Я вдохнул и выдохнул. Разговор велся на слишком высоких тонах, мне необходим был отдых. — Почему вы уверены, что кейс у меня? — взмолился я, наконец. — Нет у меня никакого кейса. Майор вздохнул, потом обернулся к машине и махнул рукой. Тотчас открылась задняя дверца, и из машины показалась нога. Я уставило на нее — это была женская нога. Незнакомка в дымчатых очках медленно вышла из машины и направилась к нам. Она зябко куталась в пальто. — Познакомьтесь, Александра Мироновна, наш внештатный сотрудник и, кроме того, знаменитая писательница, — сказал Звягинцев, выдержав паузу. Я чуть не упал. Удивительное дело, я ведь знал ее, знал эту Александру Миронову! Правда, очно. Я видел ее творения на полках книжных магазинов и на стеллажах уличных торговцев. Правильнее сказать, книгами Мироновой в последнее время вдруг все стало завалено настолько, что если я, например, просил найти мне моего любимого Конан-Дойла, то мне отвечали: «Зачем вам какой-то заплесневелый англосакс? Покупайте Миронову!» Жаль, что я знакомился с ней при таких странных и… не очень-то удобных обстоятельствах. — Э-э-э… — сказал я, шаркая ножкой. — Очень приятно, знаете ли… Такой вечер… — Перестаньте паясничать! — лениво заметила Миронова. Я прикусил язык. Если меня одергивает женщина… Я опустил руки по швам и расправил плечи. Кроме того, я вспомнил, что видел эту женщину не только на обложках ее книг. Это она ехала тогда со мной в лифте. Господи, она! Что она делала у нас на четырнадцатом этаже? — У Александры Владимировны весьма развиты интуиция и память, — сказал майор Звягинцев. — Кроме того, что она пишет книги, мы иногда привлекаем ее для наших… Гм, гм… целей. По совместительству, так сказать… Проще говоря, она выручает нас, когда у нас не хватает рук… «И мозгов», — добавил я в мыслях. Я стоял, что называется, проглотив язык. Александра Миронова присматривалась ко мне, чуть заметно улыбаясь. — Собственно, я подошел к тому, ради чего мы встретились с вами здесь, а не в душном кабинете на Петровке, — продолжал Звягинцев. — Сейчас я сяду в машину, а вы поговорите с дамой. Он в самом деле отошел и сел в машину. И таи закурил, а я остался один на один со знаменитей писательницей. И просто женщиной. — Как вы себя чувствуете? — первым делом спросила Александра Миронова. — Спасибо, хорошо, — прохрипел я. — Давайте пройдемся, что ли? Мне надоело стоять под окнами. — А в чем дело? — улыбнулась она. — Мама заругает? — Знаете ли, у меня есть невеста, — сказал я. И добавил: — А на вашем пальце блестит золотое кольцо… Миронова рассмеялась. Она взяла меня под руку, и мы пошли по дорожке вдоль дома. — Вот так его не видно! — сказала она. — Кого? — Кольца! Я был немного сбит с толку. — Да! — Она кивнула. Через несколько шагов Миронова тихо заговорила: — Если вы думаете, что я обожаю майора Звягинцева, вы ошибаетесь. Я его терпеть не могу. Но нас свела судьба. А мы… Это очень хорошо, что мы с вами разговариваем так, что он не видит наших губ. — Он по ним читает? — Что вы! — воскликнула женщина. — Он пользуется направленным микрофоном! Он ненормальный, просто помешался на чудесах современной техники. Пока мы с ним ехали сюда, он всю дорогу рассказывал мне об этом микрофоне Он взял его с собой. Специально, чтобы слышать о чем мы с вами будем говорить. Это новейшая разработка не то японцев, не то американцев. Что с вами? Я остановился как вкопанный. — Уважаемая Александра Владимировна, — сказал я торжественно. — Не считайте меня… — Я никем вас не считаю, — возразила женщина. — Знаете, почему мы к вам приехали? Я покрутил головой. — Умер Цулая, — сказала она. — Разбился на машине. — Что? — воскликнул я. — Вот это самое, — сказала Миронова тихо. — Мне рассказывал об этом Звягинцев. Труп вашего начальника обнаружил