Я вскинул взгляд. Услышанное просто не укладывалось в голове. Вот это да! — И вот я возвращаюсь… И что вижу? Ты допустил растрату! Дед встал, прошел к дивану, остановился между мной и Надей и поддел мизинцем кейс так, что тот перевернулся: — И какую растрату! — воскликнул он, крутя головой. — Ну, как расплачиваться будем? — спросил он и посмотрел на меня лучистыми своими глазами. Первым делом пришла мысль о квартире. «Два десятка косых», — с тоской подумал я, и на этом мой задор кончился. Два десятка косых — это было; очень мало. Даже при том условии, что я действительно получу два десятка косых за свою несчастную хрущевку, оставалось еще семьсот тысяч, которые мне не заработать за всю свою жизнь. — А что если… дядя? — сказала Надя и обвела всех глазами. — Что — дядя? Какой дядя? — не понял! Дед. — Паша, что эта девочка тут крутится? Что она мешает? — Это моя жена, — сказал я. — Что?! — Дед уставился на меня, как будто не я сидел на диване, а инопланетянин какой-то. Но мне как вожжа под хвост попала. Я полез рукой в карман и достал оттуда… корочку в твердом переплете. Я протянул этот документ Деду. — Вот, читай, — сказал я. Это было «Свидетельство о заключении брака», которое мы с Надей получили не где-нибудь, а на толкучем рынке в городе Париже. Мы действительно сделали это. Шли мы по рынку и увидели парня, который торговал медалями, кокардами и всякими такими документами. Этот парень оказался из России. Он уговорил нас просто так, для хохмы, купить чистый бланк свидетельства о браке, и за лишние десять франков тут же, на месте, оформил нам все необходимые записи. Он сделал их красивым каллиграфическим почерком и в конце концов пристукнул круглой печатью. — Брак между гражданами, — торжественно заявил парень, — зарегистрирован выездным отделением загса в городе Париже, не будем упоминать, какого именно… Вот так и получилось, что у меня появился документ, в котором черным по белому было записано, что мы с Надей — муж и жена. Правда, печать в этом документе выглядела неразборчиво. — Мой дядя очень богатый человек, — твердо сказала Надя, глядя в глаза Деду. — Вы, наверное, этого не знаете, Михаил Юрьевич, но он очень богатый человек. — Погоди ты со своим дядей, — нервно бросил Дед. — Тут вот какая проблема: я доверил деньги человеку, а этот человек подвел меня. Что делать с таким человеком? «Вычеркнуть из жизни», — крутилось у меня в голове. Я отлично помнил, как это делается в фильмах: ба-бах! — и все. И тут же мысль услужливо предложила воспоминание о Славиковой «беретте». — Дед, почему тебя посадили? — спросил я, чтобы переменить тему разговора. — Меня никто не садил, — процедил сквозь зубы Дед. — Я сел сам, по собственной инициативе. — Зачем? — Мне пришлось пережить трудные времена. — Но теперь эти времена для вас кончились? — спросила девушка с надеждой. Дед посмотрел на нее долгим взглядом. Словно не понимал смысла сказанного. — Да, — наконец сказал он. — Так в чем дело? — воскликнула Надя страстно. — Праздновать надо, а не грустить! Вы — Пашин начальник, если бы вы знали, какими словами о вас Паша отзывался! Вы говорили о пяти чемоданах денег! Значит, у вас есть еще четыре миллиона наличными, чего же вам не хватает? — Пятого миллиона, — буркнул Дед. — Зачем вам так много? — Все мои миллионы должны быть при мне. — Может, вам все-таки хватит четырех? — спросила Надя. Она сидела, упрямо наклонив голову. Она словно зареклась, чтобы последнее слово осталось за ней. Тут Дед не выдержал: — Да кто она такая, черт возьми? — закричали он, обращаясь не то ко мне, не то к Славику. — Кто такая эта девчонка? Надя поднялась и сделала книксен. — Да, я такая. А впрочем… — И она