— Нет, — лениво ответила девушка. — А у вас сестры не было? — спросил я. И тут же прикусил язык. Но девушка спокойно ответила: — Нет… Ну что же… И все равно я шел за ней и вспоминал… Была у меня десять лет назад одна знакомая, ее звали Лариса. Как две капли воды похожая на эту Надежду. Настолько похожая, что я в первую минуту принял Надежду за Ларису. Или за родную сестру этой Ларисы, которой у Ларисы все-таки никогда не было. С Ларисой мы познакомились через форточку. Дружили с ней год, потом она вышла замуж за одного нашего общего знакомого, и они вместе погибли, разбились на машине. Вот так вкратце. Разбились на машине. Эту грустную историю я никогда никому не рассказывал, потому что… а-а, к черту какая разница, почему я ее не рассказывал? Одна из лифтовых кабин оказалась на наше» этаже. Видимо, студентка пользовалась ею последняя. Я нажал кнопку, и двери разъехались в стороны. Я пропустил мою спутницу вперед. Она остановилась и посмотрела на меня выжидающе. — Вам какой? — спросил я. Девушка чуть улыбнулась, и я почувствовал себя полным дураком. Я молча нажал кнопку первого этажа. Ох, никогда не старайтесь выглядеть остроумным, если между вами и девушкой установились официальные отношения! …С Ларисой мы познакомились глубокой ночью, когда лишь ее и мое окна в нашем дворе были освещены. Как такое могло случиться? А вот как. Через двор от моего дома стоит точно такой же пятиэтажный дом. И в этом доме жила она, Лариса. Она, как и я, часто работала по ночам. Мой стол стоял тогда у окна в спальне, и я видел, что в окне напротив тоже горит свет. Свет напротив горел тогда, когда работал я, и не горел, когда я не работал. Удивительное совпадение, правда? По вечерам ее окно было задернуто занавесками. И утром оставалось завешенным. Зато в обед, когда я собирался в институт (у меня тогда была вторая смена), занавеска весело отлетала в сторону, и в окне мелькал силуэт девушки. Я видел волосы, распущенные по плечам. Лица я не видел, а когда не видишь лица, обычно воображаешь его таким, каким тебе хочется вообразить. Ее дом стоял к нашему «спиной», поэтому ее подъезд я не мог видеть. Разумеется, я наблюдал разноцветные компании школьниц, которые выходили из-за дома, из-за ее дома, но как я мог узнать среди других девушек мою соседку из освещенного окна? Я ни разу не видел ее вблизи. Однажды ночью ее окно оказалось не завешено. Было два часа ночи. Девушка с распущенными волосами в майке и джинсах стояла коленками на столе и закрывала форточку. Я моментально влез на свой стол и — откуда только храбрость взялась! — тоже распахнул свою форточку. Я прокричал в форточку что-то, соединив руки рупором, кажется: «Привет!», и выставил ухо. В ответ донеслось слабое «Привет!», и я увидел, как она тоже машет мне рукой. Я, ощущая в душе дикое волнение, прокричал: «Номер телефона?» — и услышал в ответ семь цифр. Я моментально запомнил их, просто врезал в память. На следующий день я позвонил по этому номеру. Вот, в принципе, и вся история нашего знакомства с Ларисой. Теперь слушайте о друге. Был у меня друг Андрей, мы учились на одном курсе, но на разных факультетах. Задумывали создать фирму (он и еще несколько ребят с его факультета — «гонщики» иномарок, то есть люди, которые пригоняют иностранные автомобили из-за границы, я — бухгалтер и администратор). Правда, из нашей затеи ничего не вышло, мы были студентами, а студенты — еще тот народ, времени и средств у них хватает только на разговоры. Однажды летом мы задумывали пойти в поход на байдарках, и я готовился составить этим ребятам компанию. Я ждал звонка от Андрея, примерно зная число и время, когда он и его приятели будут готовы к походу. Байдарки, правда, у меня не было, зато всем остальным — спальным мешком, магнитолой и батарейками — я запасся. В назначенный день Андрей не позвонил. Ни до