Мы остановились у телефона-автомата. Надя взяла трубку… И вдруг: — Отойди, пожалуйста. — Куда? — не понял я. — Никуда, — сказала Надя. — Просто отойди. Мне поговорить надо. Я пожал плечами и отошел. Мне было неприятно — а кому, скажите, приятно будет? Я видел, как Надя набрала номер и отвернулась. Ну что же, больно мне надо! Я тоже отвернулся. Но вот слышу — снег скрипит. Надя подошла ко мне. И снова я заглядываю ей в глаза, а она отводит взгляд. Мы стоим рядом, но, кажется, нет на свете более чужих людей. Хлопнула дверь подъезда. Вышел Феня — я узнал его очки и длинный нос. Он ежится от мороза — на улице никак не меньше минус двадцати. И хоть на Фене не бейсболка козырьком назад, а норковая меховая шапка, длинные тощие ноги и рваные джинсы на этих ногах были те же. — Фенчик! — Надя радостно взмахнула рукой — Надюха! — воскликнул очкарик и чуть ли не бегом бросился к Наде. Я заступил ему дорогу. Фенчик налетел на меня, как на каменную стену, а я зато увидел его лицо. Это было удивленное лицо. Кажется, Фенчик в первую минуту просто не узнал меня. — Ты помнишь, о чем мы говорили в последний раз? — спросил я. Он в ответ прищурился, оскалив верхний зуб, — ни дать, ни взять крыса. Почему-то снял очки и давай их протирать вязаной перчаткой. Я жду ответа, а он сунул морду в очки и обратился к Наде: — Ты принесла деньги? — Сколько я тебе должна? — проворковала Надя. Я был оскорблен до глубины души. Они разговаривали между собой, словно меня не было! При этом так смотрели друг другу в глаза! Они… улыбались! — Сколько она тебе должна? — повторил я грозно. Фенчик-птенчик обернул свой клюв ко мне. — Тебя это не касается, — сказал он. — Она больше не будет у тебя их покупать! — яростно сказал я. Фенчик отреагировал неожиданно — развернулся и без лишних слов ударил меня кулаком в лицо. * * * Тишина. Темнота. Потом медленно проявляется картинка: я стою на четвереньках, а рядом со мной, как ни в чем не бывало, о чем-то мирно беседуют Фенчик и Надя. И так мирно протекает их беседа — просто загляденье. Я на них не смотрю, трясу головой, как собака, и не могу вытрясти головную боль. Фенчик ко мне неплохо приложился. Моя голова словно заполнена битым стеклом, «шшшш!» — шуршит это стекло. Мимо ходят люди, но никто из прохожих не обращает на нас внимания. Разговор Нади и Фенчика не остался в моей памяти. А когда я поднялся, рядом стоял один Феня. Нади не было. — Где она? — с трудом ворочая языком, спросил я. — Кто? — Надя. — Каюк ей, — коротко и просто ответил Феня. — Я… не шучу, — сказал я. Мне было больно говорить. Я нагнулся и приложил ко рту горсть снега. Когда отнял руку, снег окрасился красным. Это кровь. Моя кровь. Четвертая группа. — Понимаешь, с ней нельзя так, как ты, — ухмыльнулся Феня. — С ней надо по-другому, по-мужски. Она сказала, что не переносит тебя. Она уехала домой на троллейбусе, — глазки Фенчика за очками сияли. Он смотрел на меня насмешливо. — Послушай, выродок, — сказал я. — Послушай, животное. Послушай, скотина. Ты же у меня в руках. Я знаю, где ты живешь. — Вот как? — ехидно протянул Феня. — И где же? — В этом подъезде, — сказал я. — Ты ошибаешься, — возразил Феня. — Это проходной подъезд. Не веришь, сам посмотри. С этими словами он взял меня за шиворот и подтолкнул к подъезду. Я и без того нетвердо держался на ногах, а тут еще Феня. Короче, я снова растянулся на снегу. Феня присел возле меня на корточки. — Ай-яй-яй! — запричитал он. — Надо же. Ярвид, тебе больно! Мне действительно было больно. Я поднялся, вытер лицо снегом и взгромоздился на скамейку. Охватил голову руками. «Что делать? — думал я в отчаянии. — Почему она уехала? Почему, почему?..» Что-то толкнуло меня в плечо. Скосив глаза, я увидел, что это опять Феня. Он сел рядом на скамейку. — Держи, — сказал Фенчик. Он протягивал сигарету. — Я не курю, — ответил я. — Дурак ты, Ярвид, — спокойно сказал Феня. — Ох, дурак! — Сигарету он сунул себе в рот и стал хлопать по карманам в поисках зажигалки. — Ты не обижайся, за мною был должок. Достав зажигалку, он прикурил и выпустил дым. И пока длилась пауза, пока он вдыхал и выдыхал, я собирался с мыслями. И вот что сказали мне мои мысли: нельзя мне драться с Фенчиком. Надо перекрыть канал поступления наркотиков к Наде. — Слушай, скотина, — с трудом проговорил я. — Она не будет у тебя покупать. Фенчик удивленно поднял брови: — А?.. Ты о чем? Я продолжаю: — Я буду у тебя покупать… твое ширево… и отдавать ей. Идет? — Идет, — сразу согласился Феня. — Ты мне, главное, деньги давай, — но тут же он опомнился и спросил: — А почему же так хитро? — У нее нечем платить. — А, — протянул Феня. — Так можно это… и без денег. — Он увидел, как я выпрямил спину, и сразу дал задний ход: — Ладно, ладно, молчу. Ты, главное, деньги давай. Вперед давай. Есть у тебя деньги? Я мотнул головой. — Ну, давай, — повторил Фенчик, выстреливая окурком далеко под кусты. Он чувствовал себя уверенно, и я решил до поры до времени не разочаровывать его. — У меня они в машине, — сказал я. — Давай сейчас все и сделаем. Он снова посмотрел на меня. Черт, мне так хотелось ударить его. Но я опять подумал о Наде и сдержался. — На какой хрен тебе все это нужно? — тем временем спросил Феня. — Что? — Ну… все это. — Хочу быть ее спонсором, — ответил я. — А-а, — сказал Феня. — Понимаю. Тили-тили тесто, — Феня отодвинулся. Выдохнул остатки дыма в воздух. — А где твой хваленый пистолет? — Отдал в чистку. Он хмыкнул, встал со скамейки и помог подняться мне. И мы, хромая, заковыляли к «опелю». Черт, со стороны это выглядело весьма забавно — мы шли, чуть ли не обнявшись. Из бардачка я вынул сумку, в которой держал некоторый денежный запас на случай непредвиденной встречи с гаишниками. Там было, насколько я помнил, долларов триста. — Сколько? — спросил я. — Сто пятьдесят, — сказал Феня.