переубедить его не удастся. По крайней мере, пока рана еще свежа. И еще она поняла, что Роберт чувствует себя виноватым не только и не столько перед Марком. Она явственно видела перед собой призрак почившей Аннабель в ореоле мученицы. Ореоле реальном или возникшем в представлении Роберта после ее смерти – сказать невозможно. – Роберт, – негромко и как можно более убедительно произнесла она, – вы хороший человек и всегда таким были. Плохой не стал бы даже задаваться подобными вопросами. Поэтому я считаю, что опасения о вашем отрицательном влиянии преувеличены. Я бы даже сказала, что ваша жена не могла быть так несчастна, как вам кажется теперь. И почему вы думаете, что именно донжуанское поведение Марка стало причиной его смерти? – спросила она. Роберт одним рывком поднялся со скамейки, на которую то присаживался, то вскакивал, и на которую опять опустился минутой ранее. – Я не говорил, что причина в поведении! – вскричал он. – Я не знаю! Но какой-нибудь мужчина мог иметь на него зуб или затаить обиду! Вдруг он приехал сюда и перебрался через забор … – Полиция уже установила, что чужих в деревне не было, – сказала Ева. – СИ в этом вполне уверен. Так что о приезжем мужчине можно забыть. – Полиция может ошибаться, – упрямо сказал Роберт. – Если ты едешь совершить преступление, то уж позаботишься, чтобы тебя не увидели, правда? – В реальной жизни крайне сложно приехать в настолько отдаленную местность так, чтобы тебя ни одна душа не заметила, – отозвалась Ева. – Такое только в детективах бывает. – Жизнь иногда предоставляет сюжеты похлеще детективных, – мрачно сказал Роберт. С этим Еве пришлось согласиться. Роберт, конечно, не поколебал ее уверенность относительно чужаков в доме, но вдруг в этом деле и правда все еще есть неизвестные обстоятельства, о которых пока не стало известно?