обеда, ни после. Я целый день ждал звонка, а вечером набрал его домашний номер. — Алло? — сказал я. — Андрея можно? — Его нет, — ответил женский голос. Это была его мама. — А где он? — спросил я. — Ушел в поход, — ответила мама, — но это было два дня назад… Я положил трубку. Так и остался сидеть на диване, как оплеванный. Долго не мог понять, что же случилось, почему он меня не предупредил. С тех пор наши отношения прервались. Но дальше — больше. Лариса закончила школу и поступила учиться на тот самый факультет, где учился Андрей. Как-то она сказала, что на ее факультете есть «наши общие знакомые». Я не придал этому значения — мало ли общих знакомых. Потом Андрея и Ларису видели вместе. Они заведовали какой-то работой в студенческом самоуправлении. У Ларисы появились тусовки, куда она отправлялась одна, без меня. Под Новый год, например, она пошла куда-то, сказав, что отправляется на день рождения отца. Я знал, что отец Ларисы не живет с семьей, и потому не очень расспрашивал. Потом оказалось, что на самом деле Лариса была на дне рождения у Андрея, причем рассказала мне об этом сама Лариса, и было это 31 декабря поздно вечером. Я зашел ее поздравить с Новым годом. При мне был букет нераспустившихся гвоздик (тогда это было мое кредо — нераспустившиеся гвоздики, они среди других цветов выглядели скромно, зато потом, когда остальные цветы вяли, гвоздики распускались и напоминали застывший салют). Андрей сидел за столом вместе со всеми, время от времени брал гитару в руки и пел очень красивые песни: «Милая моя, солнышко лесное…» — и прочее в том же духе. Короче, ужас. Мне удалось просидеть за праздничным столом полчаса, затем я не выдержал и ушел. Когда я обувался, Лариса вышла за мной и спросила: «Как он тебе?» — «Кто?» — спросил я. «Андрей», — ответила Лариса. Я сдержанно заметил, что у него низкий приятный голос. Лариса сказала, что, по ее мнению, Андрей лучше всех. «Когда ты это поняла?» — резко спросил я. «На дне его рождения», — ответила Лариса. «Когда был этот день рождения?» — еще резче спросил я. «Две недели назад», — ответила Лариса. И тут до меня все дошло. «Кстати, — сказала мне Лариса, — я давно хотела тебе рассказать, где я была две недели назад». «Не стоит», — ответил я, надел куртку и вышел из квартиры. С того вечера я перестал звонить ей. Она несколько раз пыталась связаться со мной и поговорить, как встарь, но я отказывался вести с нею разговор. Она хотела спросить, как ей быть в той или иной ситуации, но я уже не мог разговаривать. Раньше у меня получалось, а теперь этой моей способности пришел конец. Возможно, я поступил жестоко — да, несомненно, — но по-другому я просто не мог поступить. Как потом выяснилось, Андрей все-таки занялся торговлей подержанными автомобилями, которые он и его ребята пригоняли из Германии. Я несколько раз встречал их с Ларисой во дворе. Они с Андреем ехали на новеньком «мерседесе» или «БМВ», а я шел с автобусной остановки. Я старался не смотреть в их сторону. Если мы сталкивались нос к носу, я сдержанно здоровался, вот и все. И спешил уйти. Потом я совсем забыл про Ларису. А однажды, среди ночи, подойдя к окну (было что-то около трех часов), я увидел освещенное окно в доме напротив. Это было не ее окно, а рядом. До меня не сразу дошло, что это окно ее квартиры, зала. Я увидел много людей, и все были какие-то чопорные, как английские лорды. Я не сразу обратил внимание на гроб, стоявший посреди комнаты. Он утопал в цветах. Все смотрели на этот гроб. Женщины изредка утирали слезы. Рядом вдруг осветилось еще окно, это была кухня, и я увидел двоих мужчин, которые зашли туда и сели за стол. На столе стояла бутылка, как я понял, бутылка водки. Мужчины (в одном из них я узнал Ларисиного отца) молча наполнили стаканы и стали пить, не чокаясь и без закуски. Вот когда я бросился в зал, достал из