дорожный отряд питерского ГИБДД. Судя по всему, отравление. Результаты экспертизы показали, что… — Как это было? — перебил я. Миронова повторила более внятно: — Экспертиза нашла следы цианистых соединений в биг-маке, который Цулая жевал по дороге. Видимо, он купил бутерброд в Питере, перед тем как выехать из города. Внутрь биг-мака кто-то заботливо сунул парочку желатиновых капсул с цианистым калием. Желатин, как известно, рассасывается под воздействием слюны. Мы помолчали. Я переваривал новые сведения, словно это были не сведения, а эти самые желатиновые капсулы. — Цулая умер за рулем, автомобиль потерял управление и свалился в кювет, — сказала Миронова. Я вспоминал, что именно это произошло со мной сегодня. Мой автомобиль свалился в кювет. — Но как такое могло случиться? — Смертельная доза цианидов составляет около 150 миллиграммов для среднего человека, — продолжала, словно не слыша меня, Александра Миронова. — Одна капсула содержала 300 граммов — в два раза больше. По крайней мере, такая доза была во второй капсуле, найденной в надкушенном бутерброде, — триста миллиграммов цианистого калия. Если бы Цулая съел и ее, он бы умер во второй раз. Все плыло у меня перед глазами. — Его не могли найти так долго, потому что автомобиль угнали. Компания подростков, ехавших вслед за Рувимовичем на мотоциклах, решила, что у водителя сердечный приступ. Дети заботливо уложили мертвого водителя под деревом, а сами поехали кататься. Все было ясно. Вот, оказывается, куда подевался Рувимович. А мы-то думали, он смотался с месячной выручкой! Интересно, кому пришла в голову его укокошить? — Ладно, — вздохнула Миронова. — Мне надо было сказать вам это. Вам это необходимо знать. Теперь снова о микрофоне. Если мы расположимся к идиоту Звягинцеву спиной, он ничего не услышит. — Ага, понятно, — сказал я, снова подставляя ей локоть. — Идем дальше? Она кивнула, и мы пошли. — Майор будет недоволен, — сказал я. — Он? Ничего, потерпит, — и вдруг она чуть повернулась, произнесла во весь голос: — Гусак напыщенный! Самовлюбленный глупец! И снова только мне: — Они хотят пригласить вас на работу, поручили мне поговорить с вами на эту тему. — Меня? На работу в МУБОП? — Я ушам не верил. — Понимаете, при обыске вашего рабочего места майор нашел черновики повести, которые дал прочитать мне… — Она улыбнулась и глянула на меня из-под очков. — Кстати, неплохо написано молодой человек… Поэтому мне поручили поговорить с вами. — Да что они хотят от меня? — Чтобы вы работали на них! — Но я не могу! — Я прижал руки к груди. — Вы уверены? Я кивнул. Я не мог. Я никогда в жизни не буду работать на МУР, ФСБ, МУБОП и тому подобные организации — отец приучил меня к этой мысли. Мой отец всю жизнь верил в идеалы демократов-шестидесятников: Аксенова, Окуджавы, Сахарова… А я верил отцу. Я сбивчиво объяснил все это Александре Мироновой. Сбивчиво, потому что находился под впечатлением рассказа о смерти Рувимовича. «Интересно, в какие идеалы верил он?» — думал я. Собеседница слушала внимательно, и у меня сложилось впечатление, что она меня поняла. По крайней мере, она ни разу не перебила меня, и ни разу улыбка не тронула ее губы. — Ну что же, — сказала она в конце концов. — Вас не прошибить. У вас уже сложились жизненные устои. — Именно! — кивнул я. — Вот этого товарищ майор не понимает, — задумчиво добавила Александра Миронова. — Ладно, давайте вернемся. Я попробую объяснить ему. Мы остановились у «порше». Майор Звягинцев вышел из машины. Как мне казалось, он смотрел на Александру Миронову с большим волнением. Женщина пожала плечами. — Ничего не получится, Артем Петрович. Оставьте этого молодого человека в покое. Это мой вам совет. Я не видел в темноте лица Звягинцева, но мне показалось, что майор скрипнул зубами. Глава 11