надулась. — Кто, кто твой дядя? — кричал Дед. — Чернозуб, — сказала Надя тихо. Она стояла перед Дедом, наклонив голову и опустив руки по швам. — Бывший министр топлива и энергетики… Очень богатый человек… — Что? Что?.. — Дед схватился за сердце, зашатался и опустился в кресло. На кухне смолкли все звуки, зашумела и снова стихла вода. Секунду спустя появился Славик со стаканом в руке. Он подошел к Деду и протянул ему стакан. — Валосердин, двадцать капель, как вы и любите, Михаил Юрьевич… — При этих словах Славик свирепо глянул на нас с Надей. Мы притихли. Мы сидели тихо и ждали, пока Дед проглотит лекарство. Он сделал это не спеша, в три этапа, отдал стакан Славику и обратился к нам: — Значит, так, молодые люди. Девушка, как вас зовут? Надежда? Вы посидите здесь, Надежда. А мы с Пашей покурим на балконе. — Я не курю, — вставил я. — Отлично сказано, — улыбнулся Дед. — А теперь пройдемте на балкон, Павел Альгердович. * * * Наш балкон открыт с трех сторон, а не с одной, как лоджия. И он не застеклен. Дед облокотился о перила, в самом деле вынул сигару и красивым жестом руки пригласил меня облокотиться рядом с ним. Любопытная вещь, между прочим, эти сигары! Ими всегда набиты карманы Деда — как до отсидки, гак и после, то есть сейчас. Они все толстые и короткие, как реактивные двигатели под крыльями истребителей Миг-15. Дед как-то говорил, что эти коричневые колбаски сделаны кустарно, поэтому их качеству нет цены. Целлофановая упаковка с хрустом слезла с коричневого цилиндра. Откусив кончик, Дед засунул его вместе с упаковкой в карман. — Что для тебя значит эта девушка? — спросил Дед. Я замялся. Вот так сразу рассказывать. Очень много значит — такой фразой я мог бы ответит! Но когда я в действительности начал рассказывать, я не мог остановиться, пока не рассказал все до конца. Все-таки передо мной стоял Дед, я доверял ему. Я весь выложился, до капли. Дед слушал не перебивая. — Она ничего не говорила тебе о своем дяде? — спросил он наконец. Я покачал головой. — Только знаю, что есть какой-то припыленный, который ей звонит время от времени, Проверяя, где она. Образцовый родственничек. Хотя мне кажется, что у него просто не все дома. — Она племянница министра топлива и энергетики, — сказал Дед как бы между прочим. — Того самого… Она же называла фамилию. Ты что, не понял, о каком Чернозубе идет речь? Я захлопал глазами. До меня постепенно доходил смысл сказанного. Так вот, выходит, с кем я связался; ну и ну; Надя — племянница министра! А Москва, выходит, хороший город, и особенно он хорош тем, что в нем можно запросто познакомиться с родственницей министра, провести с ней не одну ночь, и так и не знать, с кем тебя свела жизнь. Ну что же, по крайней мере, мне стал понятен властный голос, которым этот «дядя» говорил со мной по телефону, его манера, чуть что, покрикивать. А я-то наивно рассуждал, хватит ли у этого «дяди» денег нанять человека, чтобы проломить мне череп. Усилием воли я отвлекся от невеселых мыслей; Дед в это время рассказывал: — Я опасался его и пошел на отсидку. Вся эта отсидка — чистой воды фикция. Я сам все подстроил. — И МУБОП? — спросил я. — И МУБОП, — кивнул Дед. — У меня там все куплено, там все мои друзья. — А покушение? — Покушение нет, — Дед вздохнул и печально посмотрел на меня. — Это он на меня покушался, ее дядя, — последовал едва заметный кивок на дверь. — Точнее, один из его людей. Но я не знаю кто. — Почему ты так думаешь? — Я весь обратился в слух. — Больше ни у кого нет мотивов, — пожал плечами Дед. — А ты расскажи… И вновь Дед обратил на меня взгляд. Ох, что это был за взгляд! — Расскажу, если ты отправишь домой эту… племянницу, — сказал он. Я не выдержал: — Почему?