шкафа отцовский бинокль (у моего отца был мощный цейссовский бинокль, но я им никогда не пользовался, просто в голову не приходило) и навел его на Ларисино окно. Но в этом окне было темно. Просто темно. Я никому и никогда не рассказывал всей этой истории, никто и никогда не знал, что у меня с Ларисой были какие-то отношения. Теперь, когда я вспоминаю этот гроб посреди комнаты, мне каждый раз становится не по себе. Но общие знакомые всегда найдутся, и через некоторое время мне кто-то из них рассказал, что Андрей и Лариса разбились на машине — на очередной машине, которую пригнал из Германии Андрей. * * * Лифт остановился. Дзинькнул звонок, двери разъехались в стороны. Я опять пропустил студентку вперед и сделал усилие, чтобы не опустить взгляд на ее бедра, соблазнительно раскачивавшиеся под трикотажным платьем. Я шел вслед за девушкой по вестибюлю и думал, что нужно молчать, потому что я не знаю, какие последствия могут иметь любые слова, произнесенные в адрес собеседницы. Тем более, если эта собеседница мне нравилась и была так похожа на Ларису. И поэтому я смотрел в другую сторону, пока студентка, положив сумочку на подоконник и неловко приставив к стене тубус, надевала куртку. И по этой же причине я не подал ей руки, когда она сходила по скользкому крыльцу. Лишь в машине я почувствовал себя более или менее уверенно. — Вам куда? — произнес я и замер в ожидании ответа. — До ближайшей станции метро, — равнодушно ответила девушка. Немного успокоенный, я включил подфарники и тронул машину с места. Ветровое стекло было залеплено толстым слоем снега, но трудяги-«дворники» в несколько взмахов справились с непогодой. — Хорошая машина, — заметила девушка. — Разве? — удивился я. Нельзя, нельзя с нею разговаривать, твердил я себе. Нельзя, а то… неизвестно, чем это кончится. — Ну и февраль, — сказала девушка. — Да уж, — осторожно ответил я. Я включил обогрев. Салон начал быстро наполняться запахом мокрой одежды. Есть особенность у некоторых видов тканей — в мокром виде они сильно пахнут. Терпеть этого не могу. — Настоящие береты должны быть только войлочные, — вдруг сказала спутница. — И запах от них идет тоже войлочный. Вы замечали? Мне стоило больших сил промолчать, потому что она повторила мои мысли. Я ехал не спеша, соблюдая все правила уличного движения. Шестиполосное Клыковское шоссе бежало навстречу. Мелькнула огоньками фар и пропала где-то сзади кольцевая дорога — мы пересекли ее по мосту. Через некоторое время впереди показался троллейбус. Я увидел темный силуэт пары, обнявшейся на задней площадке, и увеличил скорость, нарушая правила, обходя троллейбус слева. — Порнуха, — вдруг громко заявила моя спутница. — Ненавижу… Я почувствовал, что я просто лечу в пропасть. Мелькнула последняя надежда — высадить ее у троллейбусной остановки, пусть едет дальше одна, но я подумал, что метро совсем близко. Ладно, переживу. Подвезу и забуду. Наконец, из мокрого снега возник полукруглый навес подземного перехода. Ярко освещенный навес. Он был сложен из гофрированного металла. — Что это за станция? — спросил я. — «Клыковский микрорайон», — сказала девушка. — А-а, — протянул я. — Никогда здесь не останавливался… Пейзаж был вполне обычен для московской окраины: чистые поля, несколько дорожек, протоптанных в снегу. Какие-то кусты. Вдали возвышался холм с черной шапкой кладбища поверху, и у самого горизонта светились огоньками панельные многоэтажки. Это и был Клыковский микрорайон, который располагался довольно далеко от шоссе. Я перевел взгляд поближе и увидел столб с большой буквой «М» и названием станции. — Ну и дыра… — сказал я и обернулся. Девушки рядом не было. Она деловито шагала по одной из дорожек, ведущих через поле. — Эй, — негромко позвал я. — Вы куда? Она обернулась. — Станция метро внизу! — добавил я и показал вниз большим пальцем.